Поэт рвался на фронт даже после тяжелого ранения
В четверг, 28 мая, исполняется 117 лет со дня рождения поэта и фронтового корреспондента Иосифа Уткина (1903–1944). Среди газет, в которых он публиковался, была и «Вечерняя Москва», и в подшивках военных лет нам удалось обнаружить его неизвестные стихотворения. В 15 лет Иосиф Уткин участвовал в восстании против Колчака в Иркутске, в 17 ушел на Дальневосточный фронт. Понятно, почему главными темами его лирики стали жизнь молодежи и Гражданская война. Мальчишку шлепнули в Иркутске. Ему семнадцать лет всего. Как жемчуга на чистом блюдце, Блестели зубы у него Но комсомольцы На допросе Не трусят И не говорят! Недаром красный орден носят Они пятнадцать лет подряд. В 1924 году Уткина отправили на учебу в Москву. Здесь он вошел в плеяду так называемых комсомольских поэтов. Его поэму «Повесть о рыжем Мотэле» (1925) высоко оценили Максим Горький и Владимир Маяковский. Но стоило Уткину разбавить революционный пафос гуманистическими нотками, разрешить своему герою любить простые радости, как его обвинили в «мещанстве». У критиков с левыми убеждениями вызвало гнев стихотворение «Гитара» (1926), где были такие слова: Сквозь боевые бури Пронес я за собой И женскую фигуру Гитары дорогой! Мне за былую муку Покой теперь хорош. (Простреленную руку Сильнее бережешь!) Пришлось Анатолию Луначарскому со страниц нашей газеты защитить молодого поэта: «Явление Уткина для меня знаменует как раз благоуханную весну новой мирной культуры , это — первая песня подснежника, сопровождающая успешное закладывание фундамента социалистического строя» («Вечерняя Москва», 24 января 1927-го). В августе 1941 года Иосиф Уткин стал корреспондентом газеты Брянского фронта «На разгром врага!» В сентябре во время боев за Почеп он получил тяжелое ранение. Уткин выступил перед бойцами, а потом началась атака — и совесть не позволила ему отправиться в редакцию. Поэт схватил автомат и пошел на врага в передовой цепи. Осколком мины ему оторвало четыре пальца на правой руке. Это не лишило его ни мужества, ни самоиронии, ни вдохновения. Под стихами «В санбате» стоит помета «16 сентября 1941, полевой госпиталь»: И опять шинель — как лодка. Я плыву куда-то… это Сестры грустные в пилотках На руках несут поэта! И от слез теплее глазу. И тоска меня минует: Сколько рук прекрасных — сразу — За одну найти, больную. Слова из «Гитары» о «простреленной руке» оказались пророческими. Но «беречь» себя поэт не намеревался. «Я категорически отметаю разговор насчет невозможности, по соображениям физического порядка, моего пребывания на фронте», — писал он литературному чиновнику Владимиру Ставскому. Летом 1942 года Уткин вновь оказался на передовой — в качестве специального военного корреспондента Совинформбюро. 13 ноября 1944 года поэт погиб: самолет, на котором он летел из Бухареста, потерпел крушение неподалеку от подмосковного города Щелково. В подшивках «Вечерки» 1941– 1942 годов мы нашли шесть стихотворений Уткина. Лишь два из них включались в его посмертные сборники. Представляем один из тех четырех текстов, которые больше семидесяти лет оставались неизвестными. Он выглядит, наверное, слишком жестким. Но все объясняет дата. Иначе сказать поэт тогда не мог. ЦИТАТА За последнее время среди пленных немецких солдат все чаще попадаются танкисты и пулеметчики, прикованные к своему оружию. Не удивляться бы пора б, Но как не ахнуть от такого: Как некогда к галере раб, Солдат к оружию прикован. Но правда, чуждая для них, Гласит, что ржавые оковы — Удел убийц и псов цепных, И мир дождется дня такого, Когда фашизм — да будет так! Когда в оковах взвоют «наци»: Их всех, как бешеных собак, Культурный мир посадит на цепь! Иосиф Уткин «Да будет так!», «Вечерняя Москва», 2 августа 1941-го Читайте также: Сергей Собянин заявил о готовности Москвы к проведению парада Победы
