Реставратор мечети XIX века: "Моя задача была только одна — достучаться до президента Минниханова"

Второй "спорный" объект, Михаило-Архангельскую церковь, у мастера Александра Попова решено забрать — в "плачевном" состоянии разобранную святыню вернут в Татарстан Вологодский реставратор Александр Попов добился увеличения сметы за восстановление деревянной мечети XIX века из татарстанского села Большая Елга на 38 миллионов рублей. Таким образом, общая стоимость реставрации мусульманской святыни, полтора года назад вывезенной в город Кириллов, выросла до 50 млн рублей. Еще в феврале Александр Попов заморозил реставрацию, заявив, что Комитет ОКН занизил ее стоимость и у центра просто закончились деньги. После освещения конфликта в СМИ переговоры главы комитета Ивана Гущина и мастера продолжались еще 3,5 месяца. О разрешении "подвисшего" в воздухе вопроса 19 мая заявила пресс-служба Рустама Минниханова — сам он лично пообщался с мастером через Zoom. Корреспонденты "Реального времени" связались с реставратором и узнали новые подробности договора с татарстанскими властями, оставшиеся за кадром. "Я готовился к плохому, но Минниханов… Мы полчаса разговаривали, я рассказал все, он меня выслушал" — Александр Владимирович, к моменту встречи с Рустамом Миннихановым прошло больше 3,5 месяца со времени приостановки реставрации мечети из Большой Елги и Михаило-Архангельской церкви, вывезенных из Татарстана к вам в центр. Вы несколько раз говорили с Иваном Гущиным об увеличении сметы, но прийти к соглашению, насколько я понимаю, не получалось. Каким образом вы в итоге вышли на прямую связь с президентом республики? — Понимаете, в чем все дело: принимать решение по всему этому мог только президент. Не Гущин, никто принять это решение не мог, вы понимаете? Моя задача все это время была только одна — достучаться до президента. У меня это долго не получалось. Я пытался всеми путями это сделать, но не получалось. И дальше произошла такая история — понятно, что этих денег не хватало (20 млн, выделенных изначально по договору на восстановление мечети, 11 из которых уже были перечислены реставратору, — прим. ред.), и я пошел на публичное заявление, потому что выбора тоже никакого не было. А когда вся эта история была размещена в интернете, там писали: что он там жулик, вор, то, се, пятое-десятое… Фото tatar-inform.ru Понимаете, в чем все дело: принимать решение по всему этому мог только президент. Не Гущин, никто принять это решение не мог, вы понимаете? Моя задача все это время была только одна — достучаться до президента — Мнения были разные… Ряд экспертов встал на защиту позиций Комитета ОКН, другие приняли вашу сторону — Я вам честно скажу — я вообще-то не читал, знаю то, что мне сообщали. Если я все это еще буду читать и слушать… Последняя моя "акция", чтобы как-то повлиять на ситуацию и возобновить реставрацию, была такая — где-то 18 марта я просто снял системный блок с бухгалтерского компьютера с 1С и привез его в Казань, отдал в ДУМ (Духовное управление мусульман) как заказчику работ. Это было месяца два назад. Показал им, они полтора дня смотрели отчетность и дали справку, что все деньги, которые были присланы на объект, были потрачены на этот объект, а именно — зарплата, материалы, налоги и так далее. Никаких обналичек, никаких субподрядных организаций — ничего этого нет, то есть все деньги пошли на мечеть. Мне казалось это настолько очевидной вещью, и я, собственно говоря, на это и рассчитывал. Ведь у меня опыт — 48 лет я работаю в реставрации, я худо-бедно лауреат, а тогда мои профессиональные навыки ставили под сомнение. Когда все это произошло, я приехал, 6 февраля, — там было совещание у Гущина, но оно ничем не кончилось: поговорили и разошлись. Потом я приехал во второй раз, привезя системный блок. Он тоже окончился ничем. Я уехал из Казани, и все стоит. С 18 марта все это тянулось, а в понедельник мне неожиданно позвонил Гущин и сказал, что будем разговаривать по видеосвязи во вторник. И вот состоялась эта встреча. Совещание Александра Попова с Рустамом Миннихановым. Фото: пресс-служба президента РТ — В каком тоне проходила встреча? На ней, как сообщала пресс-служба президента, присутствовали и Иван Гущин и помощник Рустама Минниханова Олеся Балтусова. Вам удалось внятно изложить свою позицию? — Я, конечно, готовился к плохому, но Минниханов… Мы почти полчаса разговаривали, больше 20 минут точно. Я рассказал все, он меня не перебивал, выслушал, полная расположенность была ко мне. Мне беседа очень понравилась, потому что я рассчитывал на самое худшее, а получилось вот так. Он сказал: "Да, согласен, что денег надо добавить на реставрацию мечети. Вопросов нет, я готов это все сделать". Мечеть села Большая Елга перед началом реставрации. Фото из личных архивов реставратора "По мечети я насчитал общую сумму 49 миллионов, Рустам Минниханов сказал, что 50 это нормально" — Давайте обсудим итоги. Власти Татарстана официально объявили о том, что президент поддержал увеличение финансирования по проекту реставрации мечети. Выходит Комитет ОКН признал, что смета по договору изначально была слишком мала? — Гущин с Олесей сидели там и вообще звука не произнесли. То, что смета была ошибочной, дураку было понятно с самого начала. Мне приходилось работать с турками, турецкая фирма вела строительные работы, а мы у них на субподряде выполняли работы по реставрации. Они сделали то, что сделал бы я, это было еще в 90-е годы. Они съездили на пару объектов, которые мы делали, посмотрели, поговорили с эксплуатацией, сказали — нам все понятно, давайте теперь… И мы два месяца с утра до вечера обсуждали сметы. Два месяца! Я просто с ума сошел, для меня это была новость, я не ожидал такого. А у них специальный человек — вот мы приходим, с утра чай-кофе, пункт такой-то и продолжаем. А здесь исправленных смет по тому договору я вообще не видел, понимаете? Мне "через губу" что-то проронили и все. Но у меня выбора не было никакого по той простой причине, что если бы я не пошел на это (заключение договора), то памятники эти стояли бы как и стоят, и никто бы не начинал работу на них вообще. Но я пошел, и Гущина предупредил заранее, сказал, что смета эта занижена, в нее вписаться невозможно. Два верхних венца сруба опущены на землю. На них будут собираться конструкции крыши и минарета. Фото из личных архивов реставратора — Хотелось бы уточнить: договор на восстановление мечети был на 20 млн рублей. Когда вы остановили реставрацию в феврале, вы мне говорили, что на тот момент вам было перечислено 11 млн. С тех пор что-то изменилось, были ли еще транши по тому договору? — Нет, последние деньги я получил в декабре 2019 года, всего — 11 миллионов. Договор закончился, и он не продлевался. — Конкретных цифр, то есть, на сколько в итоге решено было увеличить финансирование, в официальной сводке не приводилось, но, по моей информации, вам выделят еще 38 миллионов рублей, это правда? То есть к 11 уже полученным прибавляем 38, получается общая сумма порядка 49 миллионов, верно? — Я взял работы, которые мы выполнили, и взял работы, сколько они стоили по смете. И сколько я реально истратил денег на эти работы. Поделил одно на другое, и у меня получился коэффициент, грубо говоря. Это реальный коэффициент, сколько эти работы могут стоить. По мечети я насчитал общую сумму 49 миллионов, Рустам Минниханов сказал, что 50 это нормально. Отреставрированный сруб мечети. Фото из архивов реставратора — У вас уже есть план-график работ по завершению реставрации мечети? — Сейчас я им как раз занимаюсь, Минниханов попросил составить план-график. Думаю, что я на этой неделе обязательно должен его предоставить, потому что у меня все для этого есть. Отошлю Гущину. — Есть ли договоренности, из каких источников будет формироваться дополнительное финансирование, это будет продление изначального договора с ДУМ РТ или новый договор? — У меня договор с ДУМ, они являются заказчиком, памятник — их. Возможно, будут какие-то другие изменения, но пока было все так. Деталей я пока не знаю. Даты мы не обсуждали, но я так понимаю, что задержек не должно быть, как мне кажется. Почему — все заинтересованы в том, чтобы как можно скорее начать и как можно скорее привезти мечеть на место, и я — в первую очередь. Оконная и дверная фурнитура, а также кованые гвозди для ее крепления. Фото из архивов реставратора — К какому сроку вы планируете возобновить работы, и на каком этапе вы остановились, что уже сделано на объекте? — Как только у меня будет договор, и я получу деньги. В ДУМ сказали, что как только будет договор, они проплатят. И я тут же начну работу по полной программе. Мы уже собрали стропильные конструкции, проделаны столярные работы: оконные и дверные рамы, проемы, "черный" пол в перекрытиях между первым этажом и подклетом, кованые элементы. Предстоит следующий этап: мы будем устанавливать минарет. "Михаило-Архангельская церковь в плохом состоянии, и возить ее туда-сюда — значит, все потерять" — Итогом встречи стало и решение по второму объекту: "по соглашению сторон" расторгнуть договор с вами на реставрацию Михаило-Архангельской церкви. Восстановление объекта намереваются продолжить силами татарстанских мастеров, то есть вывезти ее обратно в республику. Этот контракт на 15 миллионов рублей, шесть из которых уже вам были выплачены. Как это технически будет происходить — вы обязаны вернуть полученные деньги? — Нет, мы же работы выполнили. По церкви, точно так же, как и по мечети, мы же выполнили эти работы на полученные средства. Мы же не взяли и пропили их. Все деньги ушли на дело. Я не знаю, как будет решаться этот вопрос, но мы выполнили работы, которые должны были. Разговор был такой: сказали: "да, будут делать наши мастера". Церковь мы долго не обсуждали. Дальше в процессе разговора так промелькнуло, что "если вы хорошо сделаете мечеть, то, возможно, и церковь". Как-то вот так вскользь. Изготовленная по историческому образцу и технологии рама-слюдяница для храма Архангела Михаила из села Архангельские Кляри. Фото из архивов реставратора — Известно ли уже, в каком виде и как вы будете передавать церковь новому подрядчику? — Я этого не знаю, и думаю, что они сами этого не знают. Церковь в плохом состоянии, и возить ее туда-сюда — значит, все потерять. Это первое. Второе — я ее разбирал, маркировал и так далее, и для того, чтобы мне провести эти работы, мне надо очень сильно постараться, потому что она была в ужасном состоянии. Я понимаю, что если кто-то попытается это сделать, он не сможет ее реставрировать. Он сможет сделать только новую… В основном мы успели сделать столярные изделия и заполнения: оконные и дверные косяки, кованые изделия — там сохранились от XVIII века по ковке… Там когда-то давно потолок опускали: был "восьмерик", они его пустили в "четверик". И оказалось, что первый "восьмерик", который имел три окна, стал чердачным помещением. И там сохранились подлинные окна XVIII века с коваными изделиями. Я просто обалдел, когда туда залез! И в этих окнах были первоначально слюденицы (мозаичные окна из слюды, в XIX — начале XX веков заменявшие стекло), следы от них оказались в оконных косяках. И мы сделали эти слюденицы, они сегодня уже есть. Я считаю, что это большое наше дело. Инструменты для реставрации татарстанских памятников деревянного зодчества. Фото из архивов реставратора "Результатами переговоров я очень доволен — сейчас у нас есть возможность нормально работать по мечети" — Подводя черту, как вы оцениваете решение о расторжении договора по церкви с вами? — Понимаете, какая вещь, когда мы еще в 2017 году говорили в кабинете у Персовой, были и Балтусова, и Забирова, мне сказали, что нужно реставрировать сразу два объекта (Светлана Персова, в то время — заместитель министра культуры РТ, с 2018 года — зампред Комитета РТ по охране объектов культурного наследия. Фарида Забирова — аттестованный эксперт по проведению историко-культурной экспертизы Минкульта РФ — прим. ред.). Я сразу говорил, что это сложно, это большие ресурсы. Но спорить было бесполезно, решили, что нужно сделать мечеть, а потом вернуться к церкви. Но! С церковью есть один принципиальный вопрос: устанавливать церковь обратно в Архангельских Клярях можно только в том случае, если там будет сделан музей и центр реставрации. В никаком другом случае этого делать нельзя, потому что там 17 человек жителей. И реставрировать церковь за сумасшедшие деньги для них не имеет никакого смысла. Она будет дальше гнить, как и гнила — на нее не будет спроса. Либо нужно ее увозить в другое место. Сама церковь — очень ценный объект, в ней сохранилось столько всего, что не сохранилось в других памятниках. Сама церковь уже музей, но с ней нужно много работать, и она должна быть востребована. Но это уже отдельный разговор. Я бы очень хотел вернуться и восстанавливать этот памятник, это важно. Столярные изделия для мечети из Большой Елги и церкви из Архангельских Клярей. Фото из архивов реставратора — Александр Владимирович, насколько я понимаю, в целом вы остались довольны результатами переговоров? — Я скажу крамольную вещь: переговорами я доволен очень. Меня выслушали, поддержали то, о чем я говорил. А то, что я одновременно не должен делать два объекта — я говорил с самого начала. Поэтому, результатами переговоров я очень доволен — сейчас у нас есть возможность нормально работать по мечети.