Лоялисты по недосмотру. Униатская церковь в России в период разделов Речи Посполитой

Колониальная религия После первого раздела этой державы в 1772 году значительная часть униатов стали подданными России, Пруссии и Австрии. А к 1795 году Речь Посполитая перестала существовать, и все униаты стали подданными этих держав. Изначально униатская церковь была создана поляками для обслуживания забитых русинских крестьянских масс, поэтому униатское духовенство в массе своей (за некоторыми исключениями вроде монахов-базилиан) страдало от недостатка образованности и авторитета в глазах прихожан. В этом нет ничего удивительного — русинская церковь к моменту унии 1596 года уже находилась в состоянии упадка, и униатская церковь зацементировала основные проблемы отпавших от православия епархий. В то время как «основная» православная церковь в 1620-х пошла по пути развития образования и смогла создать мощную собственную школу, из которой потом вышло множество православных функционеров в России, униатская церковь деградировала. Отсутствие основательной индоктринации униатских приходов привело к тому, что после присоединения к России за первые три года аж тысяча из них перешла в православие, причем без особенных протестов. Когда наши войдут в город Переход униатских приходов в православие не вызвал сопротивления масс. Но во избежание потенциальных эксцессов русские войска графа Румянцева брали отдельных униатских священников под арест и изолировали их в районе Бердичева. В период 1772-1774 гг. было арестовано 69 человек. Среди задержанных оказался и холмский епископ Максимилиан Рылло. Почти всех их отпустили восвояси, как только польский сейм ратифицировал условия договора, согласно которому к России отходила значительная часть этих земель. Давление на униатов привело к противодействию Папы Римского, который через своего нунция Джузеппе Гарампи (который до 1776 года представлял интересы Рима в Польше, а после этого в Австрии) попытался поднять католических монархов Европы на защиту униатов от России. Дипломатической бури не случилось, но после того, как Россия получила юридическое закрепление своих территориальных приобретений, кампания по обращению униатов в православие была свернута и униатские священники вернули большую часть своих приходов, опять же без протестов со стороны населения. Последний момент, кстати, очень плохо говорит об униатстве — очевидно, что за неполные два столетия эта религия не получила никакой серьёзной поддержки в низах и просто не укоренилась в массах. Но пока были риски дипломатических санкций и новая власть Петербурга ещё не так твердо стояла в этом регионе (в плане управления территориями приходилось в значительной степени полагаться на местную же польскую аристократию), ей пришлось даже заигрывать с униатским духовенством. Отчасти это было вызвано тем, что через границу в Галиции католические Габсбурги развивали свои связи с униатами и даже открыли в Вене униатскую семинарию. Губернатор новых территорий граф Захар Чернышев поначалу даже находился в отличных отношениях с полоцким униатским священником, который на всех службах прославлял Екатерину II и по всем тонким политическим вопросам, затрагиваемых в процессе богослужения, согласовывал свою позицию с русскими чиновниками. Но общий вектор действий русских властей был скорее направлен на утверждение православия в регионе в ущерб униатам. Так, в 1772 году белорусским униатам запретили принимать в свои ряды тех, кто переходил из традиционного русского православия, а в период 1780-1783 гг. украинские униаты жили без митрополита, потому что Екатерина II не принимала митрополитов, назначенных без согласования с ней. Пути Смогоржевского (а вместе с ним и всей верхушки униатского духовенства) и русских властей вскоре разошлись после того как он принял предложение польского короля стать униатским митрополитом, чем нарушил границы юрисдикции Екатерины II, которой был обязан своим положением: русская императрица не могла признать митрополитом человека, назначенного на эту должность другим монархом (пусть и дружественным), поскольку это создавало опасный прецедент и вносило смуту в умы местного населения (которое могло спутать верность русскому престолу с верностью престолу польскому). Поэтому в 1780-х гг. Смогоржевскому пришлось уехать из пределов Российской империи, после чего российские униаты лишились одного из своих наиболее авторитетных защитников (как ни крути, а епископ имел доступ к коммуникации с верхами государства). Униатская митрополия между двумя империями В принципе, русские власти не были против наличия униатского митрополита как такового, но в понимании Екатерины II в случае униатов Российской империи это должна была быть должность, учрежденная отдельно для земель в составе империи Романовых (где проживало около 800 тыс. униатов) — о чём императрица просила Папу Римского в переписке по этому вопросу. «Общий» для всех униатов митрополит создавал проблемы для всех монархов, на территории которых эти униаты проживали. И это не была уникальная русская недоверчивость. В то же самое время австрийская императрица Мария Терезия заявляла свои претензии на назначение своего епископа для своих униатов, что не могло обрадовать Рим, поскольку таким образом нарушалась юрисдикция Папы над униатами. Но поскольку курия не могла похвастать внушительной мобилизационной мощью, то новых митрополитов приходилось назначать только после согласования с местными монархами. Так что митрополитом униатов у Романовых стал пророссийский митрополит Ираклий (Лисовский), которого до этого русская императрица назначила архиепископом Полоцка (и параллельно запретила всякие сношения с митрополитом в Польше). Ираклий работал над «делатинизацией» и «деполонизацией» униатской церкви, что фактически способствовало интеграции униатов с православием. На габсбургской стороне границы тоже ввели своего митрополита, с чем Рим тоже был вынужден согласиться не без скрипа, хотя здесь дипломатический шторм был потише (всё-таки Габсбурги были католикам с очень долгой историей сотрудничества со Святым престолом). Восстание Костюшко и его последствия для униатов Два последующих раздела Польши и вооруженная попытка польской шляхты возродить Речь Посполитую в прежних границах заставили русские власти задуматься о дальнейшей ассимиляции потенциально нелояльного униатского сообщества. После присоединения Правобережья русские власти взяли курс на поглощение униатских приходов и массовое обращение униатов в православную веру. Возможно, если бы не польское восстание 1795 года, то этот процесс растянулся бы во времени и тогда бы встретил большее сопротивление. Но так как делалось всё, по сути, в военно-походных условиях, Романовы смогли обрушиться на униатов со всей мощью, изымая приходы и передавая их в руки православных священников. К слову, возможно именно диспропорционально широкое применение силового ресурса и привело к тому, что «ассимиляция» униатов прошла так быстро — униатское духовенство увидело, что сопротивление грозит им только мученичеством и либо признавало верховенство русской православной церкви, либо эмигрировало. Массы же восприняли переход в православие довольно легко, поскольку индоктринация униатством на местном уровне была довольно слабая. В этом плане преемственности у современных униатов Украины со временами XVII века практически нет — по большей части современная популярность униатской церкви на Украине это националистический новодел, вызванный к жизни запросом патриотов украинского государства на духовное оформление независимости в 1990-е годы. В итоге униатской церкви был нанесён существенный урон и к моменту её ликвидации при Николае I, она уже фактически была поглощена русской церковью и контролировалась изнутри симпатизантами русской церкви. Что характерно — Габсбурги делали то же самое. Правда, униатскую церковь они не ликвидировали, но во многом потому что сами были католиками и подчинённое положение униатов им не выглядело чем-то из ряда вон. Но униатскую церковь Габсбурги контролировали очень жёстко. Русские власти довольно быстро ликвидировали искусственный раскол среди русского населения западных окраин и поставили религиозную жизнь региона под контроль, что очень вероятно снизило мобилизационный потенциал польских повстанцев в 1812, 1831 и 1863 гг. и облегчило последующую интеграцию этих земель уже в составе Украины. Но не это главный урок сегодняшней истории. Вместо заключения. «Рим предателям не платит» Если вы внимательно читали статью, то заметили, что основными действующими лицами в этой истории были представители Ватикана, Петербурга, а также местные униатские функционеры. Интересы всех этих сторон понятны и очевидны. При этом во всей этой истории отсутствует ключевой игрок — поляки. Почему? Да потому что поляки самоустранились в этом вопросе. Папские посланники и униатские священники заваливали польское правительство прошениями предпринять действия в поддержку униатов Украины, но поляки не делали ничего. Конечно, важную роль играют внутренние неприятности в самой Речи Посполитой, вызвавшие дисфункцию и распад этого государства. Но основной причиной мне видится то, что польским верхам было наплевать на состояние униатской церкви, поскольку они создали её с чисто утилитарными и, прямо скажем, не очень благородными целями — поддержанию русинской массы в угнетенном подчинённом положении не только в экономической, но и религиозно-культурной сфере. Это прекрасно видно по отсутствию хоть сколько-нибудь значительного количества историй успеха перешедших в униатство крестьян — придуманное поляками униатство не создавало никаких социальных лифтов, это был лишь инструмент идеологического контроля над населением, которому шляхта предписала трудиться в поте лица и терпеть её же шляхетский беспредел. Что крайне характерно, когда на украинских территориях бывшей Речи Посполитой в XIX веке наметилось польское диссидентское сопротивление русским властям, в религиозной форме оно практическим целиком заключалось в попытках окатоличивания польскими священниками украинского населения. То есть даже польские националисты понимали, что униатская церковь — это дутая величина и на такой основе ничего не построить.