Ни одной смерти при транспортировке. О "поезде милосердия", всю войну спасавшем раненых

На прославленном к тому времени триста двенадцатом в декабре 1944 года провела два месяца в командировке журналист Вера Панова, опубликовав затем повесть "Спутники". Произведение было дважды экранизировано, в 1964 году вышла лента "Поезд милосердия", в 1975 году — четырехсерийный фильм "На всю оставшуюся жизнь". Недавно на Вологодском ремонтном заводе обнаружили вагоны одного из таких составов, как потом выяснилось, 317-го. Один из вагонов реконструировали и оснастили по документам образцового военно-санитарного поезда № 312, сейчас он установлен на перроне железнодорожного вокзала в Череповце. "До этого находили такой же вагон, его оставили в Вологде и оборудовали как музей в соответствии с архивными документами ВСП-312. Наш вагон мы оснастили также по примеру легендарного 312-го проезда", — рассказала заведующая Историко-краеведческим музеем Череповецкого музейного объединения Ольга Павлова. Охота немцев Военно-санитарные поезда делились на два типа. "Летучки", которые ездили на фронт и забирали раненых, в фильме "Офицеры" показан именно такой проезд, отмечает Павлова. "Курсировали также целые поезда-госпитали, которые были хорошо оборудованы, отправлять на фронт их было нерентабельно, слишком много затрат, если попадет под бомбежку. Тем более что немецкие летчики охотились за военно-санитарными поездами — им давали по два дополнительных дня к отпуску, если разбомбят такой эшелон и уничтожат разом столько людей", — говорит Павлова. Именно таким дорогим и хорошо оборудованным поездом и был ВСП-312: первыми после паровоза шли вагон-электростанция, вагон-цейхгауз (подсобное помещение), вагон-ледник для хранения продовольствия с обитыми войлоком и набитыми опилками стенами и перегородками, с опилко-соляной смесью на полу. Затем шли четыре вагона для тяжелораненых на 100 мест и семь вагонов для легкораненых на 370 мест. Поближе к тяжелораненым располагали вагон-операционную (в "летучках" в основном были лишь перевязочные с малой операционной). Были штабной вагон, пищеблок, хозяйственный вагон с мастерской. В начале войны в Вологодской области был образован крупнейший в Советской армии распределительный эвакуационный пункт — РЭП-95. Он обслуживал Ленинградский, Карельский, Волховский фронты, 7-ю армию. РЭП-95 включал эвакопункты, эвакогоспитали, сортировочные госпитали и военно-санитарные поезда. Эвакогоспитали располагали обычно в ближайших прифронтовых городах, примерно в 200 км, чтобы не так далеко было везти раненых. Череповец стал именно таким ближайшим прифронтовым городом трех фронтов — здесь было около 30 эвакогоспиталей. Самое сложное время пришлось на ноябрь 1941 года, когда враг занял Тихвин, Череповец тоже готовился к эвакуации, часть госпиталей передвинули, но все равно в городе скопилось огромное количество людей — легкораненых нельзя было увозить в более глубокий тыл, они должны были лечиться в прифронтовых госпиталях, чтобы скорее вернуться в строй. "РЭП-95 имел на балансе 57 эвакогоспиталей и порядка 60 военно-санитарных поездов, примерно 14% от общего количества таких поездов в стране во время войны. Это все ложилось на плечи области и Череповца. В Вологде помимо этого велись исследовательские работы по изготовлению лекарств, потому что с ними было тяжело, лечили совсем простым вещами — йод, мазь Вишневского, некоторые антибактерицидные средства. В годы войны в Вологде завод производил дрожжевые грибки, проводились исследования по грамицидину", — рассказала Павлова. "ВСП-312 существовал практически на самоокупаемости. Когда ехали с ранеными, то персонал был загружен, а когда ехали порожними, коллектив старался мастерить — девушки занимались рукоделием, шили и вышивали, мужчины работали в мастерских, только из консервных банок изготавливали 46 наименований продукции. Затем договорились с уральским заводом и из отходов кожевенного производства шили тапочки, латали сапоги. Была развита система рационализаторских предложений, коллектив старался облегчить труд. Так придумали гладильный пресс, картофелечистку и множество других приспособлений", — рассказала Павлова. Всем миром В каждом купе музейного вагона в Череповце сделали блок, посвященный тому или иному вагону ВСП-312: операционная, аптека, штабной, где располагался начальник поезда, проводились политинформации, работали связисты, затем отдельные купе для легкораненых, пищеблока и хозблока, туалет. Самым непростым оказалось восстановить мебель. Тумбочки, навесные шкафчики тех лет нашлись в Литературном музее в деревне Владимировка Череповецкого района, некоторые предметы — аптекарский стол, аптекарские ящички, верстак в мастерскую, этажерку в штабной вагон и даже занавесочки с вышивками — изготовили по старым чертежам и архивным фото. "Нам очень помогли местные жители, череповчане, которые принесли медицинские инструменты. В Череповце в годы войны была фельдшерско-акушерская школа, где готовили кадры, в основном они распределялись в санитарные поезда и местные эвакогоспитали, но могли и на фронт попасть. Также готовили сандружинниц. В ВСП-312 по штатному расписанию было всего лишь два врача, а основной состав — это сандружинницы или санитарки, у них работы хватало больше всего: уборка дважды в день с сулемой, всех накормить, умыть, побрить, помочь при перевязках, провести физиопроцедуры — в поезде были водолечебница и грязелечебница. А в свободное время — кому письмо написать, кому книжку почитать, занимались рукоделием, у них даже выставки проходили и соревнования между собой", — говорит Павлова. Ахутин, Амосов и новые методы лечения В вагоне-музее покажут не только интерьер ВСП-312, а медиков, которые смогли в тяжелейшее военное время создать идеальные условия для пребывания больных, — например, о военно-полевом хирурге Михаиле Ахутине, об уроженце Череповецкого района Николае Амосове, знаменитейшем хирурге, авторе методик в кардиологии и торакальной хирургии, который в годы войны служил заведующим хирургическим отделением передвижного полевого госпиталя № 2266 48-й армии. Через госпиталь прошло более 40 тыс. раненых, Амосов провел около четырех тысяч операций. "По воспоминаниям Амосова, в годы войны появлялись новые виды лечения, усовершенствованные, проводились медицинские конференции врачей РЭП-95 в 1941–1942 годах, где они делились опытом. Так, Амосов предложил не гипсовать раненых сразу, а выждать неделю, которую раненые проводили с подвешенной ногой, за что их стали называть "зенитками". И если за неделю не начинается воспаление, то тогда можно гипсовать, что уменьшало количество осложнений под гипсом. Также Амосов предложил сразу удалять коленный сустав, если была разбита коленная чашечка, — да, нога не гнулась, но так можно было избежать нагноений внутри сустава и потери ноги", — рассказала завмузеем. "Мы сделали в этом музее и второй план: заходишь в купе, если открыть тумбочку, там подсветка и фото документа, либо донорская книжка. В верстаке хозблока разместили фото изделий, которые мастерили в этом поезде. В штабном вагоне можно полистать альбомы", — говорит Павлова. Экскурсоводы в музее будут работать в форме военфельдшера — гимнастерка образца 1935 года, синяя сумка и берет и военврача третьего ранга — гимнастерка образца 1943 года. По документам восстановили штатное расписание 312-го поезда, процедурные карточки, истории болезни, извещения, которые подписывал начальник поезда. "Эвакуация была огромная, и мы сейчас удивляемся, как это вообще можно было организовать в такой короткий срок, не допустить эпидемий при таком огромном скоплении людей с ослабленным здоровьем, поскольку единичные случаи инфекций были, но эпидемий не допускали, и это заслуга санитарной службы страны. При груженом рейсе на одну медсестру приходилось обслуживание 165 раненых. РЭП-95 вывез с фронта порядка 1,5 млн раненых", — подытожила Ольга Павлова. "Душа поезда" — Иван Порохин Душой поезда называли его замначальника, парторга Ивана Порохина. Его дочь Людмила Смирнова хранит всю оставшуюся после расформирования поезда и не принятую в Военно-медицинский музей документацию. "Всю жизнь собираю, систематизирую и храню материалы об отце, чтобы знали потомки". Порохин родился в деревне Великониколаевская Коношского района современной Архангельской области. "Отец по природе — уникальная личность. Всю жизнь у него просматривалось особое отношение к людям двух профессий — к медику и к наставнику. На момент призыва в армию в 1925 году он имел всего три класса церковно-приходской школы. После всю жизнь занимался самообразованием", — мы говорим с Людмилой в небольшой комнате, почти полностью забитой книгами, фотоальбомами, документами. Иван Порохин вернулся после армии в родную деревню и начал создавать там первый кооператив. Окончил рабфак, затем Архангельский комвуз, после которого его направили в Вологодскую область, где он работал в совхозе "Бушуиха", потом возглавил совхоз "Нефедово". В 1938 году переехал в Вологду — назначили директором Вологодского треста молочных совхозов. На этой должности он работал до войны и после войны туда же вернулся. "22 июня 1941 года отец пришел на призывной пункт в вологодский военкомат и получил приказ на формирование военно-санитарного поезда № 312. Состав только что был создан на Вологодском ремонтном заводе. Отец его получил и за четыре дня полностью сформировал — с оборудованием и кадрами. 26 июня 1941 года ВСП-312 выходит в свой первый путь по направлению к Ленинграду, город был еще свободен, но Псков уже бомбили. Первая задача — вывезти раненых из Пскова непосредственно с поля боя, потому что фронтовые госпитали еще не были развернуты", — рассказывает Смирнова. Коллектив удалось создать такой, что в итоге все стали одной семьей, встречались после войны на протяжении 25 лет. "Первая встреча была в 1970 году в Ленинграде в Военно-медицинском музее, в ее организации еще отец участвовал. Есть фото коллектива на фоне переходящего Красного знамени РЭП-95 как лучшему санитарному поезду. А потом собирались через каждые пять лет в Вологде на базе медицинского училища и Музея комсомольской славы. Последняя встреча состоялась в 1995 году, здоровье у ветеранов было уже не то, их становилось все меньше", — говорит Смирнова. 7 июля эшелон прибыл в Псков, где под бомбежками грузили раненых всеми возможными способами — на грузовиках, на носилках, а когда и на себе. "Немцы старались сохранить железную дорогу для себя, поэтому город уже был в руинах, а железная дорога и привокзальная часть еще сохранены. Несмотря на красные кресты на вагонах, одна бомба попадает в вагон, и его, горящий, но еще не груженный ранеными, удается быстро отцепить и сохранить состав, продолжить погрузку раненых. В Пскове простояли три дня, погрузили 900 раненых, хотя по инструкции военно-санитарный поезд был рассчитан на перевозку до 450 раненых", — рассказывает Людмила Ивановна. Во время этой стоянки в поезде непрерывно прошло 150 операций — на подмогу к двум поездным врачам прикомандировали хирургов псковских больниц. Так прошло первое боевое крещение 312-го. 14 октября 1941 года поезд выехал в Тихвин, где был полностью разбомблен, но обошлось без жертв: раненых погрузить не успели. Быстрому восстановлению поезд не подлежал и был отправлен в Омск на годовой ремонт. "Удивляешься организации труда и мобилизации коллектива поезда. Приехав на годовой ремонт и поняв, что поезд действительно будут долго ремонтировать, начальник принял решение — делать своими силами. Им удалось восстановить поезд всего за пару месяцев, и он вновь вышел в рейс за ранеными", — рассказала Людмила Порохина. Срыв стопкрана на полном ходу Особо запомнился Людмиле рассказ отца о том, как принимали в поезд около 50 детей из псковской детской больницы. Все неминуемо бы погибли, если бы остались в городе, куда вот-вот войдут немцы. В нарушение всех инструкций начальник 312-го поезда, военврач второго ранга майор Николай Даничев решил принять детей, которых благополучно вывезли в тыл. После войны Порохин пытался кого-то из этих ребятишек разыскать, например, того, кто на выезде из Пскова вдруг повис на стоп-кране. "В 1984 году я была в Пскове, обратилась в музей, в местную редакцию, и отозвался директор местной школы, учитель русского языка и литературы Валентин Тимофеев. Именно он шестилетним мальчишкой слезал с полки и зацепился за стоп-кран. По тем временам за такое грозил расстрел на месте, поэтому все промолчали. В 1985 году Тимофеев приезжал в Вологду на встречу ветеранов поезда, встреча была очень трогательной", — вспоминает Смирнова. По сохранившимся документам, за время войны ВСП-312 прошел 250 тыс. км, перевез 24 653 человека. За все пять лет, а эшелон был расформирован в январе 1946 года — после мая 1945 года занимались эвакуацией раненых и больных военнопленных — из почти 25 тыс. раненых не было ни одной смерти при транспортировке. Этим поезд и вошел в историю военной медицины Великой Отечественной войны. Это удалось благодаря правильной организации лечебного и хозяйственного процесса. Тандем высочайшего профессионализма и самоотдачи ВСП-312 вошел в историю военной медицины, поскольку в нем сумели достичь преемственности в лечении между фронтовыми и тыловыми госпиталями. Внедрили специализацию — хирургический вагон, торакальный, общая терапия, вагон челюстно-лицевой хирургии, четыре вагона для тяжелораненых. Полки имели дополнительно пружины, чтобы снизить тряску в поезде, рассказывает Людмила Ивановна. "Даничев в своих воспоминаниях писал, что было обидно, когда их называли транспортировщиками. Да, задача была — эвакуация-транспортировка, но в этом поезде сумели добиться полноценного лечения и даже реабилитации. В дорожных условиях в поезде сумели организовать подсобное хозяйство, которое давало добавку в питании раненых, сумели организовать шесть диетических столов, не в каждом стационаре такое есть", — говорит Смирнова. Поначалу подсобное хозяйство вызывало критику — как это, в нарушение всех приказов и инструкций держать свиней и кур. Но хозвагон был изолированный, поросят содержали в идеальных санитарных условиях, каждая комиссия это оценивала, и условия не вызывали нареканий. Клетки для кур сделали под вагонами. Сначала сомневались, будут ли они нестись на ходу. Но куры неслись. В летнее время на крышах вагонов в ящиках для овощей оборудовали грядки, которые заодно служили маскировкой. "Эти крестьянские знания, сельскохозяйственный опыт отца здесь и пригодились. Сложился тандем медперсонала и хозяйственника в лице отца — сумели организовать медучреждение на колесах, это был действительно госпиталь. Многочисленные комиссии отмечали уникальную организацию труда в этом поезде. Причем из-за нехватки кадров сандружинницы на ходу становились медсестрами, а медсестры могли заменить врачей на простейших операциях. Особое внимание уделяли наставничеству и преемственности", — говорит Людмила Ивановна. Фельдшеры, медсестры, сандружинницы — вологжанки и, безусловно, герои, считает она. "Старшая операционная сестра Любовь Разумова прошла советско-финскую войну 1939−1940 годов, работала в Вологодской областной больнице, куда и вернулась операционной сестрой после расформирования поезда. Опыт такой, что она не только ассистировала, но могла и оперировать в силу особых военных условий. Вологжанка Фаина Киселева — военфельдшер поезда, тоже с опытом работы в финской кампании, после расформирования поезда вернулась в Вологодскую городскую больницу, где проработала до выхода на пенсию. Эти вологжане выполняли работу целой бригады врачей. Врачей в поезде было всего два — начальник поезда Николай Даничев и начмед, выпускница военно-медицинской академии Татьяна Дьячкова", — рассказывает Смирнова. О коллективе поезда она готова говорить часами. Поезд знаменит еще и непрекращающейся автономной работой — в терминологии железнодорожников это называется "безостановочное техобслуживание и экипировка". По правилам раненых должны были выгружать в тыловом городе, где нужно было заправиться водой и топливом, выстирать белье, получить продовольственный запас и все, что необходимо для отправки обратно в сторону фронта. Все это требовало времени, поезда скапливались. Тогда командование поезда решило делать все своими силами. Углем запасались, когда вынужденно где-то стояли, его покупали на деньги от продажи изделий своих мастерских — жестяночной, столярной, швейной, сапожной. В поезде организовали баню, прачечную и стерилизацию, сами стирали белье, стерилизовали перевязочный материал. Единственный автоклав не справлялся, тогда сами разрабатывали приспособления, чтобы стерилизовать, получать дистиллированную воду и готовить инъекционные растворы. Начальник аптеки поезда, фармацевт Анастасия Беляева из-за нехватки медикаментов предложила заготавливать летом лекарственные травы на стоянках — все инфузы, настойки, отвары для дополнительного лечения делали сами в поезде, а излишки также продавали и выручали деньги. "На вынужденных, иногда длительных стоянках заготавливали корма для ближайших совхозов, косили сено, а совхозы рассчитывались деньгами или продуктами. Так насобирали в помощь фронту и перевели в фонд обороны 23 175 рублей облигациями и 21 912 рублей деньгами. Эта информация дошла до Сталина, и из Кремля пришла телеграмма: "Благодарность начальнику ВСП-312 майору медслужбы Даничеву, заместителю начальника по политчасти старшему лейтенанту Махонину, парторгу капитану интендантской службы Порохину — передайте офицерскому, сержантскому, рядовому и вольнонаемному составу военно-санитарного поезда 312, собравшему помощь в фонд Красной Армии, мой боевой привет и благодарность. Тов. И.В. Сталин", — зачитывает Смирнова. Безостановочная экипировка поначалу вызывала удивление у начальников вокзалов, железных дорог, где поезд должен был стоять в очереди. "Был такой случай: прибыли в Тбилиси, разгрузили раненых и через два часа попросили зеленый свет. Этому не поверили — не выдано ни топливо, ни белье, ничего, как вы можете ехать в обратную дорогу? Тогда комиссия пришла в поезд, и его начальник Даничев ответил: на станциях не просит ничего. Комиссия досконально изучила организацию экипировки и поезда в целом, выдала положительное заключение", — говорит Смирнова. Текущие ремонты поезда тоже делали сами — красили вагоны внутри и снаружи, стеклили рамы, утепляли вагоны, ремонтировали крыши и водопроводную сеть. Санитарное состояние поезда было безукоризненное. Рукодельницы — сандружинницы и медсестры — вышивали на простынях и салфетках, чтобы раненые чувствовали себя как дома. Физиоотделение появилось после того, как на станциях купили ванны, с собой дополнительно возили цистерну на две тонны воды, грязи брали по пути на Кавказ, заготавливали торф для топлива и физиолечения. "Нужно было добиться условий в поезде, как в стационарном лечебном учреждении. Знания по этой части имел начальник поезда. Даничев говорил, что можно сделать, и коллектив вместе с отцом это делал. Это было настоящие содружество", — говорит Смирнова. Уже в 1942 году поезду 312 вручили переходящее Красное знамя как лучшему санитарному поезду. Это звание коллектив не утратил до конца войны. Знамя хранилось на выставке в Москве до 1953 года, потом было передано в Военно-медицинский музей, где находится и сейчас. Сейчас музей закрыт для посетителей, но музейные сотрудники продолжают работу, проекты, реставрационные работы с соблюдением всех санитарных мер. Наталия Казаковцева