Эксперт предрек Путину тяжелые времена после пандемии

Пандемия коронавируса в России продолжается. Проблемы, которая она несет, усугубляются. Как это может сказаться на отношениях народа и власти? Почему российская модель управления оказалась несколько более эффективной в чрезвычайной ситуации, чем западная? Не ждут ли страну социальные потрясения? Об этом «МК» спросил известного специалиста по элитам, доктора социологических наук Ольгу Крыштановскую. фото: kremlin.ru -Ольга Викторовна, пандемия, со всеми сопутствующими факторами, порождает некоторое напряжение в обществе. Может это как-то повлиять на взаимоотношения элит в нашем обществе, привести к какому-то переделу сфер влияния? -Здесь зерно проблемы кроется в том, что вы сказали: «между элитами». То есть вы слово «элита» употребили во множественном числе. А я считаю, что в России можно говорить только «элита», в единственном числе. Почему? Вы предполагаете, что у нас есть какие-то разные элиты, которые воюют между собой. Типа «башни Кремля». Я-то убеждена в совершенно в обратном: у нас элита абсолютно монолитна, едина. Она не может быть другой. Все люди, которые проявляют какое-то недовольство, недопонимание позиции главы государства, неприятие каких-то принимаемых государственных решений, они просто уходят на периферию политического процесса. Они не являются ключевыми игроками. Все, кто допущен в ключевую обойму, представляют собой единый организм, сообщество единомышленников. Их взгляды обращены наверх. Они принимают сигналы, слушают команды, которые идут сверху. И между ними нет дискуссий. Есть иерархия, субординация. Вот в чем дело. И это — одна из особенностей, и, если хотите, преимущество всех авторитарных систем. В этом сила такого рода устройства общественно-политической жизни. Поясню. Когда в обществе все нормально, такая модель управления — это плохо. В спокойных условиях, когда для развития надо искать эффективные решения, спорить, устраивать диспуты, конкурировать друг с другом — авторитарная модель проигрывает. А вот когда кризис, когда надо быстро и решительно принимать решения, совершать резкий маневр, здесь не до споров, не до выяснений. Здесь нужна мобилизация. И элита, такого типа как в России, мгновенно мобилизуется под решение задачи. В этом ее сила. Сейчас, правда, происходит перестройка системы управления в связи с пандемией. Работают оперативные штабы. И при этой перестройке случаются нестыковки. Вот, например, один градоначальник говорит: гулять не далее ста метров от дома, только в ближайший магазин. В тот же день крупное министерство выпускает циркуляр: можно поехать в большой супермаркет, они будут открыты, это разрешено. Нестыковки есть, но это не дискуссия, не плюрализм мнений. Вроде, налицо разные установки от чиновников, которые противоречат друг другу. Но это не потому, что у них разные точки зрения. А потому что «при перестройке колонны» возникают маленькие сбои. Они очень быстро устраняются. Члены команды договариваются, и потом — всё, общий строй идет дальше. Разница колоссальная с демократической элитой, где постоянно спорят, где могут не соглашаться. Например, президент Трамп говорит одно, а какой-нибудь губернатор штата говорит: мы лучше знаем, как нам решить вопрос в нашем регионе. -То есть чрезвычайная ситуация с пандемией может даже привести к сплочению российской элиты, ее усилению? -В принципе, да. Тут происходят два процесса: одни выбывают из элиты, остальные сплачиваются. Те, кто неправильно понимают момент, не умеют «декодировать» слова верховного главнокомандующего, они выбывают из игры. Мы же видим, как иногда в каком-то регионе руководитель «хотел как лучше, а получилось как всегда». Не понял, не успел, не так сделал — все, это уже кандидат на отставку. Это люди, которые выбрасываются из системы. А те, кто делает все правильно, быстро, своевременно, эффективно — они поднимаются. У них возникает ощущение локтя, единой команды. То есть элиты в кризис очищается, и ее ядро укрепляется. -Получается, что мы со своей моделью управления не для нормальной жизни, и обречены ждать чрезвычайных ситуаций? -Если без всяких деталей, я бы сказала: «да». В развитых демократиях все выстроено под хорошую благополучную жизнь. А у нас — под кризисы, и мы готовы мобилизовываться под кризисы. Есть, правда, одно «но». Вы употребили слово «нормальная», в том смысле, что там — нормальная система, а у нас – не нормальная. Это неверная постановка вопроса. У нас совершенно нормальное авторитарное общество. Правда, сейчас говорят не «авторитарное», а «гибридное», то есть авторитарное общество с элементами демократии. Это естественно для страны, в которой несколько столетий царило самодержавие. Невозможно избавиться от своей истории, это длительный процесс развития. У нас просто нет людей, которые являются носителями демократических практик. Поэтому это тоже нормально. Авторитарные общества имеют более длительную историю, чем демократические, именно потому, что они устойчивы. -Хорошо, успокоили. Пандемия рано или поздно закончится. Что ждет тогда наше общество, в том числе элиту? -Как я уже сказала, во время кризиса обнажаются недостатки. Мы видим, что некоторые руководители не тянут, не могут эффективно решать задачи. Поэтому какая-то часть людей просто уйдет после кризиса. Но это касается элиты, ее состояния. А проблемы-то этим не ограничиваются. Самая главная проблема – это отношения власти и общества. Здесь вопросов очень много, и они множатся. Кризис имеет плюсы для власти. Вот поправки к Конституции. Такой болезненный вопрос. Столько власть думала, как это провести, как сделать, как уговорить народ прийти голосовать? А сейчас на фоне пандемии всем стало наплевать на конституцию. Сейчас вопрос выживания страны на повестке дня. Семен Слепаков в песенке о коронавирусе это настроение уловил: да хоть 75 лет пенсионный возраст делай, а поправки в Конституцию — 15 раз в неделю принимай. Все равно! Народ занят выживанием, проблемами другого уровня, связанными с жизнью и смертью. Сейчас вся мишура отпала: звезды, пустые шоу, бесконечная ярмарка тщеславия – все это вдруг стало второстепенным. В этом есть определенные плюсы: под шумок коронакризиса, можно совершить серьезный политический маневр. Потом, конечно, возникнут вопросы, будет критика решений. Но это будет потом. Возможно, власть воспользуется этим преимуществом. Но есть и минус для власти. И он очень серьезный. Оппозиция у нас была не очень многочисленной. Отчасти она была дискредитирована. А теперь ситуация может поменяться. Те, кто был нейтрален к власти, сейчас могут примкнуть к оппозиции. Раздраженные, брошенные, обнищавшие, они могут сменить политический нейтралитет на активный протест. Каждое неточное решение власти умножает число рассерженных горожан. Значит, после кризиса можно ждать роста оппозиции, ее усиления. Вот смотрите: в Москве 15 апреля устроили очереди в метро – тысячи возмущенных. Неразбериха с пропусками, штрафы – возмущение нарастает. Социальные сети заполняют негативные комментарии. Я изучаю блоги депутатов, губернаторов и других руководителей. Стандартная картина: чиновник рассказывает, что хорошего он сделал для народа. Например, построил больницу. А в комментариях – километры «коментов» с претензиями к власти. Понимаете, всякие сбои идут на пользу оппозиции. Силы протеста крепнут. Когда станет легче, это может очень сильно ударить по элите. Знаете, один американский ученый сделал в свое время анализ всех революций, которые когда-либо происходили в истории различных стран. И обнаружил, что революции происходят не тогда, когда общество на дне кризиса, а когда начинается выход, небольшой подъем. Так что опасность для элиты сейчас не видна. Она обнаружится не на пике заболеваний и смертности, а когда ситуация пойдет на поправку, и все это накопленное раздражение, страх, депрессия выльются из квартир. Поэтому для власти сейчас опаснее не раскол внутри элиты. Вряд ли он произойдет, это контролируется хорошо. Опасность — в консенсусе с обществом. Над консенсусом надо работать. УНИКА НОВОСТИ https://uniika.ru/news/politika/