"Нацбест – премия живая и провокативная"

Сначала все шло согласно календарю премии: 16 января был опубликован список номинаторов, 3 февраля обнародованы лонг-лист и состав Большого жюри. Публикация Короткого списка и представление Малого жюри должны были состояться 16 апреля 2020 года, а финала ждали 30 мая 2020 года. Напомним, "Нацбест" – единственная всероссийская литературная премия, которая вручается в Санкт-Петербурге. Но весной коронавирус внес свои жесткие коррективы, и на сегодня короткий список объявлен онлайн, а когда ждать финала, никто и загадывать пока не берется. Но самое интересное в премиальном процессе происходит не публично, а "за кадром", в работе жюри. И это не связано с внешними обстоятельствами. "Ревизор.ru" попросил литературного критика Анну Жучкову поделиться впечатлениями от работы в жюри "Нацбеста". Так выглядели церемонии вручения премии до коронавируса. Анна, который раз вы работали на "Нацбесте", и в Малом или в Большом жюри премии? И как оно, быть судьей "Нацбеста"? В этом году я впервые принимала участие в работе Большого жюри Нацбеста. В «Национальном бестселлере» два жюри: Малое и Большое. Название дано по количеству членов жюри: в Большом их двадцать, в Малом обычно семь. Большое жюри из лонг-листа формирует шорт, состоящий из 5-6 книг. Двадцать человек чуть более двух месяцев читают книги из длинного списка премии и пишут на них рецензии. Рецензий от каждого члена жюри должно быть минимум две – по числу книг, за которые он будет голосовать. У члена жюри есть право отдать 3 балла за лучшую, по его мнению, книгу, и 1 балл за вторую по значимости. В шорт-лист входят книги, набравшие наибольшее количество баллов. Максимум рецензий, который может написать член жюри, не ограничен. Обычно это двадцать рецензий. Но в этом году Елена Одинокова (Упырь Лихой) совершила небывалое: написала рецензии на все 47 книг лонг-листа. Члены Малого жюри книги шорт-листа и на церемонии финального голосования отдают свой голос за одну из них. Победитель определяется простым подсчетом голосов. Быть членом Малого жюри почетно. Финальная церемония – настоящее шоу. Но литературная движуха происходит во время работы Большого жюри. Два месяца день за днем рецензии на книги длинного списка вывешиваются на сайте, и все это время писатели, читатели и критики находятся в поле общего литературного дискурса. Членам жюри нельзя одного ­– сообщать о своем выборе до оглашения результатов голосования. А спорить о достоинствах и недостатках прочитанных книг, вести дискуссии о критериях хорошей прозы и хорошей критики и всё прочее литературное можно. Отдельно жару добавляют авторы: рецензент не дочитал! рецензент дочитал, но ничего не понял! кто так вообще пишет рецензии! да зачем нужна эта критика, кто дал вам право так говорить о моей книге? В общем, за время работы в Большом жюри помимо рецензий я опубликовала статью-манифест о том, что такое литературная критика и зачем она нужна, и подготовила к печати материал о критериях хорошей прозы, скоро выйдет. А до этого вам приходилось участвовать в жюри литературных конкурсов всероссийского уровня? Была в жюри премии "Поэзия" в 2019 году, вхожу и в этом. Внимательный взгляд критика. Фото из личного архива Анны Жучковой. Есть разница в "судействе" поэзии и прозы? Жюри в "Поэзии" работает тихо. В жюри 100 человек. Все голосуют тайно. Сидишь себе, читаешь стихи, думаешь о высоком. Красота! Если говорить о моих критериях оценки, то для поэзии и прозы они схожи, но значимость их разная. Чтобы выбрать пять стихотворений из ста, я руководствуюсь следующими принципами: в первую очередь, музыкальность – есть ли у поэтического текста мелодия и звучание; во вторую – образность: полноценен ли образ, вижу ли, ощущаю ли я его; на третьем месте содержание – есть ли в стихотворении завершенная мысль, переживание или чувство, вернее, формируются ли они у меня при чтении? Для прозы последовательность другая, хотя на первом месте все равно язык. Очень трудно вступаю в отношения с книгой, которая не звучит, не говорит со мной на хорошем языке. (В отношения с такими книгами предпочитаю даже не вступать.) Так же, как язык, важно содержание – то новое, что книга сообщает миру. Месседж. "Идея" тут не подходит. Так как это может быть не только идея, но и наблюдение за неочевидной для остальных реальностью или личное переживание. Но, в любом случае, что-то важное и уникальное. То, что автор хочет рассказать всем людям. После языка и месседжа на втором месте то, как это сделано: подлинность реальности, достоверность переживания, глубина погружения, яркость образов, психология персонажей, вот это вот всё. В своем недавнем интервью нашему порталу Дмитрий Бак обмолвился, что, по его мнению, российская поэтическая критика сегодня "сильнее" прозаической, потому что выстраивает общую картину литературных направлений и поэтик именно в поэзии, а в прозе она сводится к занятию "целевых ниш". А вот если сравнить между собой современную российскую прозу и поэзию, "кто кого сборет" (с). На взгляд члена жюри того и другого конкурса? По-хорошему завидую Дмитрию Петровичу – мой поэтический кругозор намного более узок, и если он видит сильную поэтическую критику, то я нет. В премии "Поэзия" прошлого года я не голосовала ни за одну критическую работу. Да, там были представлены объемные статьи с намерением систематизировать и дать общую картину. Однако получившиеся картины оказались весьма... непоэтическими. В итоге профессиональная критическая полемика вокруг премии свелась к выкрикам: "это стихи!" и "это не стихи!" Тем, кто говорил "это не стихи!", больше ничего делать было не нужно. Они считали, что этим уже все доказали и гордо посматривали на тех, кто считал иначе. Тем, кто утверждал "это стихи!", тоже ничего особо сложного делать было не нужно: достаточно было после слов "это стихи" начать рассказывать о том, что им пришло в голову во время чтения. Но я, вероятно, не тот срез публичной дискуссии анализирую. И где-то критика поэзии, возможно, действительно, сборет критику прозы. А может, не где-то, а когда-то. Ведь после прозаически сильных десятых, по закону исторической аналогии, двадцатые должны быть сильны поэзией. И как на выжженном постмодернизмом прозаическом поле теперь колосятся новые, здоровые и разнообразные стили, техники и повествовательные стратегии, так и для поэзии должно наступить цветенье трав. Да, деревьев пока ни в прозе, ни в поэзии не наблюдается. Но это ведь только начало эона. Все еще будет. У критиков тоже есть маленькие слабости. Фото из личного архива Анны Жучковой. Красиво как сказали, поэтически!.. Но вернемся к прозе. Сколько произведений вам пришлось прочитать, за какое время? Трудно ли это было? За два с половиной месяца я прочитала двадцать три романа из лонг-листа и написала девятнадцать рецензий. Помимо этого были сторонние обещания и обязательства, которые тоже надо было выполнить, так что реальный объем чтения и писания был больше. К тому же для понимания некоторых книг из лонга Нацбеста мне потребовалось прочитать и другие книги этих авторов. Иначе картинка не складывалась, и рецензия не получалась. Ну и в какой-то момент, ближе к концу работы Большого жюри, я дала слабину и прочитала роман Сергея Лукьяненко "Маги без времени". Хорошие книги Лукьяненко ("Маги без времени" неплохая) дают мне эмоциональный и интеллектуальный заряд. А он уже требовался... Какие чувства превалировали во время чтения? Помню, десять лет назад Александр Городницкий признался мне в интервью, что, будучи членом жюри Большого Букера, вынужден был прочитать за полгода 200 романов на русском языке, и это надолго отбило у него охоту к чтению. У вас как? Охота к чтению осталась – а как без него жить? Но вот охоту к написанию критических текстов работа в БЖ мне на какое-то время отбила, это точно. В обычной жизни я пишу про книги, которые меня зацепили, вступили в реакцию с моим сознанием и внутренним миром – неважно, позитивную или негативную. На энергии ворчливого брожения или вдохновенного горения писать легко. Но если ты должен написать десять-двадцать рецензий за два месяца на книги, мимо которых в обычной жизни скорей бы всего прошел, то узнаешь много нового про себя, книги и критику. Например, что некоторые книги тянут из рецензента энергию. Пока читаешь, это особо не заметно. Просто досадуешь, что время как-то не талантливо потрачено. Но вот когда садишься писать рецензию и вступаешь с книгой в особые отношения... Я обычно настраиваюсь на текст, так что и рецензию пишу немного в авторском стиле. И когда вот так настраиваешься на "не свою" книгу, это очень энергозатратно. Работа с книгой Прилепина "Некоторые не попадут в ад" стоила мне недели физического нездоровья. Была температура, болело горло, в последние два дня абсолютно расстроилось пищеварение. Но как только закончила рецензию и отправила на сайт – всё как рукой сняло. От книги В. Мироненко (с элементами сатанизма) испытывала тошноту и головокружение. А во время работы с текстами Булата Ханова хотелось кого-нибудь стукнуть, чтобы хоть что-то живое произошло. Но были и подарки – чудесный язык Андрея Аствацатурова, волшебство Марии Лабыч, открытия в моей собственной жизни, случившиеся благодаря роману Анны Козловой "Рюрик". Очень по-доброму сложились у меня отношения с "Бывшей Ленина" Шамиля Идиатуллини, жалко было с книгой расставаться. Из истории "Нацбеста". Каждый член Большого жюри может "продвинуть" в финал две книги. В лонг-листе "Нацбеста" в этом году было 47 человек, в шорт-листе – шесть. Это означает очень жесткую борьбу за книги, правильно я понимаю? Выбор книг для чтения и рецензирования – свободный выбор членов жюри. Но важную организаторскую работу осуществляет секретарь премии Вадим Левенталь. Естественно, члены жюри в первую очередь выбирают известных авторов, которые уже на слуху. Мастерство Вадима в том, чтобы по возможности равномерно распределить внимание и усилия Большого жюри между всеми книгами лонг-листа. Чтобы у каждой был свой пул рецензий. Для меня осталось загадкой, как – но очень мягко, уважительно и ненавязчиво – Вадим этого добивается. А борьба между самими книгами? Не знаю, в чем она. Для меня это лишь внутренний выбор. Прочитала, определилась, какая книга в моем личном зачете лучшая – и отдала ей 3 балла. Немного помучилась со вторым местом – и решила, кому 1 балл. Все. Как у других членов жюри происходит этот процесс, я не знаю. Кажется, была некая суета на финише. И кое-кто из ожидаемых в финал не попал. Но "политическими раскладами" не интересуюсь. Если уже можно раскрыть ваш выбор, скажите, какие книги вы рекомендовали и почему? 3 балла – Андрей Аствацатуров "Не кормите и не трогайте пеликанов". В этом тексте сошлись мои личные критерии в нужном порядке: прекрасный язык, многоуровневый, ироничный, объёмный и доставляющий истинное удовольствие; серьезное содержание – герои приходят к чувству уверенности в себе и благодарности к жизни. Живые образы. Литературная игра с читателем (именно игра – смены регистров, пародии, шутки – а не что-то такое скучное и наукообразное, что этим словом привыкли называть). В общем, для меня эта книга была самая живая – веселая, смешная, лиричная, экзистенциальная. 1 балл – Анна Козлова "Рюрик". У Козловой емкий, точный, очень ироничный язык, который ошарашивает людей, подходящих к ее текстам без чувства юмора. Обожаю иронично-саркастическую манеру Козловой говорить о жизни. Как рентген, онапросвечивает обыденность на несколько уровней вглубь. Одну и ту же сценупоказывает и с точки зрения разных типов людей, и авторски сочувственно, ибо кто мы такие, чтобы осуждать. Единственное, что нас спасет – любовь и сострадание. Фото: libfl.ru Наверняка понравившихся вам книг было больше двух. На какие еще произведения глаз упал и душа порадовалась? Спасибо за вопрос! Я горевала, что не могу разделить свои 4 балла иначе: 2 и 1+1. Тогда бы два я отдала "Пеликанам" Аствацатурова, а по одному – "Рюрику" Анны Козловой и "Бывшей Ленина" Шамиля Идиатуллина. У Шамиля добрая, честная книга, человеческая и человечная. И написана хорошо, и ставит важные вопросы: нет, не только о свалке. Здесь и российская политика, и ответственность "хозяев" города/области за свою землю, где под сомнением само слово "хозяин", ибо какой же ты хозяин, если разрушаешь свой дом? В книге серьёзно освещается положение, а главное, самооценка современной женщины. Искренне звучит тема любви к родине. Эта книга не опрокидывает мир, не отнимает у читателя время и силы, а наоборот, наращивает их и добавляет­ миру доброты и тепла. В соцсетях уже пошли традиционные "постпремиальные" разговоры о тех книгах, которые, по мнению аудитории, незаслуженно не дошли до шорт-листа. Какие тексты самые спорные, то есть вызывающие наибольшее обсуждение, в этом году? Думаю, "Некоторые не попадут в ад "Захара Прилепина и "Добыть Тарковского" Павла Селукова. Старший и младший представители пацанско-сентиментальной литературы, держащейся у нас на "вечно живом рефлексе интеллигенции на "талантливого человека из низов"", как метко сказал А. Агеев. По-другому, правда, поводу, но тут его слова идеально подходят. Не знаю, кому как, но лично мне страшно наскучили книги, единственное откровение которых "И гопники любить умеют!". Фото: labirint.ru В положении о премии указаны два характерных момента: "Цель премии – вскрыть невостребованный иными средствами рыночный потенциал отличающихся высокой художественностью и/или иными достоинствами прозаических произведений. …Оргкомитет оставляет за собой право исключать из конкурса произведения, уже засветившиеся в шорт-листах других крупных литературных премий и тем более снискавшие победу в одной из них, с последующей развернутой мотивацией каждого такого решения". Эти принципы можно понять, как ориентацию на молодых, относительно малоизвестных авторов, обладающих талантом и стилем. На ваш взгляд, эти установки выполняются, и, соответственно, эти ориентиры соблюдаются – ну, хотя бы в этом году? Установка премии на молодых или невостребованных – важное и благородное дело, но при этом – головная боль рецензентов. Так как номинирование свободное, без предварительного экспертного отбора, то молодые и невостребованные составляют большую часть лонг-листа. И ведь не закроешь после условной 40-й страницы, когда уже точно понятно, что не шедевр, не напишешь автору сочувственно-ободряющее письмо с пожеланием будущих успехов. Надо дочитать и отрецензировать. И себя жалко, ибо читать тяжело, и автора жалко – ему тоже будет нерадостно, в общем, пот и слезы. Но это и есть тот самый рабочий момент, за который ценят Набцест: и тексты, и работа жюри, и критерии оценки, и аргументы – все на виду. Как вам кажется, существует ли некая иерархия отечественных литературных премий, и какую нишу в ней занимает "Нацбест"? С премиями все очень непросто. Они выполняют сейчас роль единственного "моторчика" литературного процесса. И поэтому вроде как нужны. Но, на самом деле, премиальный процесс подменил собой критику, а это губительно для развития литературы. Премии у нас делают то, что в здоровой литературе делает критика: отбор, определение культурного поля, выстраивание иерархии, продвижение. Наиболее честной и для живой литературы продуктивной в такой ситуации будет премия с открытым голосованием и открытым рецензированием, как "Нацбест". Ибо он хотя бы так воспроизводит механизмы критической дискуссии. Премии же с закрытым голосованием или формально открытым (как "НоС", где дебаты есть, но с голосованием мало связаны) далеки от живой литературы и тяготеют к формату шоу: а сейчас фокусник вынет для вас из шляпы неизвестно как появившуюся там главную книгу, и именно с ней, дорогие читатели, вы проживете весь год. Фото: ast.ru "Нацбест" эти два действия: критическую дискуссию и шоу – принципиально разделяет. Главным итогом "Нацбеста" является короткий список – результат работы Большого жюри. Тут есть обоснования, критерии, общественный резонанс, то есть настоящая критическая полемика. Голосование же Малого жюри, куда входят в том числе общественные деятели, далекие от литературы, – это шоу, и выбор победителя – дело случая и везения. Нацбест – премия живая и провокативная. Какой и должна быть, на мой взгляд, литературная премия. Ведь не премии определяют развитие литературы. Они лишь один из элементов литературной жизни – земной и грешной, живой и потешной.