Классики и коронавирус. Как Беня Крик делал это в Одессе, а Беня Коломойский — в Украине
Автор далёк от мысли, что жизнь состоит из совпадений. На самом деле она состоит из повторов через такие промежутки времени, что мы попадаем только в один из них и думаем, что заново открыли любовь. Или коварство. Или кто такой тот еще Беня. И кто ему был Исаак Бабель со своими «Одесскими рассказами». Само собой разумеется, что тот Беня — не этот. Но надо принять во внимание, сколько раз с тех пор менялся курс рубля, партии и акций «Укрнафты». Одно остается неизменным: на каждую хитрую «Укнафту» найдется свой Беня. У Бабеля это звучало так: «Поговорим о молниеносном его начале и ужасном конце. Три тени загромождают пути моего воображения. Вот Фроим Грач. Сталь его поступков — разве не выдержит она сравнения с силой Короля? Вот Колька Паковский. Бешенство этого человека содержало в себе все, что нужно для того, чтобы властвовать. И неужели Хаим Дронг не сумел различить блеск новой звезды? Но почему же один Беня Крик взошел на вершину веревочной лестницы, а все остальные повисли внизу, на шатких ступенях?» В новейшей истории Украины было много «грачей» и еще больше хаимов, но то, что Игорь Валерьевич Коломойский таки взошёл без мыла на вершину веревочной лестницы — это заслуживает хотя бы несколько строк, если не статей УК. «Почему он? Почему не они, хотите вы знать?.. Он — Бенчик — пошел к Фроиму Грачу, который тогда уже смотрел на мир одним только глазом и был тем, что он есть. Он сказал Фроиму: — Возьми меня. Я хочу прибиться к твоему берегу. Тот берег, к которому я прибьюсь, будет в выигрыше. Грач спросил его: — Кто ты, откуда ты идешь и чем ты дышишь? — Попробуй меня, Фроим, — ответил Беня, — и перестанем размазывать белую кашу по чистому столу. — Перестанем размазывать кашу, — ответил Грач, — я тебя попробую. Пробовал Игорь Валерьевич всё без разбору. В итоге его «Приват-групп» приросла такими непрофильными активами, что профили «приватовцев» уже почти никто не мог разглядеть. Разве что те любознательные, которые никогда не попутают Генку Боголюба с Генкой Корбаном. А еще помнят Лёню Милославского и то, как Сережа Тигипко на правах комсомольского лидера носил в кармане ключи управляющего первого офиса «Приватбанка». «Беня говорит мало, но он говорит смачно. Он говорит мало, но хочется, чтобы он сказал еще что-нибудь.- Если так, — воскликнул покойный Левка, — тогда попробуем его на Тартаковском.- Попробуем его на Тартаковском, — решил совет, и все, в ком еще квартировала совесть, покраснели, услышав это решение». «Тартаковского называли у нас «полтора жида» или «девять налетов». «Полтора жида» называли его потому, что ни один еврей не мог вместить в себе столько дерзости и денег, сколько было у Тартаковского. Ростом он был выше самого высокого городового в Одессе, а весу имел больше, чем самая толстая еврейка. А «девятью налетами» прозвали Тартаковского потому, что фирма Левка Бык и компания произвели на его контору не восемь и не десять налетов, а именно девять. На долю Бени, который еще не был тогда Королем, выпала честь совершить на «полтора жида» десятый налет». Это вам не повесть о том, как поспорили Иван Иванович с Иваном Никифоровичем — EastOne зятя Президента Виктора Пинчука и «Приват» кума королю и свата министру Игоря Коломойского зря высокий суд Лондона беспокоить не будут. Конфликт вокруг Криворожского железорудного комбината (КЖРК), тянувшийся с 2013 года, только в прошлом году был улажен, как говорится, полюбовно. Будет ли теперь титульное мероприятие Пинчука YES (Ялтинская экономическая стратегия) тазываться «ТАКИ ЙЕС» — неизвестно. Но к Ялте оно тоже давно отношения не имеет. В отличие от денег. «Многоуважаемый Рувим Осипович! Будьте настолько любезны положить к субботе под бочку с дождевой водой… и так далее. В случае отказа, как вы это себе в последнее время стали позволять, вас ждет большое разочарование в вашей семейной жизни. С почтением, знакомый вам Бенцион Крик». То, как это делалось не в той Одессе а в этой Украине, знают только акционеры «Приватбанка», который в 1995‑м активно включился в ваучерную приватизацию и аккумулировал 1,2 млн сертификатов (2,3 % от их общего количества!). Первым предприятием, чьи акции «Приват» получил в обмен на сертификаты, стал Днепропетровский метизный завод. Затем Никопоьский завод ферросплавов. Затем Покровский (Орджоникидзевский) и Марганецкий ГОКи. Не забывая, конечно, договариваться с бывшим тогда губернатором Днепропетровской области Павлом Лазаренко (о чем вспоминал позже Геннадий Боголюбов), переписывая на водителя «хозяина области» Леонида Гадяцкого 16,7 % ключевой компании «Привата» — «Сентоза Лтд» и 14 % акций фирмы «Солм», владевшей третью «Приватбанка». «Беня! Если бы ты был идиот, то я бы написал тебе как идиоту. Но я тебя за такого не знаю, и упаси боже тебя за такого знать. Ты, видно, представляешься мальчиком. Неужели ты не знаешь, что в этом году в Аргентине такой урожай, что хоть завались, и мы сидим с нашей пшеницей без почина?.. И скажу тебе, положа руку на сердце, что мне надоело на старости лет кушать такой горький кусок хлеба и переживать эти неприятности, после того как я отработал всю жизнь, как последний ломовик. И что же я имею после этих бессрочных каторжных работ? Язвы, болячки, хлопоты и бессонницу. Брось этих глупостей, Беня. Твой друг, гораздо больше, чем ты это предполагаешь, — Рувим Тартаковский». В 1999-2003 годах структуры «Привата» скупили на открытом рынке около 40 % акций «Укрнафты», а в 2000 году при помощи Геннадия Корбана «Приват» смог установить контроль над коксохимическим заводом имени Калинина, владелец которого не шёл на сотрудничество с группой. Корбан, чья компания вела реестр акционеров коксохима, через суды аннулировал сделки, позволившие его владельцу собрать контрольный пакет акций. И «на следующий день он явился с четырьмя друзьями в контору Тартаковского. Четыре юноши в масках и с револьверами ввалились в комнату.- Руки вверх! — сказали они и стали махать пистолетами». «Полтора жида» (уже не тот, а другой) поднял крик на всю Одессу. — Где начинается полиция, — вопил он, — и где кончается Беня? — Полиция кончается там, где начинается Беня, — отвечали резонные люди». Но, как говорил тот Беня, что в Одессе, на всякого доктора, будь он даже доктором философии, приходится не более трех аршин земли. А наш Беня — тот еще философ. «…ошибаются все, даже бог. Вышла громадная ошибка, тетя Песя. Но разве со стороны бога не было ошибкой поселить евреев в России, чтобы они мучились, как в аду? И чем было бы плохо, если бы евреи жили в Швейцарии, где их окружали бы первоклассные озера, гористый воздух и сплошные французы? Ошибаются все, даже бог». Игорь Валерьевич неоднократно исправлял ошибки свыше, живя и в Женеве, и не в Женеве, но… сильно пристальный взгляд из-за океана обжигал почище солнца на побережьях Мертвого моря. Пришлось вернуться, как говорится, к родным могилам. Если тренированная неожиданными заявлениями Президента Украины, его Офиса, Кабмина и Верховной Рады фантазия читателя способна представить, чтобы Игорь Валерьевич выступил на похоронах своего детища — «Приватбанка» — то пусть представит и его прощальную речь (естественно, в стиле Бабеля): «- Господа и дамы, — сказал Беня, — господа и дамы, — сказал он, и солнце встало над его головой, как часовой с ружьем. — Вы пришли отдать последний долг честному труженику, который погиб за медный грош. От своего имени и от имени всех, кто здесь не присутствует, благодарю вас. Господа и дамы! Что видел наш дорогой в своей жизни? Он видел пару пустяков. Чем занимался он? Он пересчитывал чужие деньги. За что погиб он? Он погиб за весь трудящийся класс». Вот попомните мое имя (оно внизу, если шо) — пройдет немного времени, и на проценты от размещенных на IPO судебных исков к нашему Бене будет построен памятник скромному банковскому служащему с выложенными из золотых слитков буквами на скромной, немногословной табличке: «тов. Коломойскому». А сам «тов.» будет часто навещать этот памятник на пересечении Уолл-стрит и Крещатика, не отказывая в фотографировании с «живой легендой» туристам, начитавшимся «Одесских рассказов» и перепутавшим Бень. Ну, что, кофе идём пить?
