Почему после краха СССР элиты заговорили о «вредности» человечества?

В 1989 году в журнале The National Interest вышла статья Фрэнсиса Фукуямы с вопросительным знаком в заголовке: «Конец истории»? А в 1992 году, то есть после краха СССР, вышла книга того же Фукуямы, но уже без вопросительного знака в заглавии: «Конец истории и последний человек». Примечательно, что «конец истории» шел в комплекте с «последним человеком». В самом деле, если история кончилась, то, о каком человеке может идти речь? На первый взгляд, кажется, что нет ничего странного в том, что история кончилась вместе с исчезновением претендующей на глобальность альтернативы капитализму в лице СССР. Однако если мировая система стала подчинена единому капиталистическому началу, то почему из этого неминуемо следует «конец истории» и «последний человек»? Все дело в том, что это именно капитализм и более глубинные мировоззренческие системы, стоящие за ним, так видят смысл истории. Мол, если мы побеждаем всех своих конкурентов, то история заканчивается, ибо она порождена конкуренцией. Но идеология СССР (марксизм-ленинизм) подразумевала, что даже после наступления мирового коммунизма история не только не кончается, а по существу только начинается, ибо с такой победой человечество, наконец-то, перейдет из «царства необходимости» в «царство свободы». Разумеется, ни о каком «последнем человеке» и речи идти не могло, ибо в «царстве свободы», в котором преодолевается отчуждение от «родовой сущности», появлялся «новый человек». Таким образом, в Холодной войне конкурировали не просто два разных способа жизни, а два начала, диаметрально противоположным образом понимающие и историю, и человека. К сожалению, победило то начало, которое считает свою победу прологом к концу истории и последнему человеку. Об этом конце истории и человека говорилось и до распада СССР. В мировой философии об этом говорил еще Гегель, продолжателем дела которого является Фукуяма. Но это все касалось «высоколобой» сферы, а эта сфера на то и «высоколобая», чтобы там обсуждались различные варианты будущего, включая и его отсутствие. Но в том-то и дело, что и в общественное пространство еще во времена СССР уже начинали прорываться отдельные эксцентричные высказывания элиты. Уже в 1988 году супруг английской королевы Елизаветы II принц Филипп, герцог Эдинбургский, соучредитель и президент Всемирного фонда дикой природы, сделал такое публичное признание: «Если бы я перевоплотился, то хотел бы вернуться на землю вирусом-убийцей, чтобы уменьшить человеческие популяции». Соединение в одном «принце» экологической и человеконенавистнической тем — неслучайно. Так, например, первым президентом Всемирного фонда дикой природы был супруг нидерландской королевы Юлианы принц Бернард Липпе-Бистерфельдский. До этого Бернард служил в СС. Все разговоры, по поводу его покаяний и заверений в «заблуждениях» — бессмысленны. Он не в вермахте служил и не просто восхищался Гитлером. Фашизмом, например, по молодости восхищался и великий кинорежиссер Ингмар Бергман, за что потом каялся всю жизнь. Но Бернард был именно СС-овцем, то есть нелюдью, прошедшей все стадии соответствующих СС-совских проверок и процедур. Но главное даже не это, а то, что лавина эксцентричных высказываний о том, что с человечеством пора кончать, которая хлынула после краха СССР, была связана именно с темой экологии. Причем эта связь без труда обнаруживалась и тогда, когда вроде бы говорилось только о перенаселенности планеты. Все эти представления о перенаселенности всегда корнями уходят в экологическую тему. Так, советник по науке Джорджа Буша Пол Эрлих заявлял: «Каждый человек, который сейчас появляется на свет, вносит диспропорцию в окружающую среду и системы жизнеобеспечения планеты». В этом же духе высказался и основатель «Майкрософт» Билл Гейтс: «В мире сегодня 6,8 миллиарда человек. Численность населения стремительно приближается к 9 миллиардам. Если мы сейчас действительно хорошо поработаем над новыми вакцинами, медико-санитарной помощью, помощью в области репродуктивного здоровья, возможно, мы сможем понизить его процентов на 10−15». Разумеется, не остался в стороне и Михаил Сергеевич Горбачев. Он поддержал экологическую тему так: «Мы должны говорить более открыто о половой жизни, контрацепции, об абортах, о важности регулирования рождаемости, потому что экологический кризис — это, короче говоря, демографический кризис. Сократите население на 90% — и просто будет недостаточно людей, чтобы вызвать экологическую катастрофу». Список подобных высказываний можно продолжить, и он пополняется до сих пор, причем в том числе и в связи с эпидемией коронавируса, то есть даже тогда, когда хотя бы минимальные правила приличия должны были бы хоть на время пандемии заставить помалкивать на эту тему. Но современный Ватикан, увы, видимо, потерял даже эти минимальные правила. Недавно, 9 апреля, папа Римский Франциск, в своем онлайн-интервью журналам The Tablet и Commonwealth, заявил о коронавирусе следующее: «Я не знаю, является ли это местью природы, но это, безусловно, является ее реакцией». Понтифик так поясняет свою мысль: «На испанском языке есть выражение: «Бог всегда прощает, мы иногда прощаем, но природа никогда не прощает». Казалось бы, глава христианской конфессии должен был бы адресоваться именно к тому началу, которое способно прощать, то есть к Богу. Именно призыв к молитве, обращенной к Богу, об усмирении природы мы могли бы ожидать. Но Франциск далее говорит: «Я считаю, что мы должны замедлить наши темпы производства и потребления и научиться понимать и созерцать мир природы. Нам нужно восстановить связь с нашим реальным окружением. Это возможность для преобразования». «Понимание и созерцание мира природы», то есть того начала, которое «не умеет прощать», причем не абы для чего, а «для преобразования» — это ли не эксцентрика? Разумеется, папа призвал и к молитве господу, но как это сочетается с созерцанием природы и аж некоей возможности преобразования на основе того начала, которое не умеет прощать? Нужно молиться господу и заодно задабривать природное начало, которое наслало коронавирус? Это начало не подвластно господу? Но это далеко не первое экологическое выступление Франциска. В 2015 году он опубликовал специальную энциклику по экологическим проблемам Laudato si. И хотя в этой энциклике Франциск говорит, что изменения климата связаны, прежде всего, с алчностью богатых и приносят беды бедным, сама экологическая установка является концептуальной основой всего послания. Более того, экологическая тема в Ватикане была заявлена задолго до Франциска. В 1990 году, то есть аккурат во время распада СССР, скульптор Арнальдо Помодоро создал художественный объект — «Золотой шар». Этот шар был установлен в Ватикане во дворе «Сосновой шишки». Эта шишка и сама по себе специфична, но ее сочетание с «шаром» дает вполне определенный смысловой посыл. Вот, что гласит путеводитель по Ватикану об этом художественном объекте: «Шар многослойный. Верхний слой символизирует Вселенную, он имеет разломы, «шрамы» — следы человеческой деятельности. Благодаря им внутри большого шара хорошо просматривается шар маленький, который символизирует нашу планету. На поверхность его нанесен рисунок. Тут живут люди, которые своими действиями и мыслями разрушают Вселенную. Поверхность верхнего шара зеркальна, так автор выразил идею зеркального отражения деятельности каждого человека на судьбе планеты и Вселенной. Шар можно раскрутить, он будет вращаться вокруг своей оси. Внешний и внутренний шары соединены зубчатыми механизмами, чтобы передать всю сложность взаимосвязи нашей планеты и космоса». В Ватикане работают и служат люди, прекрасно понимающие символику и язык образов, и ничего просто так устанавливать не будут. Такой экологический посыл в святая святых католической церкви как минимум крайне странен и заставляет задуматься о том, что и на уровне конкуренции между православием и католицизмом речь шла не только о разных представлениях о благе в рамках христианства и споре о том, от кого исходит святой дух — токмо ли от отца, или и от сына тоже, но и о чем-то большем. На почве христианства православие и католицизм могли вести осторожный диалог, хотя бы по поводу традиционных ценностей. Но в последнее время Ватикан столь сильно сдает позиции в этом направлении, что невольно задаешься вопросом, а не было ли давно в его «эзотерике» чего-то такого, что вполне оказывается комплиментарным ЛГБТ-движениям и прочим безобразиям? Если нашлось место «Золотому шару» Арнальдо Помодоро и экологизму Франциска, то мало ли чему еще могло найтись место? И не получится ли так, что, как и в случае конкуренции капитализма и советского социализма, на самом деле речь опять идет не столько о борьбе разных смыслов, сколько о борьбе за наличие смысла как такового? Главным официальным и открытым распространителем идей экологизма был «Римский клуб», который состоялся в 1968 году. Собственно, большинство приведенных выше высказываний вполне согласовывается с его идеями «устойчивого развития» о гармонизации взаимоотношений человека и природы. Эта самая «гармонизация», по мысли учредителей клуба, должна была быть направлена как на регулирование рождаемости, так и, в неявном виде, на подавление развивающихся стран. Оттуда выросли бесконечные программы и нормативы по отходам производств, которые могут себе позволить соблюдать только предприятия развитых стран. Такой экологизм как один из факторов экономической войны достаточно хорошо известен. А между тем он носит сугубо антинаучный и чисто идеологический и политический характер. Никаких доказательств о существенном влиянии деятельности человека на изменения климата не существует. Если какие изменения климата нас и ждут в ближайшее время (под ближайшим, тут надо понимать период в несколько тысяч лет), то это вовсе не потепление, а похолодание, на которое, опять же, человек не влияет. Что же касается невозможности прокормить такое количество населения, то она проистекает не из недостаточных возможностей земли (одни супермаркеты и рестораны выбрасывают столько нереализованной продукции, что можно было бы накормить целые страны), а из того, что капитализм не собирается никого кормить бесплатно. Все же его сюсюканья и беспокойства на тему планеты и перенаселения — лишь «крокодиловы слезы», которые выплакиваются для того, чтобы продолжать удерживать господство за счет всего чего угодно, в том числе и экологии. Ведь проблема отходов действительно существует. Но она решается в рыночном порядке, то есть в режиме экономической войны. На сами же отходы и их утилизацию ради здоровья «матери природы» и за рамками возможности удушить конкурента всем глубоко наплевать, ибо это не выгодно. Решение реальных экологических проблем требует не урезания населения, а сворачивания капитализма и общества потребления, которое, действительно, может основательно загадить планету. Но капитализм других смыслов, кроме потребления и воли к власти, не предлагает и скорее свернет человечество вместе с природой, чем себя самого. Все эти экологические и другие идеи, в основе которых лежит противопоставление человека природе с приоритетом ценности последней, так бы и лежали под спудом и, во всяком случае, не имели бы столь широкого распространения, если бы не крах СССР. СССР же был не только конкурентом капитализму и альтернативным способом существования, но и, судя по всему, единственным возможным способом существования человечества в современности, ибо, как только его не стало, победители в Холодной войне открыто заговорили о том, что существование человечества на этой планете, пожалуй, будет лишним…