День в истории: 12 апреля: в Нежине родился первый малоросс, обошедший вокруг света
Не было уроженцев Подолья и Волыни в составе экспедиций Магеллана и Дрейка. Не ходили полтавские шляхтичи и выходцы из галицких сёл под командованием Кука и Лаперуза. Если бы был хоть намек на такое, то об этом бы с присущим им пафосом писали украинские СМИ и школьные учебники. Но таким человеком оказался русский морской офицер и к тому же кавалер ордена св. Георгия. Протеже самого Безбородки Род Лисянских происходит от польского шляхтича Стефана, еще при царе Алексее Михайловиче бежавшего из крымского плена и попавшего в Лубенский полк. Затем его потомки занимали старшинские должности в Нежинском казачьем полку. Однако отец мореплавателя Фёдор Герасимович пошел по духовной линии — стал канцеляристом в киевской консистории, а затем был рукоположен в Нежине. Братья его, то есть дяди нашего героя продолжали службу. Десятилетиями это не имело большого значения в рамках одной семьи, но когда у отца Федора и матушки Фотины родились сыновья Ананий и Юрий, ситуация поменялась. Нужно было всякому уважаемому роду подтверждать своё дворянство. Дяди Демьян и Иван Лисянские со своими наследниками сделали это легко, а вот сыновьям отца Федора предстояло быть записанными в духовное сословие. Многие уважаемые роды лишились таким образом целых ветвей, но только не Лисянские. Почему? Жили они в Нежине, а, значит, в Петербурге имелась у них не просто «пушистая лапа», но и целая непротекающая «крыша», как бы сказали теперь. Это приближенный к самой государыне Александр Андреевич Безбородко. Он-то и составил протекцию недорослям Ананию и Юрию Лисянским в столичный Морской кадетский корпус. Там Юрий нашел старшего товарища — остзейского дворянина Адама Крузенштерна, просившего называть себя Иваном Фёдоровичем. В марте 1786 года Юрий Лисянский был произведён в гардемарины. Выпущен из корпуса гардемарин Лисянский был досрочно. Нет, не ради штурма Очакова и баталий адмирала Ушакова, а для дел куда более неприятных и опасных для империи и ее столицы. В 1788 году Екатерина Великая вела войну на два фронта — с османским султаном и собственным двоюродным братом — шведским королём Густавом III. Эту кампанию не очень-то любят вспоминать историки и авторы учебников. И вовсе не из-за её ничейного результата, ведь обороны Севастополя и Порт-Артура куда более прославляют, несмотря на куда более печальный финал. Даже разгром эскадры Рожественского в Цусимском проливе подробно излагают школьникам. А дело в том, что Петербург, Кронштадт и Ревель оказались уязвимы перед шведским флотом и только подвиги русских моряков спасли столицу от разрушения и поругания. Лисянский был назначен на 38-пушечный фрегат «Подражислав» Балтийского флота. Участвовал на нём в Гогландском, Эландском, Ревельском и Выборгском морских сражениях. В марте 1789 года произведён в мичманы «за отличия», а в 1793 году — в лейтенанты. Под британским флагом А дальше лейтенант Лисянский был направлен на практику в британский королевский флот. Брат же его остался в Кронштадте. Поначалу Юрий окунулся в лондонскую жизнь и писал Ананию: «Я же, с моей стороны, за удовольствие себе поставляю уведомить, что провожу время в Лондоне довольно весело, ознакомясь с домами первых здешних фамилий, кроме сего, Лондон наполнен таким множеством публичных забав, что только должно иметь охоту и деньги. Вчерашний вечер я провел в концерте, которой был даван в пользу бедных под надзиранием принца валискаго (будущего короля Георга IV. — Прим. автора) и где присутствовало по крайней мере 1500 человек. Турецкой посол на сих днях выехал из Лондона и все утверждают, что двор наш тому притчиною. Вчерашние газеты наполнены были, что Россия, не удовольствуясь разделом Польши, решилась овладеть Константинополем. Я уверен, что посланник весьма рад был оставить Лондон, где он всякой день видел себя страшно окарикатуренным. Его даже в „Ежемесячное сочинение" внесли раком, а всего хуже, что етот бедный человек нигде в публике покою иметь не мог. Например, в Италианской опере, которую он очень любил, все глаза всегда были обращены на его бороду, другие с наглостию наводили ему свои ларнеты в лицо, хотя сидели подле самого бока, а ето весьма противу сурьюзнаго воспитания масульманов. Все сие происходит в Англии от вольности, которая иногда и в бесчинство превращается. Газеты здешние в дерзости также никому не уступят». А затем начались плавания через Океан, в Америку и на остров Ньюфаундленд. «Я уже в Америке и живу так хорошо, что не имею ни сил, ни бумаги, дабы довольно описать мое положение. Капитан мой меня любит, с офицерами же я обхожусь дружески, а всего более вина у нас такой источник, что ежели оное смешать с ромом, францускою водкою, джином и портером, то выидет целой океан. Как вы думаете, вить ето рай, а не служба. Не успеешь встать с постели, то кричиш грогу стакан, умывшись делаишь повторение и садисся за чай, которой по большой части состоит из того же спирту, после онаго не в продолжительном времени зовут фыштикать (т. е. завтракать. — прим. автора) и потчуют опять грогом. В 2 часа обед, за которым ненарочно выпьешь до дюжины рюмок вина и после снятия скатери сидишь до 6-ти часов, а часто до упокою за портвеином, который ежеминутно двигается в графинах вокруг стола. При каждой рюмке споминаится какой-нибуть государь или герой, как здесь все делается с сентементом. Коротко сказать, после обеда непременно должно быть пьяну, а иногда отправитца во свою каюту в таковом положению, что ежели кто поутру спросит: „Как ты дошол до постели и кто тебя раздел?", то должно сказать: „Не знаю". Однако таковые вопросы бывают редко там, где по большой части все находятся в одном положении». Побывал он в Вест-Индии и там увидел чернокожих рабов: «С 11-го же февраля по 27-е претерпели шторм, которой так разслабил судно, что принуждены мы нашлись спустится в W-ю Индию для подчинки. В етой части света я было остался навсегда от желтой горячки, которою получил у острова Невеса и от которой здесь мрут тысячами, но слава Богу, теперь здоров и достиг обратно до Америки в прежнем своем положении. Об W-т Индии я вам могу сказать коротко, что она наполнена неграми, невольниками европейцов, которые производят сахар, кофе, ром и продчие продукты жарких климатов для своих господ. Положение сих склавов весьма бедные везде, их же властители проводят свою жизнь в изобилии. Я бы никогда не поверил, что агличана могут так жестоко обходится с людьми, ежели бы не был сам тому свидетелем на острове Антиге, где нередко случалось видеть несчастных арапов, употребляемых вместо лошадей». К тому времени он успел завоевать уважение адмирала и капитана корабля. Как волонтёр английского флота Лисянский участвовал в сражениях с французскими кораблями. Отличился он и в бою с французским фрегатом «Элизабет», в ходе которого был контужен. Вернувшись из Вест-Индии в Соединённые Штаты, Лисянский получил отпуск и полгода путешествовал по этой стране. Дневники и письма, оставленные им, содержат богатые сведения по географии, экономике, политической жизни и культуре США. Там он побывал в Филадельфии и был принят президентом Вашингтоном. «Вашингтон обласкал меня таким образом, что я по гроб жизни должен ему остаться благодарным и всегда сказать, что не было в свете величее мужа сего. Простота его жизни и благосклонность в обхождении таковы, что в одно мгновенье поражают и удивляют чувства», — писал он брату. А дальше довелось ему побывать и на мысе Доброй Надежды, и в Индии. Но вокруг света он на английском корабле так и не отправился. Пришлось ждать русской экспедиции. Капитан «Невы» Вернувшись в Россию, в 1798 году, Лисянский был произведён в чин капитан-лейтенанта и получил в командование фрегат «Автроил». В ноябре 1802 года он был награждён орденом Святого Георгия 4-й степени. В конце того же года в связи с планами совершения кругосветного путешествия был командирован в Гамбург для закупки судов. Однако с первых шагов их ждала неудача. В Гамбурге они с мастером Разумовым не нашли подходящих судов и были вынуждены выехать в Англию. Там Лисянский приобрёл два шлюпа: 16-пушечный «Леандр» водоизмещением в 450 т, который позже был переименован в «Надежду», и 14-пушечный «Темза» водоизмещением 370 т, который стал называться «Нева», а также необходимые навигационные, астрономические и физические инструменты, лекарства и одежду. Профессиональный выбор кораблей, инструментов и снаряжения для экипажей в немалой степени способствовал успешному решению задач экспедиции. Финансирование экспедиции осуществлялось Российско-Американской компанией совместно с правительством: нужно было обеспечить перевозку мехов с Аляски, не прибегая к услугам зарубежных посредников. Кроме того, шлюпы должны были доставить в Японию посольство во главе с Николаем Резановым и сопровождать своим присутствием посольство графа Юрия Головкина в Китай к богдыхану Цзяцину. Маршрут предстоявшего плавания, разработанный Крузенштерном и Лисянским, пролегал через Балтийское и Северное моря, Атлантический океан и, обогнув Южную Америку, следовал к Гавайским островам. Отсюда «Нева» должна была идти к острову Кадьяк, где находилась главная контора Российско-Американской компании, взять груз пушнины и доставить его в Кантон (Гуанчжоу). За три года похода корабли Крузенштерна и Лисянского только 375 дней следовали вместе и 720 дней — самостоятельно. За время плавания Юрий Фёдорович вёл детальные наблюдения за ветрами и течениями, составил богатые минеральные, зоологические, этнографические и ботанические коллекции, выполнил описания десятков островов и многих сотен миль морских побережий. Лисянский открыл один из Гавайских островов, который по сей день назван его именем. Крузенштерн считал, что необходимо относиться к команде мягко. Лисянский ввёл на «Неве» суровую дисциплину и активно применял телесные наказания. Очень неприглядно отзывались о нём и священник Гедеон (за нерадение в вере и даже запреты проводить богослужения), который был высажен с корабля в российских владениях, и мичман Берг, отправленный в отставку по возвращении. Пока Крузенштерн на «Надежде» разбирался с Резановым на тему того, кто из них глава экспедиции, а матросы и офицеры этого шлюпа наслаждались с легкодоступными полинезийскими девушками и откупались от их братьев-людоедов кусками обручей от бочек, на Лисянского была возложена миссия посещения Камчатки и Аляски. И там, в Русской Америке, ему пришлось вступить в бой. Лисянский получил просьбу главного правителя русских поселений в Америке А. А. Баранова о помощи в освобождении Ситки, взятой индейским племенем тлинкитов. Последовал кровопролитный штурм укрепления туземцев, и в конце концов они вынуждены были ретироваться. На острове Ситка была основана крепость Ново-Архангельск, а русское влияние полностью распространено на Архипелаг Александра. А далее с трудностями — в путь, в Россию. Если научно-исследовательская часть экспедиции была выполнена успешно, то дипломатическая — провалена напрочь. Миссия Резанова не была принята японцами должным образом, моряки «Надежды» даже не смогли сойти на берег в Нагасаки. Посольство графа Головкина добиралось посуху через всю Сибирь и не доехало до Пекина. «Нева» пришвартовалась в Кронштадте 17 августа 1806 года, а «Надежда» — 11 сентября. Так Лисянский и его команда остались в истории первыми русскими, прошедшими вокруг света, а сам капитан — первым малороссом, совершившим это. Адмирала так и не получил Юрий Лисянский еще несколько лет служил в российском флоте. Довелось ему в 1807-1808 годах командовать линейным кораблём «Зачатие Святой Анны» и корветом «Эмгейтен», участвовал в боевых столкновениях с британскими и шведскими кораблями. С 1808 года он командовал отрядом «личных яхт Его Императорского Величества» из девяти судов. В 1809 году, после завоевания Финляндии Юрий Федорович уволен в отставку по прошению с чином капитана 1-го ранга. Одной из причин столь ранней отставки стал отказ военного ведомства профинансировать издание путевых записок Лисянского. На собственные средства капитан опубликовал на основе своих записей книгу «Путешествие вокруг света» в 1812 году (два тома и атлас карт и рисунков). Российская читающая публика встретила книгу без энтузиазма, а вот английское издание получило похвальные отзывы публики и было распродано в считанные месяцы двумя годами позже. В 1807 году Лисянский женился на Шарлотте Карловне Жандр (урождённая Брюнольд), вдове петербуржского чиновника. Семья жила большей частью в имении Кобрино под Гатчиной. Оставались за ними и малороссийские владения. Граф Юрий Александрович был добрым помещиком, не запорол на конюшне своих крепостных из Хоружевки, которые стали предками Виктора Ющенко. А ведь в руках его и его дворни была, как потом оказалось, судьба многих губерний. Лисянские воспитали шестерых детей, один из которых Платон (1820-1900), в отличие от отца, дослужился до полного адмирала. Юрий Лисянский умер 6 марта 1837 году и был похоронен в «Некрополе мастеров» на Тихвинском кладбище Александро-Невской лавры, неподалёку от Карамзина и Гнедича. Памятник ему стоит в Нежине, а его имя украшает острова в Тихом океане. Помнят его и на Аляске, стенд в его честь есть в музее Ситки (Ново-Архангельска), который экипаж «Невы» очистил от индейцев. И при всём при этом в герои Украины Лисянский не принят. Ведь не Железняк с Гонтой и не атаман Семесенко, чтобы встать в стройные ряды прославленных погромщиков.
