День в истории. 28 марта: бандеровцы убили друга Хемингуэя, за которого Сталин поднимал тост

Кароль Сверчевский был коммунистом по убеждениям, а не из карьерных соображений, об этом пишут даже нынешние польские историки. Родившись в 1897 году в Варшаве в семье еврейского рабочего, он сам рано начал работать — после второго класса средней школы пошёл в ученики токаря на фабрику ножей Gerlach (существует до сих пор). Кароль стал членом партии «Социал-демократия Королевства Польского и Литвы», а в 1915-м, после эвакуации вместе с фабрикой сначала в Казань, а потом в Москву, примкнул к большевикам. В 1916-м Кароль Сверчевский работал токарем и слесарем на заводе «Проводник» в Москве, откуда его призвали в Русскую Императорскую армию и отправили на фронт. После февральской революции он вернулся в Москву, и в октябре 1917-го как боец отряда «Красной гвардии», созданного на заводе «Проводник», принял участие в вооружённом восстании большевиков. Затем был отправлен на Украину, где участвовал в боях против войск Центральной рады, а в феврале-марте 1918 года воевал против германских интервентов в Белоруссии. Позже в составе РККА Кароль Сверчевский воевал против казачьих войск генерала Краснова и Добровольческой армии генерала Деникина. С февраля 1921 года служил преподавателем по владению оружием на Московских курсах красных коммунаров. С мая по июнь 1921 года, будучи командиром батальона этих курсов, участвовал в подавлении Тамбовского восстания, и продолжил службу в Тамбове. В августе 1924 года был направлен на учёбу в Москву. В 1927 году Сверчевский окончил Основной факультет Военной академии РККА имени Фрунзе, где, в частности, в совершенстве изучил французский язык. С июля 1927 года — начальник штаба 7-го кавалерийского Черниговского Червонного казачества полка 2-й кавалерийской дивизии, с января 1928 года — помощник начальника 7-го (разведывательного) штаба Белорусского военного округа. В октябре 1929 года Кароль Сверчевский был переведён на службу в Разведывательное управление Штаба РККА, где служил начальником сектора в одном из управлений. С апреля 1931 года он руководил секретной военно-политической школой при Исполкоме Коминтерна, где иностранных коммунистов обучали военному делу. В это время Сверчевский также был членом Польской секции Коминтерна, и учил, среди прочих, будущего руководителя коммунистической Польши Владислава Гомулку. В 1936 году Москва решила использовать бывших учеников Сверчевского в реальной войне. Кароль Сверчевский отправляется в Испанию и формирует там XIV (французскую) Интербригаду имени «Марсельезы», которой командует под псевдонимом «генерал Карл Вальтер». Считается, что Сверчевский также стоял за формированием XIII (польской) Интербригады имени Ярослава Домбровского, однако публичной информации об этом нет. Правда, в 1938-м XIII Интербригада некоторое время находилась под общим командованием Сверчевского, когда тот возглавлял 35-ю международную дивизию на арагонском фронте. Кроме поляков, в состав «домбровцев» входили также украинцы — выходцы из Галичины и Волыни, у них была отдельная рота имени Тараса Шевченко. В Испании Кароль Сверчевский был весьма популярен среди антифашистов. Выступая на одном из митингов, он произнёс слова, которые знали наизусть все, воевавшие на стороне республиканцев: «Это не испанцы должны нас благодарить, а мы должны быть признательны испанцам за то, что они дают возможность сражаться здесь, на испанской земле с их фашизмом». В 1937-м в Испании Сверчевский подружился с Эрнестом Хемингуэем — их свёл в Мадриде советский писатель Михаил Кольцов. Как вспоминала позже младшая дочь Сверчевского Марта, когда того спрашивали, читал ли он Хэмингуэя, то всегда звучал ответ: «Не читал, но знаю, что он очень хороший пулемётчик». Эрнест Хемингуэй придал черты Кароля Сверчевского одному из героев романа «По ком звонит колокол» — генералу Гольцу. После возвращения в мае 1938-го из Испании Сверчевский состоял в распоряжении Управления по начсоставу РККА, написал и защитил диссертацию на основании своего боевого опыта. В июне 1939 года был назначен преподавателем кафедры общей тактики Военной академии РККА имени Фрунзе, с января 1941 года служил начальником курсов Особой группы этой академии. С началом Великой Отечественной войны генерал-майор Сверчевский по личной просьбе был направлен на фронт и 28 июня 1941 года назначен на должность командира 248-й стрелковой дивизии. Участвовал в Смоленском оборонительном сражении, попал в Вяземский котёл, в боях в окружении был тяжело ранен. После выхода из окружения и лечения в госпитале был отправлен в Сибирский военный округ, где руководил военными училищами: сначала Асиновским военно-пехотным под Томском, с февраля по июнь 1943-го — Киевским училищем в Ачинске Красноярского края, позже — филиалом Высших стрелково-тактических курсов «Выстрел» в Новосибирске. В августе 1943 года генерал Сверчевский был срочно вызван в Москву, где ему было поручено стать одним из организаторов Народного Войска Польского на территории СССР. Он был назначен заместителем командира 1-го польского корпуса, который формировался на территории Московского военного округа (командовал корпусом генерал Зыгмунт Берлинг). С апреля 1944 года — заместитель командующего 1-й армией Войска Польского. Вместе с армией прибыл на фронт в июне 1944 года, а с июля участвовал в Люблинско-Брестской наступательной операции, тогда же части армии вступили на территорию Польши. Тогда же Сверчевский стал членом ЦК Польской рабочей партии (так называли себя польские коммунисты) и депутатом Государственного национального совета Польши (временного парламента, созданного ориентирующимися на Москву польскими политиками). В августе 1944 года началось формирование 2-й армии Войска Польского, и уже генерал-лейтенанта Сверчевского назначили её командующим. Армия вошла в состав Первого украинского фронта, участвовала в Берлинской операции и в Пражской операции. В мае 1945 года Сверчевский получил звание генерал-полковника Войска Польского (пол. generał broni). На банкете после Парада Победы в Москве Сталин поднял в честь него тост, сказав: «За лучшего русского генерала в польской армии!» После окончания войны Сверчевский командовал 2-й армией до 4 августа 1945 года, затем — III военным округом в Познани. При этом, как водилось у коммунистических лидеров, демонстрировал близость к народу. Так, во время посещения уже национализированной фабрики Gerlach старые рабочие, которые помнили Сверчевского учеником токаря, стали его иронично нахваливать: мол, молодец, стал генералом — но руками-то работать разучился? И Сверчевский прямо в парадном генеральском мундире встал к станку и выточил какую-то деталь. Сверчевский также выполнял ряд дипломатических миссий, в частности, на переговорах с международной Контрольной комиссией относительно репатриации поляков из Германии и западных стран, а также в США, Канаде и странах Латинской Америки. В этом ему очень помогали связи, наработанные во время войны в Испании. В феврале 1946 года генерал-полковник Кароль Сверчевский был назначен заместителем министра национальной обороны Польской народной республики (ПНР). В его обязанности входила, в том числе, борьба с боевиками УПА*, действовавшими в юго-восточных регионах Польши, на границе с СССР, где жило немало русинов-украинцев, которые сами именовали себя лемками и бойками. Первые подразделения УПА*, пришедшие с Галичины и Волыни, появились на нынешней территории Польши весной-летом 1944 года. Активные усилия по развитию тут сети ОУН*(б) начались после выделения «Закерзонья» (термин, используемый бандеровцами для обозначения территорий, лежащих западнее т. н. «линии Керзона») в отдельный «организационный край» в марте 1945 года. Летом 1945 происходит очередная реорганизация в структуре ОУН*(б), в результате чего эта территория начинает именоваться Военный округ «Сан» (по названию реки). Первой задачей, которой была занята УПА* летом 1945 года, стала борьба с переселенческими комиссиями, реализующими «Соглашение между Правительством Украинской Советской Социалистической Республики и Польским Комитетом Национального освобождения об эвакуации украинского населения с территории Польши и польских граждан с территории УССР» от 9 сентября 1944 года. Кроме того, бандеровцы убивали военнослужащих Войска Польского и польской милиции, и сжигали сёла, из которых русины-украинцы переселялись на территорию УССР. К примеру, родина моего деда и отца, лемковское село Райское в польских Карпатах, было сожжено сотней УПА* 24 мая 1946 года. Также бандеровцы уничтожали польские поселения и гражданских лиц. Согласно захваченным отчетам бандеровцев, в ряде местностей, где жили лемки, население относилось к ОУН* и УПА* как к людям, «дезертировавшим из Красной Армии, чём-то провинившимся перед властью, не имевшим другого выхода и ушедшими в лес». «К нашему движению относятся с недоверием и опасением… В целом население не считает, что наше движение имеет какой-либо вес и не верит в успех нашего дела» — цитирует эти отчёты украинский историк Юрий Шаповал. Среди украинцев, проживавших в Польше, встречались и более резкие оценки: «В УПА* находится много бывших служащих немецкой полиции, персонала СС, которые, спасая себя, привлекают к своему делу и других». Польская милиция и силы безопасности, находившиеся в стадии формирования, оказались неспособны эффективно противодействовать активности УПА* и ОУН*(б). Даже после переселения в 1944-1946 годах более 480 тысяч русинов-украинцев с территории Польши в УССР, ряд районов был фактически неподконтролен польской гражданской администрации, и на территории ПНР продолжали действовать крупные подразделения УПА* (численностью более 100 боевиков). Общая численность отрядов боевиков оценивалась в 6 тысяч участников, из них до 2,5 тысяч только вооруженных участников УПА*. Главной причиной своих неудач в противостоянии УПА* польские власти считали оставшееся в регионе украинское население, численность которого по состоянию на начало 1947 года оценивалась в 80 тысяч человек. Главной причиной, по которым русины-украинцы отказывались выезжать в УССР, было нежелание покидать родные места и терять имущество (хотя переселенцам выдавали справки об оставленном имуществе, на основании которых им должна была выплачиваться компенсация в СССР, но на самом деле этого не происходило). Кроме того, на часть населения влияла как пропаганда бандеровцев, обещавшая им «высылку в Сибирь», так и конкретные действия подразделений УПА* и ОУН*(б), физически уничтожавших не только членов переселенческих комиссий, но и самих записавшихся на выезд. 22 февраля 1947 года власти коммунистической Польши объявили амнистию для членов польского антикоммунистического подполья (бывших активистов Армии Крайовой и её наследницы — организации «Свобода и Независимость», Национальных вооружённых сил и т.п.) При этом в инструкции для «Корпуса внутренней безопасности» Польши, изданной в начале марта 1947 года, специально подчёркивалось, что амнистия на «банды УПА*» не распространяется — «в силу фашистского характера и преступных методов борьбы, основанных на гитлеровских образцах». В инструкции также указывалось, что «для успешного проведения операции по уничтожению банд необходима организация сотрудничества между органами власти трёх заинтересованных стран (СССР, Польши, Чехословакии). Оперативные действия должны быть увязаны с проведением одновременной кампании по переселению (в СССР или на Западные Земли) населения, являющегося главной опорой для банд УПА». Хотя формально операцию должны были осуществить силы государственной безопасности Польши, естественно, что без армии в столь масштабном деле обойтись было невозможно. Собственно, проводить рекогносцировку перед запланированной операцией и прибыл на юго-восток Польши генерал-полковник Кароль Сверчевский. 23 марта 1947 года его самолёт прилетел в Краков, и на протяжении нескольких дней замминистра обороны инспектировал гарнизоны в Краковском и Жешувском воеводствах. 27 марта Сверчевский самолётом прибыл в город Кросно, откуда на автомобилях отправился в город Санок, в штаб 8-й пехотной дивизии Войска Польского. 28 марта 1947 года Кароль Сверчевский посетил городки Леско и Балигруд, где квартировал 34-й пехотный полк. Выяснив, что Балигруд не является самым южным гарнизоном в Польше, генерал неожиданно дал команду выдвинуться в село Цисна, где размещалась комендатура пограничных войск — хотя местные военные были против, прямо предупреждая о боевиках УПА* в окрестных лесах. Несмотря на это, колонна из трёх армейских грузовиков выдвинулась из Балигруда. Одна из машин через несколько километров заглохла, но генерал принял решение ехать дальше на двух, в которых было около 50 солдат и офицеров. Примерно в 6 километрах от Балигруда в 10 часов утра польские военные были атакованы двумя сотнями УПА* — под командованием «Хрена» (Степана Стебельского) и «Стаха», бандеровцы имели преимущество в живой силе в несколько раз. Генерал поначалу дал команду увеличить скорость, надеясь прорваться, но потом поляки заняли оборону в районе села Яблонка. В результате одной из атак бандеровцев генерал Кароль Сверчевский был трижды тяжело ранен и умер на месте. Был убит также его водитель и ещё один польский офицер. Поскольку стрельбу было слышно из Балигруда, и оттуда выдвинулось подкрепление, бандеровцы отступили. Тело Сверчевского на автомобилях было доставлено в Жешув, откуда самолётом отправлено в Варшаву. Генерал был с почестями похоронен на Военном кладбище на Повонзках в Варшаве, с 31 марта по 2 апреля 1947 года в частях Войска Польского был объявлен траур. Смерть генерала Сверчевского стала поводом для властей ПНР провести операцию по «окончательному решению украинского вопроса» в Польше, получившую название «Висла», ещё более жёстко, чем планировалось поначалу. Уже в день смерти Сверчевского Политбюро ЦК Польской рабочей партии приняло постановление о переселении украинцев и смешанных семей на «возвращённые земли» (ранее принадлежащие Германии). Поляки соблюли необходимые ритуалы: 29 марта о постановлении был извещён посол СССР в Варшаве Виктор Лебедев, а 30 марта 1947 года правительство Польши обратилось к Совету Министров УССР с запросом о возможности дополнительного размещения на территории советской Украины 15-20 тысяч переселенцев. Как отмечал замминистра иностранных дел СССР Фёдор Гусев, через которого передавали запрос, «поляки считают, что при такой постановке вопроса часть украинцев будет проситься выехать в УССР, и лишать их такой возможности нежелательно». В свою очередь, заместитель председателя Совета Министров УССР, министр иностранных дел УССР Дмитрий Мануильский по этому вопросу докладывал: «Секретарю ЦК КП(б)У товарищу Л. М. Кагановичу. В связи с убийством генерала Сверчевского польское правительство намерено принять решение о поголовном выселении украинцев из Жешувского и Люблинского воеводств на территорию бывшей Восточной Пруссии. В настоящее время массовое переселение из Польши на Украину нами закончено. От переселения отказалось и оставалось в Польше главным образом украинское население, заражённое бандитизмом. Кроме того, мы не располагаем сейчас необходимым жилищным фондом. Поэтому правительство УССР не может принять одновременно указанное количество переселенцев. Моё мнение поддерживает также министр государственной безопасности УССР тов. Савченко. Прошу вашего согласия». Каганович согласие выразил, и поляки получили карт-бланш на этническую чистку. Операция «Висла» была начата 28 апреля 1947 года. Она была призвана искоренить на юго-востоке Польши всех оставшихся украиноговорящих граждан — мужчин, женщин и детей, — затронув даже смешанные польско-украинские семьи. До 29 июля 1947 года в 5 воеводств, созданных на бывших немецких землях, было переселено почти 138 тысяч человек — вместо первоначально запланированных 80 тысяч. Людям давали несколько часов на сборы, а затем увозили в транзитные центры. Членов одной семьи, зарегистрировавшихся отдельно, часто отправляли в города и деревни, находившиеся на большом расстоянии друг от друга, если только им не удавалось уговорить (или подкупить) чиновников и остаться вместе. Всё их имущество, которое представляло собой хоть какую-то ценность, было разграблено или конфисковано польскими чиновниками. При этом на «возвращённых землях» все лучшие дома уже давно заняли переселённые туда поляки, оставались лишь бесхозные здания, опустошенные квартиры или разрушенные фермы с безнадёжно бедной почвой. Войсковая же операция против УПА* в рамках операции «Висла» была начата ещё 19 апреля 1947 года, а за несколько дней до того по просьбе Варшавы были наглухо закрыты польско-советская и польско-чехословацкая границы. По оценкам поляков, силы УПА* в регионе составляли более 2,4 тысячи боевиков. К 30 июля 1947-го было уничтожено 623 боевика, 796 взято в плен и 56 сдалось добровольно. Оставшиеся в живых бандеровцы прорвались в Чехословакию, и некоторым из них даже удалось добраться до американской зоны оккупации в Германии и Австрии. Были задержаны 1582 подозреваемых в принадлежности к сети ОУН*(б) и УПА* и захвачены значительные трофеи: 6 миномётов, 11 станковых и 103 ручных пулемёта, 3 противотанковых ружья, 171 пистолет-пулемет, 701 винтовка и карабин, 128 пистолетов, 303 ручных гранаты, 50 тыс. патронов, 2 радиостанции, 20 пишущих машинок, продовольствие, иное снаряжение и имущество. Собственные потери Войска Польского составили 59 убитых и 59 раненых военнослужащих, Корпус внутренней безопасности потерял 52 военнослужащих убитыми и 14 ранеными. Также от действий ОУН-УПА погибло 152 гражданских лица. Для рассмотрения дел, взятых в плен и задержанных, был в рамках операции «Висла» создан специальный судебный орган, всего им было вынесено 112 смертных приговоров, 46 лиц приговорено к тюремному заключению. Для содержания подозреваемых был создан фильтрационный лагерь, получивший наименование «Центральный лагерь труда в Явожно». До момента его ликвидации в январе 1949 года через лагерь прошли 3 870 человек (в том числе 700 женщин), из которых за время пребывания умерло 168 человек. Одними из последних в лагерь были помещены 112 боевиков УПА*, переданных Польше Чехословакией. Генерал Кароль Сверчевский до падения коммунистического режима оставался в Польше народным героем. В каждом населённом пункте ПНР была улица его имени (в Варшаве это была трасса «Восток-Запад»), его изображение было размещено на купюре в 50 злотых. При этом смерть Сверчевского вызывала вопросы даже у властей ПНР. В конце 1970 года Политбюро ЦК Польской объединённой рабочей партии (ПОРП) была создана специальная комиссия, которая должна была поставить точку в этом деле, но в результате количество загадок только возросло. Дом председателя спецкомиссии, члена Центральной комиссии партийного контроля ПОРП Мариана Нашковского, был ограблен — причём из сейфа пропал только отчёт комиссии, а ценные вещи остались нетронуты. А через несколько дней при загадочных обстоятельствах был зарезан один из членов спецкомиссии, бывший военный Ян Герхард, который был одним из сопровождавших генерала Сверчевского в день его смерти. На этом расследование окончательно заглохло. Польские конспирологи время от времени обсуждают несколько версий гибели Кароля Сверчевского, фактически пытаясь оправдать УПА*. Одна из них возлагает вину на руководителей коммунистической Польши в 1947 году Болеслава Берута и Владислава Гомулку. Мол, им нужен был резонансный повод для операции «Висла» — поэтому информация о передвижении генерала с небольшой охраной специально была «слита» бандеровцам. Остальные же привычно сосредоточены на поиске «руки Москвы». По достаточно давней легенде, Сталин будто бы предлагал Сверчевскому возглавить органы госбезопасности Польши, а тот отказался со словами «я солдат, а не жандарм», чем и подписал себе смертный приговор. Ещё одна, более экзотическая версия, также обвиняет Сталина — мол, он хотел избавиться от Сверчевского как от свидетеля организованных Коминтерном «чисток» среди различных коммунистических деятелей, принимавших участие в гражданской войне в Испании. Однако именно эта война сделала Кароля Сверчевского бессмертным — по крайней мере, для читателей Эрнеста Хемингуэя. Как вспоминал переводчик произведений Хемингуэя на польский язык Бронислав Зелинский, во время одной из встреч с писателем в его доме в США тот спросил, знают ли в Польше, кто такой генерал Гольц из романа «По ком звонит колокол». Получив заверения, что знают и помнят, Хемингуэй долго и пространно говорил о «генерале Вальтере». «Это был прекрасный человек и прекрасный солдат. Мы с ним близко подружились, и я очень переживал, когда узнал о его смерти», — сказал Нобелевский лауреат. * Организация, запрещенная в Российской Федерации