Сергей Календжян: Бизнесмены с хорошим образованием реже разоряются

Какие программы для бизнес-управленцев есть в РАНХиГС? Можно ли говорить о кризисе бизнес-образования в России и в мире? Каких знаний не хватает российским бизнесменам и менеджерам? Об этом «Инвест-Форсайт» беседует с директором Высшей школы корпоративного управления РАНХиГС Сергеем Календжяном. Учебные программы выстроились в линейку — Сергей Оганович, что из себя представляет сегодня ваша бизнес-школа? — Высшая школа корпоративного управления (ВШКУ) Президентской академии — это конкурентоспособная бизнес-школа полного цикла. Мы ведем свою деятельность в семи направлениях. Внутри школы работает семь относительно самостоятельных структурных единиц, они охватывают ключевые сегменты российского бизнес-образования. Мы проводим всю линейку современных бизнес-программ. На самом верху у нас программа — Доктор делового администрирования, DBA, которая в России впервые была открыта более 15 лет назад. У нас уже около 400 выпускников по этой программе. ВШКУ — единственная в Восточной Европе бизнес-школа, которая имеет аккредитацию AMBA (Великобритания) программы DBA. — В чем специфика ваших программ МВА и ЕМВА? — Программа Executive MBA, которая имеет специфику, она ориентирована на европейский менеджмент, точно так же, как и программа MBA. Просто по ЕМВА у нас около 500 выпускников, по MBA — более 2500 выпускников. МВА рассчитана на более молодую аудиторию 25–40 лет, ЕМВА — 27–45 лет, DBA — 35–55, даже до 60 лет. Это разные сегменты рынка. Наша программа Евроменеджмент MBA — одна из старейших в России, ей более 20 лет. Наши программы для бизнеса имеют важную специфику: они ориентированы на международную интеграцию. Слушатели получают немецкие дипломы, проходят стажировки в немецких компаниях — лидерах бизнеса. У нас 16 эксклюзивных российско-немецких учебников встроены в учебные программы. Широко используются цифровые технологии в учебном процессе. За счет успешного сочетания занятий и дистанционного обучения нам удается достичь высоких показателей эффективности обучения. Наши слушатели имеют очень хорошие результаты по росту зарплат и кадровому продвижению. — Имеет ли школа международные аккредитации? — Executive MBA и МВА имеют аккредитацию AMBA и регулярно входят в первую десятку программ Центральной и Восточной Европы. Соответственно, мы имеем хорошие рейтинги EdUniversal — французского рейтингового агентства бизнес-школ. Сейчас мы находимся в процессе аккредитации AACSB (США), ее получение обычно занимает 5 лет, мы сейчас приближаемся к экватору, рассчитываем примерно через три года ее получить. — Как представлены в ВШКУ программы высшего образования? — У нас есть 6 программ магистратуры. Это 2 года учебы; здесь у нас охвачены разные сегменты рынка: управление развитием бизнеса, инновационный менеджмент, корпоративное управление, внешняя торговля. У нас есть бакалавриат, который специализируется прежде всего на программах в области торговли и коммерции. Мы входим в России в число лучших бакалавриатов в сфере логистики, наши студенты побеждали в Московском логистическом турнире. Наши выпускники востребованы на рынке труда, они работают в известных отечественных и западных компаниях. В прошлом году впервые набрали группу студентов бакалавриата по финансам в торговле, а в этом году запускаем программу бакалавриата по продажам. — Какие еще проекты вы ведёте? — Мы проводим 3 президентские программы и краткосрочные корпоративные программы. Мы всегда уделяем внимание проведению учебно-консультационных программ непосредственно на территории компаний. Куда идет бизнес-образование — Я понял, что ваша школа — успешная. А если взглянуть шире, как бы вы оценили уровень бизнес-образования в России вообще? — Если говорить о международной конкуренции, то наш рынок бизнес-образования, конечно, слишком мал. Недостаточно интернационализации и цифровизации. Но я хочу сказать, что за последние 20–30 лет в России создано 10–15 бизнес-школ, которые соответствуют современным международным стандартам бизнес-образования. — Речь идет о региональных вузах тоже? — Да. Например, в Республике Татарстан, в Екатеринбурге, в Нижнем Новгороде есть хорошие школы, в Петербурге работают очень хорошие бизнес-школы. Но исторически так получилось, что благодаря усилиям академика Абела Аганбегяна еще 20–25 лет назад одна наша Президентская академия в сфере бизнес-образования была больше, чем все остальные бизнес-школы России вместе взятые. Я тружусь с моими коллегами из других бизнес-школ академии здесь последние 30 лет. ВШКУ — стартап. Для нас это было очень важно: развитие бизнес-школы на основе собственных знаний, сил и средств. При этом мы всегда сотрудничали как с российскими, так и с зарубежными бизнес-школами. — Сейчас много говорят о глобальном кризисе бизнес-образования. У вас какое отношение к этому? — Кризис — это же хорошо. Если кризис, значит, есть возможности выйти из кризиса. Как за рубежом, так и в России людям, которые занимаются бизнес-образованием, расслабляться нельзя. Все время необходимо думать о том, что и как надо изменить, что сделать лучше, как быстро реагировать на изменения внешней среды. Главное сегодня — успеть за скоростью цифровизации. Проблемы цифровизации, дистанционного обучения, гибридных образовательных программ становятся настолько актуальными, что не дают покоя традиционным университетам, не дают последним продолжить свою размеренную жизнь. Нарушитель спокойствия — интернет и цифровизация образования. Надо конкурировать со стартаперами, которые выходят на рынок. Например, с калифорнийским онлайн-проектом «Минерва», который уже успешно конкурирует с Гарвардом. Таких мини-«минерв» на Западе и у нас в России очень много. А кроме них, у нас есть лидеры в секторе корпоративного обучения, например «Сбербанк», который инвестирует миллионы долларов в свой корпоративный университет. С корпорациями очень трудно конкурировать, ведь с самого начала понятно, что это неравный бой, потому что соотношение финансовых сил не в нашу пользу. Проект типа «Минервы» предполагает инвестиции от $500 млн, мы в год зарабатываем на два порядка меньше! Поэтому мы приняли решение: чтобы нам выжить, надо вписаться в экосистемы лидеров корпоративного бизнеса обучения и концентрироваться на своих конкурентных преимуществах, например в сфере управленческих навыков и софт-менеджмента. — Вы, вероятно, планируете развивать свое дистанционное образование? — В ВШКУ есть онлайн-курсы, спрос на которые резко вырастает в связи с распространением коронавируса. Самый популярный — наш адаптированный европейский курс по системе делегирования полномочий и ответственности — состоит из 16 модулей. Выпускники дистанционных программ могут получить европейские дипломы. Мы создали и запустили новый гибридный образовательный продукт, который состоит из двух частей. Есть у нас онлайн-часть, которая дает возможность нашим слушателям ознакомиться с учебниками. Под руководством тьютора они завершают курс, после чего преподаватели проводят очную часть, где отрабатывается то, что дистанционно представить невозможно, например управленческие навыки, которые им очень нужны. Дело в том, что в традициях отечественного менеджмента слабо представлен метод делегирования полномочий. Зачастую доминирует стиль управления, при котором руководство все время вмешивается, не дает возможности сотрудникам проявить инициативу, предприимчивость на своем рабочем месте. Руководитель не помогает сотруднику стать хозяином своего рабочего места. У нас редко проводятся консультационные совещания, когда сотрудники консультируют руководителя. Есть очень много разных навыков, которые нужно вживую отработать и показать, как это происходит в жизни. Для этого мы проводим разбор специальных кейсов. Цифровизация цифровизацией, но soft-management остается очень востребованным элементом образовательного процесса. Зачем бизнесменам бизнес-образование — Философский вопрос: бизнес-образование — это образование для бизнесменов? Можно ли научить быть бизнесменом? — Этот вопрос в течение многих лет мучает многих людей. Есть два противоположных мнения, но истина, наверное, где-то посередине. Надо понимать, что есть самородки. Они достигают выдающихся успехов самостоятельно. Есть успешные люди, которые оказываются «в нужное время в нужном месте». При этом если бы они еще знали какие-то базовые теоретические и практические модели, которые общеизвестны и признаются в бизнес-школах, то бизнесмены достигали бы больших высот. При наличии хорошего образования они меньше бы разорялись, меньше теряли огромные деньги. Предприниматели ведь зачастую теряют средства, а потом каким-то образом наверстывают потерянное. Но понятно, что в современных условиях нужны соответствующие знания, нужны навыки, нужен синтез таланта и фундаментальных знаний. Я — бывший шахматист, я очень хорошо понимаю: если не знать теорию дебютов, то до эндшпиля дело может не дойти. Поэтому хорошее бизнес-образование — основа успеха в бизнесе с минимальными рисками. — Сейчас важнейшая сфера управления — система отношений между инвестором и проектом. Я всех инвесторов, всех представителей инвестиционных фондов всегда спрашиваю, насколько вы вмешиваетесь в дела проекта? Ответы очень разные, часто прямо противоположные. У вас есть представление об оптимуме в этой сфере? — Если бы был известен ответ на этот вопрос, у нас было бы намного больше успешных проектов, меньше банкротств, было бы меньше работы в судах, не было бы конфликтов между близкими друзьями и коллегами. Если человек занимается предпринимательской деятельностью, всегда есть какой-то риск, но надо искать оптимальное решение. У нас народ риски мало просчитывает, надеется на «авось». Решения зачастую принимаются не на основе расчетов, а на основе каких-то связей, рекомендаций и интуиции. Фундаментальное образование, системное мышление и кропотливая работа над технико-экономическим обоснованием проекта, безусловно, будут способствовать улучшению отношений между инвесторами и руководителями проектов. — Или интуиция: «Я посмотрел этой команде в глаза, она мне нравится». — Я сейчас читаю книгу про интуицию. Как показывает мировая практика, есть примеры, когда интуиция помогает, однако в очень многих случаях интуиция подводила даже великих людей. Поэтому надеяться на интуицию не очень разумно. Интуиция — очень важный элемент, без интуиции мы не можем жить, но нужны хладнокровные расчеты, чтобы не попадать в зависимость от имен, фамилий, рекомендаций. К сожалению, с математикой многие инвесторы не дружат, поэтому им приходится надеяться на честность «аутсорсеров». Чего не хватает крупным корпорациям — Половина российской экономики сосредоточена в крупных государственных компаниях. Вы как специалист, глядя на их корпоративное управление, что можете сказать? — Есть моменты, которые больше всего бросаются в глаза. Это их закрытость и малопонятные принципы вознаграждения членов совета директоров госкомпаний. Вознаграждения не всегда связаны с вкладом в российскую экономику, тем более — с эффективностью. Вознаграждение на уровне западных менеджеров должно быть сравнимо с эффективностью компании. Можно провести анализ производительности труда наших компаний и сравнить с этим показателем компании на Западе, провести бэнчмаркинг. Это же простые вещи! Возникают вопросы насчет состава советов директоров. В ряде случаев получается так, что знающих отрасль людей практически нет. Это не какой-то секрет, эта информация доступна. Я выделил три проблемы, есть и другие. Мне кажется, многое можно исправить: увеличить открытость, добиться объективности оценки труда, провести сравнительный анализ с соответствующими компаниями на Западе по эффективности, по производительности труда, по всем ключевым показателям. Конечно, сейчас главное — это масштабы цифровизации. Тут есть лидеры рынка, как, например, Сбербанк. Но в целом мы далеко не на должном уровне находимся. Поэтому нужно мультиплицировать лучшие практики компаний-лидеров. — Как вы полагаете, готовность к изменениям связана с возрастом руководителя? — У нас есть пример академика Абела Аганбегяна, которому 87 лет, который все время меняется и все время предлагает что-то новое. Многие наши проблемы не объективны, они рукотворны, они создаются, к сожалению, некомпетентностью тех или иных руководителей. При активной вовлеченности ректора академии Владимира Мау и проректора Алексея Комиссарова в академии проводятся очень продвинутые по содержанию программы для высших управленческих кадров России. В кадровом резерве очень много талантливых людей. Конечно, будут позитивные результаты этой колоссальной работы. Именно поэтому, мне кажется, у нас большие перспективы. Я рассчитываю на новое правительство — ведь сейчас 12 выпускников различных программ Президентской академии вошли в новый состав кабинета министров. Я надеюсь, что знания, полученные в нашей академии, будут использованы успешно. Но в целом можно сказать словами из песни «Мои года — мое богатство!». Нужно успешно сочетать опыт и молодой энтузиазм. Теперь придётся всю жизнь учиться и постоянно меняться, чтобы быть успешным. Беседовал Константин Фрумкин