Андрей Афонин: «Мы через театр создаём инклюзивный социум»

Этот проект настолько необычен, насколько жизненно необходим. Он находится на пересечении театра и социальной работы, направленной на помощь лицам с особенностями развития. Подробности начинания «Инвест-Форсайту» рассказал председатель совета регионального отделения Межрегиональной общественной организации в поддержку людей с ментальной инвалидностью и психофизическими нарушениями «Равные возможности» (г. Москва), художественный руководитель и режиссер Интегрированного театра-студии «Круг II» Андрей Афонин. Фото: Юрий Бомштейн «Смастерить» пандус для ранимой души — Андрей Борисович, с чего начался проект столь необычного театра? — С людьми, как их сейчас называют, имеющими особенности развития, я начал заниматься ещё в 1989 году: тогда я принял участие в создании одной из первых в стране групп, которая взялась за социально-творческую реабилитацию детей с особенностями ментального развития. Была ещё советская власть, в публичном пространстве таких детей как бы «не было». То есть они были, конечно, но их прятали от общества. Должен сказать, опираясь на свой практический опыт общения и наблюдений, за прошедшие тридцать с лишним лет количество таких людей резко увеличилось, в частности тех, кто входит в условную группу ментальной инвалидности. Она-то, собственно, и стала предметом и нашей заботы о них, и наших исследований. — А почему вы её называете условной группой? — Ну, потому что это не вполне корректное, на мой взгляд, определение: под ней подразумеваются достаточно разные группы людей с теми или иными отклонениями. Но среди них достаточно большой процент тех, с которыми, выражаясь административным языком, «не ясно, что делать». То есть они не служат объектом профессионального интереса врачей-психиатров или психологов. И мы в компетенцию этого профессионального сообщества никоим образом не вмешиваемся; перед нами — другие задачи. Дело в том, что у нас в государстве до сих пор преобладает тенденция, когда инвалидами признаются в основном лица с нарушениями опорно-двигательного аппарата, зрения и слуха. В ряде законодательных документов используется выражение «для людей с инвалидностью и других маломобильных категорий населения». Даже паспорт доступности для учреждений культуры учитывает только вышеозначенные категории лиц. При этом весьма обширное и разнообразное сообщество, подразумеваемое под термином «люди с ментальной инвалидностью», по сути, выпадает из поля реальной поддержки государства. Между тем это люди с различными формами и степенями интеллектуальной недостаточности, с синдромом Дауна, расстройствами аутического спектра, с психиатрическими диагнозами. Для них в государстве не предусмотрена система сопровождаемого трудоустройства и проживания, а ведь это — основы человеческой жизни: жить, трудиться, быть нужным; иметь реальный выбор в том объёме, в котором для них это возможно и необходимо. Непонятно, на первый и поверхностный взгляд, что с ними делать: если колясочнику можно сделать пандус, то что-то полезное «смастерить» человеку с особенностями душевной организации, с несколько иным мировосприятием и иным самовыражением, совсем непросто. Иначе говоря, неясно, как увлекать таких людей, организовывать их досуг, как наполнять их жизнь смыслом, освобождать их родных от созависимости, как, в конце концов, их элементарно социализировать — с пользой для них самих и для общества в целом. Спектакль «Родина». Фото: Леонид Селеменев Ментальное своеобразие ломает стереотипы — По вашим данным, какие трудности возникают при получении именно этой категорией официальной инвалидности той или иной степени? — До недавнего времени родители детей с расстройством аутистического спектра или некоторыми формами интеллектуальной недостаточности старались не оформлять инвалидность своему ребенку, чтобы не связывать его будущее с этой тематикой. Отчасти такое отношение — наследие советской эпохи, когда было позорно иметь ребенка с инвалидностью и самому быть инвалидом. Это вопрос стигматизации человека с инвалидностью. Сейчас даже на языковом уровне смягчают терминологию и предпочитают говорить «не инвалид», а «человек с инвалидностью». — Как произошёл переход ваших курсов социокультурной реабилитации к собственно театральному проекту? — Переход произошёл для нас вполне органично, учитывая специфику всего направления деятельности, которое мы сознательно выбрали. Поначалу я был волонтёром, помогал таким людям. И, признаться, на тот период имел весьма поверхностное представление — не знал, можно сказать, с какими вообще словами к ним нужно подходить. Структура, в которой я начинал заниматься социокультурной реабилитацией в 1989 году, со временем стала называться Региональной общественной организацией социально-творческой реабилитации детей и молодежи с отклонениями в развитии и их семей «Круг». Отсюда и название появившейся позже театральной студии (в 1997 году), а потом и театра — «Круг II». Работая в «Круге», я стал одним из авторов и организаторов Всероссийского фестиваля особых театров «Протеатр». Этот фестиваль вот уже 20 лет является лучшим форумом особого театра в России. «Круг» и по сей день входит в систему дополнительного образования детей. Новый этап начался в 2014 году, когда наш театр стал структурным подразделением межрегиональной общественной организации «Равные возможности». Это позволило нашему театру стать независимым театральным проектом и одновременно выйти из государственной системы дополнительного образования и, перейдя в систему учреждений культуры, чувствовать себя намного свободнее в творческом плане. Наш труд был достойно оценён именно в профессиональной театральной среде. Так, в 2014 году мы получили «Золотую маску» — за спектакль «Отдаленная близость» в номинации «Эксперимент». Отдельный момент: мы ушли из системы допобразования ещё и потому, что в тот момент с изменением самой системы образования предлагалось перейти на фиксированную оплату за занятия для ребят старше 18 лет. Сумма должна была составлять не менее 300 рублей за час занятий. А мы уже тогда занимались со взрослыми ребятами порядка 20 часов в неделю (сейчас — 30). То есть либо мы должны были уменьшить количество занятий, либо потерять тех, кто не мог столько платить. И мы приняли решение уйти из вполне комфортной и высокооплачиваемой системы образования практически в никуда, чтобы сохранить свою труппу и сравнительно невысокую оплату наших занятий. Прошло уже 6 лет со времени нашего ухода, а мы так и не подняли оплату тех, кто занимается у нас порядка 120 часов в месяц, до уровня оплаты 300 рублей в час. Правило нашей сцены — Меня много спрашивали раньше, да я и сейчас слышу такие вопросы — почему именно театр мы выбрали в качестве основной формы общения с людьми с ментальной инвалидностью? Сомнение всех интересующихся сводится примерно к следующему: театр — традиционно не самая доступная и популярная, если следить за статистическими подсчётами разных лет, культурная институция. А уж в вульгарном представлении обывателя театр для людей, скажем так, не похожих на остальных, — вообще что-то недоступное. Мы же считаем, что театр потенциально имеет огромный ресурс в плане развития человека. В русской театральной школе ещё со времён Станиславского всегда было развито такое направление, как воспитание актёра. А мы через свой проект говорим о воспитании человека вообще — в комплексе со своим телом, своими эмоциями, своим интеллектом. Через театр мы создаём определённый социум, в котором люди с особенностями развития становятся полноправными его членами, не являясь как бы вхожими в тот, «большой», реальный социум, где их никто не ждёт. Там они — чужие, а здесь пусть не сразу, но становятся своими. И хотя они не получают зарплату, как профессиональные артисты в иных театрах (бывают иногда «постановочные» гонорары), но для них важно, что они — артисты, что это их работа, востребованная публикой. Замечу, у нас сразу было заведено, от чего мы не намерены отступать: наши актеры выходят на сцену для создания по-настоящему интересных произведений театрального искусства, а не для того, чтобы у кого-то возникала жалость по отношению к инвалидам. Подробнее о нашем театральном методе я рассказал в своей книге «Особый театр как жизненный путь». — Есть ли у театра — призёра «Золотой маски» своя стационарная площадка? — К сожалению, нет. Но в то же время это стимулирует нас не сидеть сложа руки, а искать партнёров. Они находятся и более-менее регулярно пускают нас на свои площадки, давая возможность выпускать до 6–8 премьер в сезон. А привечают нас, к примеру, Центр им. Мейерхольда, культурный центр «Зодчие», ДК «Трёхгорка», Арт-Play на Яузе. Откликаются на наши запросы в Историческом музее на Красной площади, музее-заповеднике Царицыно. — Расскажите поподробнее о «Равных возможностях». Быстро ли удалось найти в ней свою неповторимую, творческую нишу? — «Равные возможности» — это межрегиональная общественная организация, которая была создана в 2006 году родительскими организациями из самых разных регионов России. Главной задачей она ставила именно системную поддержку лиц с ментальной инвалидностью. Я избран председателем московского регионального отделения организации. — Какова в среднем нагрузка — и для вас как наставников, и для ваших подопечных? — С теми, с кем мы постоянно занимаемся, то есть приходящими к нам 5 раз в неделю, работаем по 5–6 часов в день. Так что в месяц набегает до 120 часов. Спектакль «За голосом». Фото: Сергей Мухин «Нам не надо давать рыбу, мы с удочками» — Московский бизнес-центр IQ-Park (старое название — технопарк «Синтез»), на территории которого мы записываем это интервью: насколько вас устраивают здесь условия и для занятий, и для спектаклей? — Ну как устраивает… Судите сами: все наши проекты осуществляются на арендной плате, а она рассчитывается по полным коммерческим расценкам. Между тем здесь мы без малого уже 4 года. Не могу, уж если заходит речь о финансировании подобных социальных начинаний, пройти мимо вот какого аспекта. Когда в СМИ начинают собирать деньги на благотворительные цели, связанные с неотложным лечением ребенка, то на нужды малолетних детей находить средства легче, чем на аналогичные, не менее срочные потребности перешагнувших 18-летний возрастной порог. Также понятна схема с инклюзивным образованием, то есть касающимся несовершеннолетних инвалидов. Но давайте попытаемся войти в положение тех, которые стали — по паспорту — взрослыми, но от своих особенностей, разумеется, вовсе не избавились. Они начинают входить во взрослый мир, но в нём для них по-настоящему нет, как правило, возможности ни учиться, ни работать. В лучшем случае они смогут быть заочниками какого-нибудь колледжа, что называется, «для корочки». После получения которой только отдельные счастливчики окажутся в состоянии в дальнейшем устроиться по специальности, прописанной в дипломе. Так что ситуация с вышедшими из детского возраста инвалидами созвучна, увы, лозунгу из романа Ильфа и Петрова «Спасение утопающих — дело самих утопающих». Результат: эти люди, превращаясь ненароком в иждивенцев, в «живую обузу», замыкаются в кругу своей семьи. Страдают все: и дети, и родители, и другие родственники. Причём эта проблема никак не обозначается должным образом, я считаю, ни в социологии, ни в государственных решениях в том контексте, что она должна решаться системно. Хотя вы часто слышите по гостелеканалам: то в одном российском регионе, то в другом открыли новые рабочие места для инвалидов или для лиц с ограниченными возможностями. По моему мнению, если и в самом деле происходит их трудоустройство, то на фоне истинного масштаба проблемы данные меры предстают реализацией даже не половины необходимого объёма того, что нужно сделать для них, в лучшем случае — четверти. Количество неучтённых случаев ментальной инвалидности просто зашкаливает. Давно необходим системный подход в создании сопровождаемого трудоустройства и трудовой занятости лиц с ментальной инвалидностью! Мы в этом плане выполняем очень серьёзную функцию — являемся единственной на данный момент в РФ организацией среди некоммерческих объединений, кто системно строит работу со взрослыми людьми с ментальной инвалидностью в плане их трудовой занятости в сфере искусства. Параллельно мы существенно облегчаем жизнь их родителям, поскольку сами ребята значительную часть времени находятся у нас, а их мамы и папы могут спокойно работать, будучи уверенными в необходимом присмотре за своими взрослыми детьми. Сами же они, находясь у нас, ни в коей мере не ощущают себя инвалидами, выполняя самую разнообразную качественную работу в организованном специально для них творческом пространстве. В него, помимо театра «Круг II», входят и художественные мастерские «ОКОЁМ». — Есть ли выход на какие-то перспективы окупаемости либо привлечения к вашим инициативам партнёров или спонсоров? — Подобные проекты не могут быть коммерчески окупаемы: ни в нашей стране, ни где-либо. Вопрос может ставиться под углом корпоративно-социальной ответственности для бизнеса и глобальной ответственности государства за создание системы сопровождения и поддержки людей с инвалидностью. Но сами педагоги, наставники и уж тем более воспитанники таких заведений, как наше, не могут и не должны быть игроками какого-то рынка. В 90-е годы, как помните, одним из любимых поучений правительства реформаторов было: «Не давайте рыбу, давайте удочку». Но почему-то до сих пор часто раздают направо и налево рыбу, не стремясь подпитывать снаряжением тех, кто способен работать при помощи удочки. Так вот мы в этом смысле — как раз с удочками! Потому что понимаем, как решать — на конкретном примере — социальную проблему. Дело — за состоятельными людьми. Но российский бизнес привык давать деньги туда, где в его представлениях проще и быстрее отдача. Однако мы работаем, что называется, вдолгую. Характер нашей деятельности принципиально отличается от направления, когда собирают деньги эсэмэсками или через публикацию банковского счёта на лечение или операцию конкретным Маше или Пете. Изначально неверно деловым людям воспринимать нас как бездонную бочку, от которой, сколько денег в неё ни вкачивай, толку не будет. Социальный результат никогда не обнаруживается одномоментно. От всех нас зависит, будет ли наше общество действительно инклюзивным, где у каждого будет своё уникальное место, или же в недалёкой перспективе небольшое количество людей будет работать на большой штат социальных иждивенцев. Беседовал Алексей Голяков