Об отречении Николая II и его отрицателях

Речь пойдёт об отречении Николая II от престола. В последние годы в информационном пространстве развернулась полемика вокруг этого события. Нашлись люди, которые объявили отречение Государя мифом. Дескать, не отрекался Император от престола, его Манифест об отречении — фальшивка, а все многочисленные очевидцы отречения врут. Несомненным лидером среди «разоблачителей» данного «мифа» является некий Пётр Мультатули, который благодаря такой вот «разоблачительской» деятельности приобрёл немало горячих поклонников. Провозглашённые им постулаты принимаются в этой среде на веру без доказательств. Сомневаться в них считается признаком дурного тона. И всё-таки я выскажу свои сомнения. Для разбора возьму книжку Мультатули «Император Николай II и заговор 17-го года», изданную в Москве в 2013-м году издательством «Вече». Её небольшой фрагмент гуляет в Интернете под заголовком «Спецоперация «Отречение»: Манифест, которого не было». В указанном сочинении Мультатули пытается доказать, что февральские события были: а) результатом заговора против Императора; и б) Николай II от престола не отрекался. И если по первому вопросу автор ломится в открытую дверь (что Февральская революция являлась результатом хорошо подготовленного заговора, известно было задолго до Мультатули), то второе его утверждение нельзя не признать оригинальным. Но оригинальное не всегда означает — правдивое. Если отбросить словоблудие (которого в сочинении Мультатули предостаточно), то вся его система «доказательств» строится на том, что Акт об отречении не соответствует обычному порядку составления Высочайших манифестов. Он напечатан на машинке, а не переписан от руки красивым почерком (для чего при императорском дворе состояли особые писцы). Подпись Государя не покрыта специальным лаком. И оформлен манифест не как следует. И бланк не такой. И т.д. Можно ли считать это весомыми аргументами? Акт об отречении в самом деле не соответствовал обычному порядку составления царских документов. Но причина этому одна единственная — указанный документ и не был обычным. Он составлялся не по обычному поводу, в весьма необычной обстановке. Вырывая подпись Царя под отречением, заговорщики нервничали, торопились, «каждая минута была на счёту». А Мультатули рассуждает, почему среди ночи не отправились разыскивать писца (которого могло и не быть среди сопровождающих царский поезд — Государь не собирался задерживаться в дороге, не собирался прямо в поезде подписывать документы, требующие немедленного красивого оформления). Мультатули вопрошает, почему не стали искать специальный бланк, а воспользовались тем, что был под рукой. Он недоволен тем, что подпись не покрыли особым лаком. Это всё серьёзно? Нет, не серьёзно! Мультатули, сам того не замечая, признаёт это, в другом месте своей книжки называя «подложный» манифест — «искусно сработанной фальшивкой». Да что ж тут «искусно сработанно», если несоответствия с обычными царским документами видны невооружённым глазом? А дело в том, что соответствия и не требовалось. Мультатули знает об этом, но предпочитает дурачить своих поклонников. Ну и, кроме того, если бы данный, якобы «фальшивый» документ должен был быть похож на другие царские документы, то неужели фальсификаторы не озаботились бы этим, не попытались придать «подделке» хотя бы внешнее сходство с настоящими документами? Ведь время для этого у них было. Как пишет тот же Мультатули, впервые вопрос о том, где находится подлинник манифеста возник лишь через два года — в 1919-м. А сколько-нибудь основательно озаботились этим только в 1929 году. Что мешало за такой продолжительный срок довести «фальшивку» до нужной кондиции? Впрочем, подлинность отречения доказывается не только манифестом. Существует огромное множество других доказательств. Прежде всего, это личный дневник самого Николая II, где он прямо пишет о своём отречении. Правда, Мультатули и прочие «разоблачители мифа об отречении», ничтоже сумняшеся объявляют и этот дневник «фальшивкой». Но все их претензии сводятся к тому, что Государь писал в дневнике не то, что им, «разоблачителям», хотелось бы там прочесть. Весьма слабые основания для объявления документа «сфальсифицированным». Любопытно, что в своей книжке Мультатули называет царские записи то дневником, то «дневником» (в кавычках). То есть, считает его, то подлинным, то фальшивым. Объясняется всё просто. Если цитируемый текст дневника не противоречит «версии», выдуманной главным «разоблачителем», то Мультатули соглашается признать его подлинным. А если противоречит, тогда это, конечно, «фальшивка». Тем временем, неосновательность подозрений в подделке царского дневника достаточно очевидна. Во-первых, если бы текст его был сфальсифицирован для дискредитации Николая II (а «разоблачители» утверждают именно это), туда обязательно бы вставили какой-нибудь убойный «компромат» на Царя. Как это, например, было сделано с подложным «Дневником Анны Вырубовой» и тому подобными фальшивками. А, во-вторых, будто бы совершившие фальсификацию представители «тёмных сил» (масоны, либералы, большевики и кого там ещё Мультатули подозревает в подлоге?) совершенно точно убрали бы из текста фрагменты, компрометирующие этих самых масонов, либералов, большевиков. Поскольку ни того, ни другого сделано не было, никаких поводов говорить о фальсификации в данном случае нет. Но допустим! Допустим на минутку, что и царский дневник — подделка. Есть ведь ещё телеграмма Царя своему брату Михаилу, в пользу которого он отрёкся от престола. Мультатули и её объявляет «фальшивкой», в чём расходится и с фактами, и с показаниями очевидцев. Представим, что и здесь прав Мультатули, а не очевидцы. Возникает вопрос, а почему молчал сам Николай II? Почему никому не сказал, что не отрекался от престола, не подписывал отречения, не посылал телеграммы, что всё подделано? Его ведь не сразу изолировали. Хорошо, в Пскове, где состоялось (или, по мнению Мультатули с поклонниками, якобы состоялось) подписание Акта об отречении, он не нашёл, кому довериться. «Кругом измена и трусость, и обман». Эту фразу из дневника «разоблачители мифа об отречении» охотно цитируют для объяснения царского молчания. Цитируют, не смущаясь тем, что сами же объявляют дневник «фальшивкой». Но после Пскова уже лишённый власти Монарх отправился в Могилёв — в Ставку Верховного Главнокомандования, чтобы попрощаться с войсками. Там Государь общался с сотнями (а, может быть, и с тысячами) людей. И никому не открыл правды? Существует множество свидетельств о том, что в Могилёве Николай II неоднократно говорил о своём отречении от престола. Там не было кругом измены, трусости, обмана. Там многие сочувствовали свергнутому Императору. Но вместе с тем свидетельствовали: Царь отрёкся и публично это признавал. Как тут быть? Понятно, что свидетельства изменников и обманщиков можно отбросить сразу и безоговорочно. Им веры нет. Можно отбросить и свидетельства трусов. Хотя оговорку на этот раз сделать стоит. Неужели трусы испугались настолько, что отказывались сообщить правду даже спустя много лет, а то и десятилетий? Уже оказавшись в эмиграции? Они писали мемуары, где с большой симпатией отзывались об уже покойном Государе. И что — продолжали скрывать истину об «отречении, которого не было»? Но отбросим и свидетельства трусов. Как быть с теми, кто в Пскове во время развернувшейся трагедии не присутствовал? Кто изменой, трусостью, обманом себя не запятнал, но в Могилёве слышал об отречении лично от Николая II? Они тоже врали? Мультатули утверждает, что — да. Утверждает, опять же, без доказательств. А как быть с матерью Николая II, вдовствующей Императрицей Марией Федоровной? После отречения она поехала к сыну в Могилёв, долго с ним разговаривала наедине и оставила свидетельство об этом разговоре в своём дневнике. Речь там идёт именно об отречении (запись от 4 марта 1917 года). Государь рассказал ей все подробности. Дневник вдовствующей Императрицы — тоже фальшивка? Мультатули подозревает, что так оно и есть. Но, видимо, понимая, что это уже слишком (нельзя же голословно объявлять подделками всё подряд) тут же высказывает и другую «версию». Мол, может быть, фальшивка, а, возможно, Императрица намеренно хотела скрыть истину. Тут вождь «разоблачителей» пускается в пространные рассуждения о том, что дневники монарших особ нельзя сравнивать с записками частных лиц. Что такие дневники рано или поздно становятся достоянием всей страны. Что монархи об этом знают и не допускают в своих записях откровений. Дело, однако, в том, что во времена Императрицы Марии Фёдоровны в России ещё не было принято обнародовать дневники царственных особ. Перед кем же Императрице требовалось таиться? Перед собой? И при этом не просто скрывать правду, а размещать, как уверяет Мультатули, заведомую ложь, сообщая об отречении, которого якобы не происходило? Зачем? Мультатули поясняет, что Императрица очень переживала из-за произошедших событий, и в качестве доказательства, приводит выдержку из её письма от 18 марта 1917 года своей родственнице, греческой королеве Ольге (она тоже принадлежала к династии Романовых и находилась тогда в России). Между тем, доказывать здесь нечего. То, что Мария Фёдоровна тяжело перенесла случившееся, несомненно. Но как из этого вытекает необходимость для неё лгать (будто бы лгать!) в собственном дневнике? Примечательно, однако, другое. В том же самом письме греческой королеве, которое Мультатули пытается использовать как доказательство, а, значит, признаёт его подлинность, Мария Фёдоровна вслед за рассказом и о своих переживаниях, пишет и о царственном сыне! Вот это место: «Я одна только знаю, как он страдал и какое отчаяние было в его душе! Он ведь принёс жертву во имя спасения своей страны, после того, как командующие генералы телеграфировали ему и просили его об этом. Все они были одного мнения. Это единственное, что он мог сделать и он сделал это!». О чём главнокомандующие фронтами генералы телеграфировали Царю? О чём просили? Да об отречении же! И, по свидетельству Императрицы-матери, «он сделал это!» О данном фрагменте письма Марии Федоровны Мультатули умалчивает. Что, в общем-то объяснимо. Фрагмент полностью опровергает его «концепцию». Вероятно, главный «разоблачитель мифа об отречении» уповал на то, что хранящаяся в архиве переписка ещё долго останется недоступной широкой публике. На его беду, переписка была опубликована (как приложение к книге Юлии Кудриной «Императрица Мария Федоровна и Император Николай II) тем же издательством «Вече» и в том же 2013-м году. О научной добросовестности г-на «разоблачителя» предоставляю судить читателям. Замечу только, что это далеко не единственный пример, заставляющий усомниться в его честности. Таких примеров много. Не перечисляю их сейчас исключительно ради краткости (чтоб перечислить всё — не статью, книгу писать надо). Перейдём к следующему свидетельству — дочери Марии Федоровны и сестре Николая II, великой княгини Ольги Александровны. Ей вдовствующая Императрица после возвращения из Могилёва рассказала о своей поездке. Мария Фёдоровна была очень недовольна отречением сына, но в самом факте отречения не сомневалась. «Мама не могла понять причин, заставивших Никки отречься, — вспоминала Ольга Александровна уже на склоне лет. — Вернувшись из Могилёва, она не уставала повторять, что это стало для неё величайшим унижением в жизни». Ольгу Александровну Мультатули тоже упрекнёт во лжи и измене? Или объявит её воспоминания фальшивкой? Это ещё не всё. Уже после возвращения в Царское Село, где свергнутый Император оказался под арестом вместе со своей семьей, он рассказывал о подробностях своего отречения теперь уже немногочисленным приближённым, не бросившим Царскую Семью и добровольно согласившимся разделить с нею тяготы заключения. Об этом упомянули впоследствии в своих мемуарах ближайшие подруги Царицы Анна Вырубова и Юлия Ден, лично слышавшие эти рассказы от Николая II. Рассказывал арестованный Царь об отречении и священнику Александру Беляеву, исполнявшему в то время обязанности духовника Царской Семьи (священник сам поднял этот вопрос в разговоре, о чём упомянул потом в своем дневнике). Также не сомневался (это видно из его письма) в факте отречения и Евгений Боткин, личный врач Царской Семьи, убитый потом вместе с Царственными Мучениками в Екатеринбурге. Есть и другие аналогичные свидетельства Вот все эти мемуары, дневники, письма — они тоже фальшивые? Или их авторы изменники и лгуны? Наконец, Императрица Александра Фёдоровна, жена и самый близкий человек Николая II во всю вторую половину его жизни. Она знала об отречении со слов мужа и оставила об этом свидетельства. Устные (в разговорах с подругами) и письменное — в письме от 29 мая 1917 года к герою тогдашней войны, генерал-майору Александру Сыробоярскому, с которым была дружна. Вот оно: «Не для себя мы живём, а для других, для Родины (так это и понимали). Больше, чем Он (Государь — А.К.) делал, невозможно. Но раз сказали для общего блага…». Это всё о том же отречении, добиваясь которого от Царя, заговорщики указывали на «благо России». Таков далеко не полный перечень доказательств того, что отречение было. А с другой стороны — фантазии «разоблачителей мифа»… Кому верить? Пусть каждый выбирает для себя сам. В заключении — о самом Мультатули. Я вынужден затронуть эту тему, поскольку меня заподозрили в предвзятом отношении к этому «солидному исследователю», имеющему, как считают его поклонники, множество заслуг перед наукой. Сообщаю: с Мультатули я не знаком, даже никогда не видел его «вживую». Дорогу мне он нигде не переходил. И моим друзьям — тоже (во всяком случае, мне об этом ничего неизвестно). У меня нет оснований для личной неприязни к нему. Скажу больше. В моей домашней библиотеке имеется несколько ранних книг сего автора, написанных тогда, когда в самом факте отречения Государя он ещё не сомневался. Эти книги производят впечатление вполне основательных работ. Что же касается высказываемых там симпатий к Государю Императору Николаю II и к русской монархии вообще, то все эти симпатии я разделяю целиком и полностью. Не меньше Мультатули и его поклонников мне хотелось бы, чтобы того злосчастного отречения не было. Но… Оно было. Да — незаконное, ибо не соответствовало законам Российской Империи и являлось недобровольным. Да — подписанное с несоблюдением многих формальностей. Но было. Прошлое, независимо от того, нравится оно нам или нет, изменить невозможно. Можно лишь попытаться извратить память о прошлом. Но к науке истории такая попытка никакого отношения иметь не будет. И то, что Мультатули её всё же предпринял, достойно сожаления. Как достойны сожаления и поверившие ему люди.