День в истории. 12 февраля: галичане встали под красные флаги

Бороться за независимость, но постоянно искать хозяина — в чем-то типичная черта украинской политики. Но у всяких типичных черт есть причины, и поискать их стоит у той стороны, которая давно провозглашает себя носителем чистой государственной идеи. Ведь вся история Галичины — сплошная смена хозяев. Следуя этой традиции, сто лет назад Галицкая армия успела побывать и с УНР, и с белыми, и с красными. И передать ее по наследству. Червоная УГА — эпизод, о котором «самостийники» хотели бы забыть. Тем полезнее о нем напомнить в очередную годовщину подписания договора о слиянии с Красной армией. Но начать следует с первой смены хозяев. «Украинские сечевые стрельцы» — добровольческое (и это стоит подчеркнуть) формирование в составе армии Австро-Венгрии вдруг оказались без руководящей и направляющей руки, которая отправляла их как в бой против Русской императорской армии, так и в качестве оккупационных войск на украинскую территорию. Кстати, «Энциклопедия истории Украины», изданная одноименным институтом НАНУ, утверждает, что это была милая оккупация: на Херсонщине «стрельцы почти не принимали участия в боевых операциях, поскольку отказались проводить карательные операции против укр. селянства. Вместе с тем большое внимание уделяли культурно-образ. работе среди местн. населения». Как бы там ни было, закончилась Австро-Венгрия — закончились и стрельцы, ставшие теперь основой армии вновь провозглашенной ЗУНР, а после «злуки» — частью общих вооруженных сил УНР. Впрочем, только на бумаге, поскольку у поляков, как мы помним, были свои планы относительно Западной Украины, и Европа была на их стороне. Временный хозяин в лице Петлюры оказался так себе, мини-диктатор норовил слить «братьев» полякам, предъявляя абсолютно современный аргумент о том, что это «поможет Украине получить признание в Европе». Командующий галицкими силами, бывший офицер Русской императорской армии Михаил Омелянович-Павленко, никаким увещеваниям не верил, распоряжениям подчиняться отказывался, как и уводить войска за предложенные демаркационные линии. Однако ни его упорство, ни галицкие интриги в Париже ни к чему не привели: поляки забрали своё. Поэтому пришлось все-таки повернуть на восток и поучаствовать в боях с Красной армией. Помните, как у Булгакова? «У Гая на скрещении дорог пропустили вперед себя тысячи с полторы людей в рядах пехоты. Были эти люди одеты в передних шеренгах в синие одинаковые жупаны добротного германского сукна, были тоньше лицами, подвижнее, умело несли винтовки — галичане. А в задних рядах шли одетые в длинные до пят больничные халаты, подпоясанные желтыми сыромятными ремнями. И на головах у всех колыхались германские разлапанные шлемы поверх папах. Кованые боты уминали снег». Ничего толкового из всего этого не вышло, а тем временем с юга подкатывала другая угроза — войска Антона Деникина. 24 сентября правительство УНР провозгласило заявление о войне против Добровольческой армии, после чего силы перегруппировали. Группу Сечевых стрельцов и три корпуса ГА рассовали в разных направлениях — и в район Полонного и Шепетовки в теперешней Хмельницкой области, и к Козятину в Винницкой, и на околицы Бердичева, в надежде сделать хоть что-то. Но, во-первых, никто не понимал, что именно и зачем. А во-вторых, в октябре 1919 года боеспособность Галицкой армии резко упала вследствие не столько военных поражений, сколько эпидемии тифа. Начальник петлюровской канцелярии Николай Миронович так описывал состояние дел: «Украинская Армия буквально изнемогала. Морил её голод, холод, недостаток снаряжения, сыпной тиф. Не было оружия, амуниции, не хватало резервов, совсем не было лекарств, дезинфицирующих средств и перевязочного материала. Армию отягощали огромные обозы с тяжело раненными и больными тифом, которых милосердие не позволяло бросить по сёлам на поругание врагу. Дорога, по которой шла армия, была отмечена рядами крестов на могилах тех, кто не вынес нечеловеческих испытаний. Украинское войско держалось за жизнь только горячей любовью к независимости родины и верой в то, что атаман выведет из этого невозможного ада» (перевод редакции). Видимо, именно эти любовь и вера в атамана привели командующего ГА Мирона Тарнавского, бывшего офицера австрийской службы, в штабной вагон белого генерала Якова Слащева, чья звезда ярко сияла на фоне всеобщего убожества. Командовавший одной дивизией, Слащев, щеголявший в белом гусарском ментике и с попугаем в клетке по сути принудил к сдаче целую армию. Хотя и галицкую, хотя и больную. Причем условия этой сдачи с точки зрения борьбы за независимую, соборную Украину с точки зрения чести являлись позорными. Но были приняты безо всяких оговорок. Собственно говоря, делегацию для мирных переговоров Тарнавский сам направил в Добрармию еще 29 октября, предлагая достигнуть соглашения как бы от лица всех сил УНР. Однако Слащев заявил, что уполномочен вести диалог только с Галицкой армией, поскольку она представляет… другое государство и оторвана от своих границ и родной земли. В то время как Петлюра как бы свой, часть единой и неделимой России, и с ним разговор будет отдельным. И что же, кто-то гордо подтвердил верность Украине и заявил о готовности умереть за нее? А вот и нет. Галичане согласились с тем, что они — иностранцы. 6 ноября, по согласованию с «президентом ЗУНР» Евгением Петрушевичем, на железнодорожной станции Зятковцы был подписан договор, по которому ГА отводилась в тыл Вооруженных сил Юга России, а после отдыха и лечения доблестные воины переходили в распоряжение белых. Договоров было даже два, второй, определяющий все подробности, подписан 17 ноября. А белые, как мы помним, сражались за веру, царя и Отечество, в котором не было место каким-то независимым государственным образованиям типа УНР. Хотя еще 3 ноября на совещании двух украинских правительств в Виннице тот же Петрушевич заявлял, что «… надднестрянская армия своей кровью обозначила от Збруча в Киев крестный путь любви к Соборной Украины… Во всем галицкое правительство творит одну волю с правительством надднепрянским». Заодно кинули и Евгения Коновальца: белой стороной было отвергнуто требование атамана Осипа Лисняка считать группу Сечевых стрельцов частью Галицкой армии. Однако вовремя предать не всегда означает предвидеть. Военная удача Антона Деникина закончилась уже в том же ноябре. В ходе Орловско-Кромского сражения Добрармия потерпела стратегическое поражение и была вынуждена откатиться сначала за Дон, ужавшись до пяти тысяч человек, а потом спешно эвакуироваться из Новороссийска в Крым. Он временно оставался белым благодаря все тому же генералу Слащеву, вовремя занявшему Перекопский перешеек и оборонявший его. Но дни их были сочтены. Поэтому толковые галичане снова кинулись менять хозяев. В январе 1920 года в руководстве Галицкой армии случился большевистский переворот (оказалось, все это время там тщательно скрывались идейные люди). После переговоров с командованием 12-й советской армии 12 же февраля было подписано соглашение о перемирии. Теперь галицкие части стали именоваться Червоной Украинской Галицкой армией — наконец-то украинской. Современные творцы в области истории и этот шаг объясняют тифом. Но, как мы видим, нет худа без добра: тяжелое заболевание хоть ненадолго помогло в формировании национальной идентичности синежупанников. В марте 1920 года из ЧУГА были сформированы три самостоятельные бригады, которые вошли в состав трёх разных дивизий 12-й и 14-й советских армий. Самое страшное: галицкое войско получило приказ повесить на шапки красные ленты — и повесило. И пошло с ними в бой против вчерашних хозяев, корпус генерала Антина Кравса принял участие в боях против деникинской группы генерала Бредова, пробивавшегося на Могилев-Подольский. 23 марта 2-я бригада ЧУГА добрела аж до Жмеринки и получила приказ выходить к Житомиру. Однако и с красными лентами долго прожить не получилось. Свою длинную руку к святому уже тогда протянул сам Сталин. Полевой штаб ЧУГА, где уже прочно уселись комиссары в кожаных куртках, по согласованию со штабом Юго-Западного фронта и членами Реввоенсовета (одним из которых и был Иосиф Виссарионович), окончательно убрал красивую символику. Тризуб заменила красная звезда, «Ще не вмерла Україна» — «Интернационал», флаги тоже стали красными. Все вроде бы логично, хотели быть червоной армией — будьте. Однако обиженные галичане потянулись на выход, меньше чем за год совершив третье предательство, дезертировав целыми полками. 2-я и 3-я бригады ЧУГА сдались в плен полякам. Только 1-я бригада продолжала воевать в составе 44-й Таращанской дивизии против польской армии, хотя и неуспешно. В сентябре 1920 г. ушедшие части бывшей ЧУГА во главе с генералом Кравсом вышли в Чехословакию, где были разоружены и интернированы в лагере у г. Либерец. И знаете, как назывались мемуары Кравса, вышедшие в 1937 году? «За українську справу» («За украинское дело». — Ред.). Последние слова в ней объясняют почти все о многих современных политиках, тоже «борющихся за Украину»: «Украинская Галицкая Армия уже не существует. Ее жизнь была короткой, но славной. Она оставила после себя традицию и воспитала новое поколение. Зерно, которое она посеяла на украинской земле, взошло и дало тысячекратный урожай ген по черной украинской земле». Так что будьте уверены: случись снова необходимость надеть красную ленту и спеть «Интернационал» — наденут и споют.