Понауехали тут

Общий курс географии всегда путал дальневосточных школьников: сложно понять, почему Белоруссия — это ближнее зарубежье, а Китай — дальнее, если до этого самого Китая можно подать рукой, а до Белоруссии, возможно, никогда не доедешь. Если смотреть на карту мира из Владивостока, Хабаровска или Южно-Сахалинска, то он приобретает новую форму: в центр помещаются Китай, Япония и Южная Корея, Америка оказывается на востоке, а Средняя Азия — далёкими землями на западе. Дальневосточники ездят на выходные «проветриться» в Сеул, поесть и подлечиться — в Китай, понырять — на Филиппины. Мы хотим вам рассказать про людей, которые родились и выросли на востоке России, а живут в самых разных азиатских странах. Это истории о том, что значит быть русским в Азии, как они туда попали и есть ли желание вернуться. Оксана Ракова, Сеул, Южная Корея Дизайн-исследователь, антрополог Моя семья живёт в Новошахтинском — это небольшой посёлок под Уссурийском в Приморском крае. И Кореей я никогда особенно не интересовалась, просто выиграла в своё время грант от ВГУЭС (Владивостокский государственный университет экономики и сервиса — DV) на обучение, а папа у меня всегда интересовался Азией и сказал: «Поступай на регионоведение». Когда я поступала, язык не знала вообще, а потом втянулась. Много дружила с ребятами из Кореи в университете: к нам часто приезжали по обмену. Я всегда с ними работала волонтёром, и так в 2005 году познакомилась с моим будущим мужем: он приезжал во Владивосток преподавать тхэквондо. Причём я тогда собиралась устроиться в корейский ресторан, но подвернула ногу и решила, что не судьба, — вернулась к волонтёрам. А мой будущий муж как раз отвечал у них за медобеспечение, поэтому все три недели, пока он был в России, мне ногу перевязывал. Год мы общались по телефону как друзья, а в 2006 году я выиграла грант и уехала в Сеул учиться корейской культуре и языку. После окончания университета в России я, конечно, хотела поехать в Корею продолжать обучение и в итоге выиграла грант на обучение правительства Республики Корея и стала учиться на специальности «реклама и связи с общественностью». Попутно я устроилась в небольшую рекламную компанию, где и работаю до сих пор. Вообще, корпоративная культура в Корее очень жёсткая, и иногда лучше устроиться в компанию поменьше, чтобы иметь больше возможностей для реализации собственных проектов. Сейчас я руковожу отделом, который занимается исследованиями в области дизайна. В большинстве случаев мы занимаемся дизайном магазинов крупных брендов и воспринимаем их как медиа, которые несут определённые сообщения о каждом бренде в целом или отдельном товаре в частности. Наша цель — создать дизайн, который был бы близок потребителям из разных стран, ведь культурные различия влияют на восприятие дизайна. Вообще, связь дизайна и культуры, на данный момент, — главная сфера моих интересов, исследование которой я и продолжаю в докторантуре. Замуж я вышла параллельно обучению. У нас долгое время были отношения на расстоянии, оба много переезжали. Мой муж по профессии традиционный архитектор-плотник: он строит корейские дома ханок. Было тяжело, потому что он реставрировал усадьбы по всей Корее и много переезжал, мы могли видеться раз в два-три месяца. Встречались на пересечении направлений, в чужих городах. Но когда я поступила в Сеуле в магистратуру, он тоже осел в Сеуле, стал реставрировать главные корейские дворцы. Незаметно мы стали жить вместе, несмотря на то что в корейской традиции это нетипично — обычно сначала свадьба. И расписались мы очень просто: он сделал предложение, взяли выходной, оформили брак и уже потом рассказали родителям. То есть свадебной церемонии как таковой у нас ещё не было. Ну и в приоритетах на будущее пока тоже нет… Мой муж всегда очень интересовался Россией, но из-за того, что его профессия связана с Кореей, он не знает русский язык. Но с некоторых пор он стал достаточно известным фотографом — он снимает объекты корейского культурного наследия. Про него было несколько передач по телевидению, мы проводили его выставки во Владивостоке, сейчас готовим выставку в Петербурге. Поэтому мы допускаем, что в будущем, возможно, какое-то время будем жить в России. Вообще, расстояние очень сжалось, нет совсем ощущения, что Владивосток — это другая страна. Нет проблемы слетать туда на три-четыре дня, мои родители приезжают сюда дважды в год, я тоже стараюсь ездить. Я поддерживаю отношения с моим университетом ВГУЭС, постоянно устраиваем какие-то совместные выставки или читаем мастер-классы студентам-дизайнерам… Ещё большую роль играет то, что отменили визы — даже мои родители уже не ощущают этого расстояния. Например, у мужа родители живут в южной части Кореи, и к ним у нас получается приехать реже, чем в Россию. У меня никогда не было задачи выйти замуж за корейца и уехать из России. У нас это получилось как-то легко, на уровне человека с человеком. Ещё некоторые говорят, что, наверное, хорошо жить в Корее, лучше, чем в России. Я говорю, что ты просто привыкаешь к обществу, везде есть плюсы и минусы, весь вопрос в адаптации, насколько тебе легко влиться в среду. Но я себя не ощущаю оторванной от России, и для меня это очень важно. Анна Деркач, Пхукет, Таиланд Владелица рекламного агентства В Таиланд я переезжала из Владивостока два раза, впервые в 2012 году по работе. Намеренно искала трудоустройство за границей или в другом городе. Нашла объявление, прошла собеседования в России, получила «офер» и уехала по контракту на полтора года. В течение этого времени руководила рекламным агентством, в задачи которого входило привлечение клиентов в компании холдинга. Мы выпускали журналы, карты, туристические приложения, сайты, каталоги, участвовали в выставках. Моя жизнь на 90% состояла из работы в офисе шесть дней в неделю, 8−12 часов в сутки. Больших преимуществ от жизни в тропиках я не видела, а по родным очень скучала. Поэтому в 2014 году не стала продлевать контракт и вернулась во Владивосток. А в 2017 году я снова приехала на Пхукет, в ту же самую компанию, на ту же самую должность. Решение было сложным, меня буквально уговаривали в течение года. Ну и уговорили. А через три месяца после приезда я получила предложение руки и сердца, и теперь моя жизнь связана с Таиландом куда сильнее. Муж мой русский, из Владивостока, в 2006 году он уехал в Таиланд и уже не собирается возвращаться — слишком долго не живёт в России, у него здесь бизнес, дом. То самое рекламное агентство, которое уже принадлежит мне, теперь обслуживает не предприятия холдинга, а многочисленных клиентов, говорящих на разных языках, и одну из крупнейших компаний страны. Так что я тут завязалась основательно. Разница в культуре между Россией и Таиландом есть. В 2012 году мне с тайцами было очень сложно, и я постоянно выла по этому поводу. Но сейчас уже не вою — мы научились друг друга принимать и уважать. Плюс с рождением первого ребёнка в моей семье появилась тайская няня, которую мы все, включая бабушек и дедушек, живущих в России, считаем членом семьи. Может быть, благодаря ей в том числе мой быт в Таиланде стал ещё комфортнее: со мной теперь есть переводчик, который понимает тайскую культуру, всё может решить и сделать. В 2019 году я открыла массажный салон во Владивостоке, привезла туда тайку с высшим медицинским образованием, титулованного учителя с регалиями и сертификатами, и пригласила владивостокских мастеров массажа на обучение. И разница в наших культурах меня шокировала. Мы сделали акцию с мастерицей и с другими массажистами. Русские начали: «Мы не будем прикасаться к ногам, мы не на то учились, чтобы скрабы для ног делать!» Мол, не статусно это. А таечка — и массаж ног, и помыть, и поскрабить: всё, чтобы клиент был счастлив. На том и сошлись: лежат четыре клиента, тайка им всем мнёт, русские работают с телом. Вот нет у тайцев этой скверной разрушающей горделивости. Домой я езжу часто. Раньше несколько раз в год — в Россию, в Корею, куда-нибудь. Но сейчас мы в режиме ожидания второго ребёнка, поэтому реже — тяжеловато. Вообще, мне сложно без снега, я очень люблю Новый год встречать со снежочком, с ёлочкой, с банькой. Новый 2020 год у меня прошёл в Таиланде, и, конечно, всё не так и всё не то. Поэтому я очень радуюсь, что могу жить и работать там, где захочу, без привязки к странам и континентам. Марина Войтенко, Пекин, Китай Мама и жена Мне 34 года, я из Владивостока, но вот уже 11 лет живу в Китае. Сначала уехала учиться в Харбин на языковые курсы — хотела найти работу, связанную с Китаем. Потом поступила в магистратуру, задержалась ещё на три года, потом нашла работу и переехала в Пекин: жизнь в столице казалась очень привлекательной. Но в целом, когда ты приезжаешь туристом — это одно, а когда живёшь постоянно — воспринимаешь уже по-другому. Мой муж — китаец, мы с ним познакомились на работе в 2012 году. Целовались на лестничном пролёте между этажами. Он по профессии программист, а я работала операционным менеджером. Наша компания занималась электронной коммерцией, популярным на тот момент направлением — сайт закупок с Таобао, потом продавали обувь через интернет-магазин. В китайских компаниях негативно относятся к служебным романам, поэтому мы достаточно долго это держали в секрете. Для нашего начальника было большим шоком приглашение на свадьбу. Мои родители в целом были готовы к китайскому мужу, у меня были отношения с русскими ребятами, но как-то не складывалось. К моменту его знакомства с моими родителями я жила в Китае уже шесть лет, и единственное, что их смущает, — это невозможность пообщаться с ним по-русски. Мы-то с ним говорим по-китайски, и до сих пор каждый раз, когда приезжаем в гости, мама сокрушается, что зять не выучил ещё русский. Китайские родители тоже были не против нашего брака, правда, случился один казус. Они живут в Синьцзянском автономном округе, и почему-то мой свёкор решил, что русская девушка — мусульманка, как уйгуры. Но потом это недоразумение разрешилось. У нас было две свадьбы: одна в китайских традициях, у родителей мужа. Было около 200 человек, из которых мы знали от силы 20. Это делают для того, чтобы отдать «долг»: приглашают всех, к кому родители когда-то ходили на свадьбу, а приглашённые дарят только красные конверты «хунбао» с деньгами. А вторая свадьба была в Пекине, куда мы приглашали друзей, коллег и приезжали мои родители. Её мы играли приближенно к русскому варианту: с розыгрышами, танцами, конкурсами. Последние четыре года муж занимается удалёнными проектами, работает из дома. А я воспитываю ребёнка, беру иногда заказы на закупку товаров из Китая или переводы. Разница в культурах, конечно, есть, но, как говорит мой муж, я больше китаянка, а он больше русский: я мягкая, а он вспыльчивый. Противоположности притягиваются. Мы ездим в Россию каждый год, стараемся проводить там как минимум месяц, чтобы у ребёнка была языковая среда, и, конечно же, бабушка с дедушкой скучают. Сын говорит на двух языках: со мной по-русски, с папой по-китайски. Он их чётко разделяет, знает, к кому на каком обращаться, правда, лексика на русском богаче. Гражданство Китая получить не так просто, поэтому я здесь нахожусь по рабочей визе — она даёт больше преимуществ, чем семейная. Но у сына пока только китайское гражданство. А грин-карту я смогу получить только после 10 лет брака. Больше всего иностранцу в Китае приходится привыкать к большому количеству людей повсюду: очереди, толкучка, в праздничный день в популярные места лучше не ходить, увидишь только море чёрных голов… От этого устаёшь. Ещё, конечно, хочется общения с соотечественниками. Хорошо, когда друзья рядом. Но зачастую многие уезжают: заводишь знакомство, а потом приходится снова знакомиться. Дмитрий Волкогонов, Осака, Япония Буддийский монах Я живу в Японии постоянно с 2016 года. До этого учился во Владивостоке в Восточном институте ДВФУ по специализации «страноведение Японии» и окончил его в 2012 году. Японией я интересовался давно: занимался каллиграфией и айкидо, мне нравилось, что там используется сила противника против него самого, даже диплом написал по буддизму — про монаха Кукая, который основал школу эзотерического буддизма Сингон. После окончания университета я несколько лет работал во Владивостоке гидом и переводчиком у японских групп. И однажды случайным образом в аэропорту познакомился со своей будущей женой — она была сопровождающей группы, которую я встречал и катал по городу несколько дней. И оказалось, что она дочь настоятеля храма, принадлежащего той самой буддийской традиции, которой я сам интересовался. Конечно, мне захотелось посетить этот храм, так мы некоторое время общались — то она ко мне приедет, то я к ней. А потом я предложил ей руку и сердце. В то время мы жили во Владивостоке, я был директором в фирме, которую открыла японская компания: руководил рестораном, и у меня был японец-управляющий, но бизнес не пошёл — слишком большая разница менталитетов. Например, у них принято, чтобы повар сам убирался на кухне или чтобы все документы были оформлены по-белому… Я понимал, что долго бизнес не протянет, но идти работать в офис с 9.00 до 17.00 не хотел. Поэтому когда жена сказала, что её отец предлагает пройти обучение и стать его помощником в храме, я подумал: «Эврика! Это оно!» И сразу согласился, хотя совсем не представлял, что меня ожидает. Конечно, мне всегда нравился буддизм, его философия, но я даже не мог представить, что стану монахом. Обучение проходило в храме Нинадзи в Киото в течение года. Всего нас было восемь человек, и я — первый и единственный иностранец. Подъём в четыре утра (бывает и раньше), утренняя служба — моление, потом уборка, готовка… Мы изучали икебану, каллиграфию, введение в буддизм, духовные песнопения — это всё за партами. Но в основном время проходило на полу на татами, сидели в медитации на коленях по нескольку часов. Обувались мы в традиционные деревянные сандалии с колодками — гэта. Больше всего я боялся, что если упаду, или подверну ногу, или как угодно не справлюсь с заданиями, это может повредить моему храму и моему тестю. Это меня беспокоило больше всего. Но, слава богу, не заболел даже простудой, несмотря на то что зимой температура была ниже нуля, а помещения не отапливались. Однажды я обморозил пальцы, и надо мной все смеялись, мол, ты же из России. А я и объясняю: у нас ведь зимой и шапки, и шарфы, и всегда в домах топят. Сейчас я работаю в храме Нёгандзи в Осаке помощником настоятеля — моего тестя. Самому зданию около 300 лет, но божествам — 1000 лет и больше. Я провожу здесь ритуальные службы, похороны, убираюсь в помещениях, слежу за кладбищем. От государства храм никаких денег не получает, это религиозная организация, ответственная только перед главным храмом своего направления, но никакого обеспечения нам не положено. Весь наш заработок — это работа с прихожанами, уход за могилами, проведение служб. Плюс мы зарабатываем на гостевом доме — это наш собственный дом в традиционном стиле, мы сдаём его в аренду туристам. Сейчас достраивается дом побольше, планируем расширяться и проводить там и чайные церемонии, и уроки каллиграфии. Ещё я иногда провожу экскурсии по старинным храмам для тех, кто попросит. Конечно, стать русским буддийским монахом в Японии было не слишком легко — приходилось читать тексты на старояпонском или во время учёбы не все меня воспринимали всерьёз, но это мелочи. Сейчас многие среди моих прихожан интересуются Россией, спрашивают, приводят на службу детей и внуков, мы учим вместе простые русские слова… По родине я не слишком скучаю — сейчас есть и прямые рейсы из Осаки во Владивосток, и интернет, и мессенджеры, да и каждый день много чем есть заняться. Ольга Мерекина, Шанхай, Китай Шеф-редактор, современный художник С Китаем я была связана с детства: училась в школе с углублённым изучением китайского языка, занималась с 11 лет в Школе юного востоковеда при ДВГУ и поступила на Восточный факультет ДВГУ (теперь ДВФУ). Поэтому переезд в Китай для меня был логичным продолжением моего интереса к стране. Я живу здесь уже почти 15 лет, сначала приехала изучать китайский язык в город Ханчжоу, в Чжэцзянский университет провинции Чжэцзян, где отучилась год и вернулась во Владивосток. А уже через два года опять приехала в Ханчжоу работать. В 2008 году в Шанхае я познакомилась с будущим мужем на борту российского фрегата «Паллада». Он пришёл в Шанхай по пути во Владивосток, возвращаясь из кругосветного путешествия, русский клуб проводил тогда на борту очередную встречу. А в 2009 году я решила переехать в Шанхай. Это был скорее эмоциональный выбор: здесь был и молодой человек, и друзья. К тому же в Ханчжоу русское комьюнити не такое большое — я переехала, чтобы быть в гуще событий. А через несколько лет мы с мужем снова вернулись в Ханчжоу из-за работы. Второй раз в Шанхай мы переехали уже более осознанно: это всё-таки крупный город, где активно развиваются сферы, интересные нам, — для дальнейшего этапа в наших карьерах это был более интересный выбор. Сейчас я работаю шеф-редактором русскоязычного онлайн-издания о современном Китае «Магазета», отвечаю за спецпроекты, которые мы публикуем. Помимо написания текстов и их распространения я отвечаю за общение с партнёрами, рекламодателями и за координацию рабочих процессов. Второй мой проект, который занимает половину моего времени, — художественный. В 2014 году я окончила Академию искусств КНР и долго искала себя в искусстве, и в итоге я вернулась к тому, чем занималась с четырёх лет, — к танцу. Я работаю в сфере современного танца и перформанса, мои проекты основаны на исследовании различных социальных проблем, в том числе и в современном Китае. Мы работаем в основном с музеями и галереями, также с городскими пространствами и иногда выступаем на сцене. Мы не планируем оставаться здесь навсегда по одной простой причине: китайское законодательство не предусматривает выдачу гражданства тем, у кого нет родителей или супругов — граждан КНР, что уж говорить об иностранцах. Поэтому по закону мы должны каждый год или два продлевать визу, которая обязательно должна быть связана либо с местом работы, либо с местом учёбы. В нашем случае это работа, и как только виза заканчивается, ты не можешь остаться здесь просто пожить, даже если, например, у тебя есть недвижимость. Это не даёт права на проживание в Китае. Домой мы ездим не часто, может быть, раз в полгода. У нас на семью два дома: один во Владивостоке — мой, второй в Москве — мужа, нам каждый раз приходится выбирать, куда ехать. Но всегда с большим удовольствием.