Украинский гимн. От символа славянского единства к символу деградации

Приписывать украинскому гимну чисто польское происхождение, как это у нас любят делать, неправильно. Мелодии, подобные «Мазурке Домбровского», появились у разных славянских народов примерно в одно время — в конце XVII — начале XIX веков, — и имеют довольно заметное сходство. Поляков можно назвать вдохновителями подобного творчества, которое стимулировало стремление к свободе. Для разделенной Польши «Песня Польских легионов в Италии» (которая после ряда правок в 1927 году стала гимном страны) фиксировала текущее не очень хорошее состояние дел: «Jeszcze Polska nie umarła». Точно так же для Иллирийского движения, стремившегося к формированию хорватской нации, проглоченной Австрийской империей, гимном стало вполне узнаваемое «Još Hrvatska ni propala». В условиях приятного климата Адриатики и при наличии тучных лоз получилась вполне веселая, легкая песня, годная для исполнения за столом с друзьями. А вот у поляков — чисто военный марш, что объясняется использованием музыки в условиях наполеоновских войн. Польские солдаты под водительством генерала Яна Генрика Домбровского, согласно изложенной в гимне идее, должны были совершить марш «из земли итальянской в Польшу» (Z ziemi włoskiej do Polski). Но не совершили, поскольку Наполеон Бонапарт надежд не оправдал и вел себя по-скотски, затыкая поляками самые безобразные дыры своей политики. Так что Домбровский закончил доблестный поход на переправе через Березину, которая во французском языке стала синонимом выражения «крах всех надежд». Хотя на самом деле самым ужасным с точки зрения изначального гордого замысла можно считать образование Царства Польского в составе Российской империи и организация в нем собственной армии под руководством все того же Домбровского, получившего из рук императора Александра I чин генерала от кавалерии и позицию сенатора. На первой встрече после отречения Наполеона с парламентерами, генералом Сокольницким и полковником Шимановским, император даже заверил их в полном своем расположении и благоволил к сохранению национальной кокарды: «Я предаю забвению прошлое, и, хотя я имею право жаловаться относительно многих личностей вашей национальности, я хочу все забыть; я желаю видеть одни ваши добродетели; вы храбрецы и честно исполнили вашу службу». Так что первоначальные слова «Песни легионов» про то, как Бонапарт научил побеждать, как вернем саблями отобранное своё, и как немец с москалем не устоят под острыми палашами, запретили к исполнению совершенно справедливо. Что же касается музыки, то здесь получилось еще обиднее. Ее автором небезосновательно считается Михал Клеофаст Огиньский, создатель знаменитого полонеза. В своем трактате «Письма о музыке» он упоминает сочиненный им в 1794 году марш, а в письме от 28 апреля 1797 года к тому самому Домбровскому прямо говорит: «Посылаю марш для польских легионов». При этом известно, что летом именно этого года соратник генерала, поэт Юзеф Выбицкий написал слова боевой песни. Но так сложилось, что, когда легионы лили кровь за Бонапарта, вдохновляясь творчеством Огиньского, он уже был сенатором Российской империи и доверенным лицом императора Александра. А дальше гимн марширующих поляков был подхвачен славянскими народами в неожиданном новом качестве. Истомившиеся под гнетом Габсбургов, они тоже сочиняли песни на знакомый мотив. Хорватские инициативы встретили слабую поддержку, а творческие люди (как и тучные лозы) имелись в других местах. Молодой священник и поэт из знаменитой семьи музыкантов и священников Самуэль Томашик на мелодию мазурки Домбровского написал свою знаменитую песню «Hej, Slováci». В ней, немедленно переведенной практически на все славянские языки, эхом отзываются знакомые современным украинцам слова про «будем жить», «не отдадим ни пяди» и прочие взвейся-развейся. На первом Славянском конгрессе в Праге ее исполнили как всеславянский гимн. А подвижничество имело большой отклик в Российской империи, где после победы над наполеоновскими ордами начался невиданный всплеск патриотизма и интереса ко всему родному, славянскому. Собственно говоря, идеи объединения всех славян под началом России в большой федерации появились после успехов в русско-турецких войнах, освобождения Болгарии, увеличения территорий Сербии и Черногории. В конце 1830-х годов в работах профессора Московского университета Михаила Погодина были выдвинуты тезисы об утверждении особенности славянского мира и присущих ему высших духовных ценностей и истинной веры — православия. «Славянские ль ручьи сольются в русском море?» — вопрошал по данному поводу великий Пушкин. К середине века высокодуховный мир славян начали противопоставлять «больной», безверной Европе. В 1867 году Славянский съезд прошел уже в Москве. И на Украине, естественно, тема не прошла бесследно. Панславистские идеи были предметом пристального внимания Кирилло-Мефодиевского общества, к которому имел отношение Тарас Шевченко. В «Книге бытия украинского народа» излагалась концепция Украины как страны, наиболее полно сохранившей главные черты славянского характера, — свободу и христианскую чистоту. Их она должна была привнести в новую «славянскую Речь Посполитую», краеугольным камнем которой наконец-то станет. В финальной части автор (предположительно Николай Костомаров) употребляет почти готовый оборот: «Лежить в могилі Україна, але не вмерла». А дальше мир показал, как он тесен. Николай Вербицкий-Антиох, сын секретаря Черниговской губернской управы и родственник черниговского губернатора, в 16 лет поступил в Киевский университет св. Владимира, где начал писать сатирические стишата в газете «Помойница». За что и был переведен в Петербург «для охлаждения». В столице отец поселил его в доме архитектора Штакеншнейдера, где уже жили земляки-студенты Лев Рашевский и Павел Чубинский. Вскоре там остановился фольклорист Афанасий Маркович, муж писательницы Марко Вовчок, вернувшийся из-за границы. А совсем рядом, в доме Академии искусств, обитал Шевченко, мгновенно объединившийся с веселой компанией и проведший вместе с ней не один приятный вечер. В том числе за исполнением народных песен. Когда же поэт вскорости умер, друзья принимали участие в его похоронах. Как писал в мемуарах «Из воспоминаний прошлого» активный участник революционной организации «Земля и воля» Логвин Пантелеев, все это совпало по времени с панихидой в католическом соборе по пяти убитым в Варшаве при подавлении манифестации 13 февраля 1861 года, «когда для нас, русских, совершенно неожиданно раздалось пение польского гимна, и все поляки в одно мгновение пали на колени. И надо было видеть возбужденное выражение их лиц!… Вслед за панихидой состоялись похороны Шевченка. Имя его и теперь не особенно популярно между поляками, а при жизни они видели в нем лишь певца братоубийственной розни и ненависти; но в этот момент все было забыто, и польская корпорация в полном составе проводила Шевченка на кладбище. Там Хорошевский от имени поляков сказал на польском языке очень умное и теплое слово; оно потом было напечатано в "Основе"». Дальнейшее общение с поляками, наложившееся на наследие Тараса Григорьевича, дало результат в виде первого перевода «мазурки Домбровского», в котором, между прочим, были такие слова: Наші браття Славяне Вже за зброю взялись; Не діжде ніхто, щобъ ми По-заду зістались. Поєднаймось разомъ всі, Братчики-Славяне Нехай гинуть вороги, Най воля настане! Гимном Правобережной Украины все это стало после того, как человек многих талантов Пантелеймон Кулиш напечатал стихи в литературно-поэтическом вестнике «Мета» от 1863 года — вместе с тремя произведениями Кобзаря и общей подписью «Тарас Шевченко». Номер журнала катехит Перемышльской семинарии отец Юстин Желеховский отвез млыновскому священнику Михаилу Вербицкому, известному своими музыкальными талантами. Уже через неделю Вербицкий положил на музыку все четыре стихотворения, и в декабре на собрании общины Перемышльской семинарии впервые прозвучала «Ще не вмерла». Да так удачно, что отец ректор попросил переделать соло в хорал, который исполнил к празднику сводный Перемышлянский хор. Оказавшемуся на месте событий епископу Томашу Полянскому, администратору Львовской архиепархии и покровителю первого украинского театра во Львове, это так понравилось, что гимн попал в постановку оперетты общества «Русская Беседа» по пьесе Карла Хайнца «Запорожцы». Вскоре порабощенные Австрией славяне Галичины распевали «стихи Апостола Украины», разобравшись в авторстве далеко не сразу. Дальше совершенно логично они стали гимном УНР и Карпатской Украины в 1939 году. А к концу 80-х годов XX века песня по мотивам польского марша, написанная гражданином Австрии на стихи российского подданного и пропагандировавшая славянское единство, стала обязательной на собраниях «национально-культурной интеллигенции». После выборов в Верховный Совет УССР 1990 года «Ще не вмерла» использовалась националистической оппозицией к коммунистическому большинству. Так что к моменту, когда нужно было выбирать гимн независимой Украины, альтернативы не было. Тем не менее, решение принималось в межсессионный период отдельным Указом Президиума Верховной Рады Украины, которое подписал спикер Иван Плющ в годовщину смерти Павла Чубинского. Возвращаясь к идее символического действия, с которой мы начали, можно все же предположить, что некие проблемы во всем этом зашиты. Изначальный смысл слов, которые должны резонировать в душе нации, побуждая ее к созиданию, был перевернут с ног на голову, как это всегда делалось в украинской политике. И конечно, однозначный символизм проявился в том, что отметил украинский ежедневник «Свобода» в Нью-Джерси и Нью-Йорке: вместе с важным вопросом утверждения музыкальной редакции государственного гимна «заслушана информация временной комиссии Верховной Рады в вопросах приватизации. Отмечена неудовлетворительная работа правительства в направлении разгосударствления и приватизации». На следующий день был назначен международный симпозиум, посвященный данным проблемам. Согласно Указу открылся он под новый гимн, освятивший начало демонтажа государства и ставший символом именно этой важной работы.