В канун юбилея Великой Победы: Запад против России готов пойти до конца

Все продолжает идти к тому, что в дни 75-летия Победы, которое будет отмечаться в мае наступающего 2020 года, на Востоке и на Западе будут праздновать две разные победы, с совершенно различными историческими интерпретациями тех событий, и сегодня оказывающих существенное влияние на мировую политику. Причем, эти интерпретации, во-первых, будут не просто различными, но противоположными, направленными друг против друга. Во-вторых, эти интерпретации будут вплетены в текущие события. И обращены, с российской стороны, к исторической памяти о том, к чему приводят большие войны и прежде всего мировые конфликты, а также чем они заканчиваются для своих поджигателей. Западная же сторона обречена на пережевывание жвачки о так называемом «тоталитаризме», под который маскируют стремление не просто уравнять ответственность за развязывание войны между Германией и СССР. Но и с помощью этой подмены понятий зашифровать персональную вину западных лидеров и держав за появление фашизма и нацизма и его продвижение к кормилу власти в Италии, Германии и Японии. А еще — извратить цели фашистской экспансии, прикрыв «фиговым листком» западного участия в Антигитлеровской коалиции общую задачу, которую решали в этой войне западные элиты совместными усилиями гитлеровского вермахта и англосаксонской и ватиканской дипломатии: нанести поражение Советскому Союзу, предельно его ослабить, а лучше — расчленить на части. И устранить тем самым последнее препятствие на пути к западному мировому господству. Можно долго, утопая в деталях, спорить о цифрах потерь, масштабах военных операций, вкладе в победу в «единицах» ленд-лиза и т.п. А можно — и нужно — оперировать более широкими категориями, обращаясь к самой логике всемирно-исторического процесса в первой половине XX века, который и привел человечество к порогу военной катастрофы 1939−1945 годов. И к интересах тех элитных кругов и сил, которые перед лицом СССР не отыскали других путей достижения своих классовых и корпоративно-транснациональных интересов, кроме войны. И раскрывая эту логику, весьма несложно все поставить на свои места. Разоблачив как грубые фальсификации Запада, отказывающие нашей стране в признании решающего вклада в победу, так и более тонкие, но тоже фальсификации, уже отечественного происхождения, которые сводят саму войну и ее итоги к чистой геополитике, конъюнктурно игнорируя ее цивилизационное и классовое содержание. Итак, самое главное в понимании логики подготовки и развязывания Второй мировой войны, это оценка именно этого ее содержания. Классовый срез отразил непреодолимые, отвергающие даже попытки поставить вопрос о «равной ответственности» Германии и СССР, противоречия буржуазного, капиталистического мира, выдвинувшего на авансцену этих противоречий Третий рейх, с первой в мире страной социализма — Советским Союзом. Следует четко понимать, что Вторая мировая война, в отличие от Первой, которая решала вполне конкретные задачи глобального масштаба — уничтожение основных империй — Российской, Германской, Австро-Венгерской и Османской, своим острием направлялась против СССР. Почему? Очень просто. Когда в конце XIX века «певец» британского колониально-глобалистского экспансионизма Сесил Родс призвал к возврату США в Британскую империю и к распространению ее парламентско-монархической системы на весь мир, то была заявка мировых олигархических кругов на глобальную власть. Родс просто публично высказал концептуальную идею англосаксонской глобалистской мысли, продуктом которой стало создание США как Британской империи №2, наделенной более прочной безопасностью ввиду территориального удаления от потенциальных врагов, измеряемого не десятками километров Ла-Манша, а тысячами — Атлантики. Практически с момента провозглашения США, уже через пять лет после принятия Декларации независимости, в 1791 году, появляется Первый банк — прообраз центробанка, ставящего страну под финансовый контроль олигархии. Главным лоббистом стал первый глава минфина Александр Гамильтон; историкам хорошо известна его знаменитая полемика с противостоявшим идее центробанка Томасом Джефферсоном, одним из отцов-основателей США. По истечении срока легислатуры, в 1811 году, сенаторы и конгрессмены отказались его продлить; к данному вопросу вернулись только через пять лет, учредив в 1816 году Второй банк США. И Первый, и Второй банки являлись «частными лавочками» с 20%-ным государственным участием. Пришедший к власти в 1829 году президент Эндрю Джексон развернул борьбу за отзыв лицензии, и когда президент Второго банка Николас Биддл в 1831 году запросил Конгресс об ее продлении, и его законопроект был принят депутатами, но отклонен Джексоном, вето которого конгрессмены и сенаторы преодолеть не смогли, Биддл объявил президенту открытую войну, отказавшись прекращать деятельность. В ответ Белый дом вывел из банка государственные деньги, а хозяева Биддла именно тогда приступили к подготовке гражданской войны, которая, вопреки заблуждениям, велась не за освобождение чернокожих рабов, до которых в общем-то дела никому не было, а как раз за насаждение центробанка. Жестко противостоявший банкирам Авраам Линкольн, под руководством которого Север одержал победу над мятежным Югом, был в дни победы убит эмиссаром олигархов, принадлежавшим к тайному обществу «Рыцари Золотого круга», в который входили и лидеры побежденной Конфедерации. Но насадить центробанк в США не удалось, а без этого никакой речи о «возврате в Британскую империю» быть не могло. Это произошло еще через пятьдесят лет, в президентство Вудро Вильсона. И именно создание в декабре 1913 года ФРС, состав Совета управляющих которой «пастух» Вильсона полковник Хаус, отпрыск еще одного влиятельнейшего участника «Рыцарей», отвечавшего в «гражданку» за преодоление блокады Севером южных штатов, подбирал лично, и стало символическим актом такого возврата. Через семь месяцев и разразилась подготовленная этим и рядом других решений олигархии Первая мировая война. Завершившись в ноябре 1918 года Компьенским перемирием, она, казалось бы, достигла своих целей: четыре империи лежали в руинах, а в Версале победители под председательством Вильсона и контролем Хауса-младшего верстали «новый мировой порядок». Но как только они его сверстали, выяснилось, что победа ускользнула из рук вместе с «порядком»: три побежденных империи умерли, а четвертая возродилась в красном имперском обличье РСФСР. И на Западе очень хорошо понимали, что исход Гражданской войны в России, которую никакое белое движение никогда бы не развязало без поддержки Запада, предрешен. И, выражаясь словами Уинстона Черчилля, тот факт, что белогвардейцы сражаются за интересы Антанты, станет «неприятно чувствительным с того момента, как белые армии будут уничтожены, и большевики установят свое господство на всем протяжении необъятной Российской империи». Первой мерой мучительного протрезвления от глобалистских иллюзий западных элит стал отказ США от участия в своем же детище — Лиге Наций, что означало ее крах, как ядра всего проекта. Сенат дважды провалил ратификацию Версальского договора, и Вильсону это стоило жизни: разбитый от переживаний параличом, он больше не поднялся с постели, разорвав отношения с Хаусом. И выступил с откровениями о сущности ФРС, признав, что собственными руками уничтожил независимость своей страны, отдав ее под частное внешнее управление. Второй мерой стал поворот американских внешних управляющих к переигровке внезапной проигранной игры — новой мировой войне, подготовленный трехходовкой с участием ФРС, минфина США и финансовых властей Великобритании. Сначала, в 1920 году, учетную ставку резко опустили, затем, в феврале 1929 года, на пересменке хозяев Белого дома (Кальвина Кулиджа менял Герберт Гувер), — так же резко подняли. И спровоцировали Великую депрессию, на волне которой к власти в Германии и была приведена нацистская партия во главе с Гитлером, который «сгреб» ее под себя при поддержке олигархии и спецслужб еще в 1921 году, через два года после ее создания. Между 1920 и 1929 годами случился еще февраль 1927 года; в нем в законодательный акт Конгресса о создании ФРС, подписанный Вильсоном в декабре 1913 года, были внесены знаковые изменения, отменявшие двадцатилетнее ограничение на срок аренды печатного станка и делавшие ее бессрочной. Картину дополнят еще четыре говорящих факта. Первый: одновременный с подъемом учетной ставки запрет Британией американского импорта, в результате которого США переориентировались в экспорте на немецкий рынок. Второй: создание в 1930 году, якобы под обслуживание германских репараций за Первую мировую войну, базельского Банка международных расчетов (БМР). Монтегью Норман, директор Банка Англии, владеющего контрольным пакетом акций ФРС и официально принадлежавшего тогда клану Ротшильдов, «решал этот вопрос» с другим ставленником Ротшильдов, уже на немецкой стороне, — Ялмаром Шахтом, главой Веймарского, а затем нацистского рейхсбанка. Сегодня БМР — это ядро или, выражаясь терминологией Вильсона, «замковый камень» мировой олигархической финансовой системы, который устанавливает контроль частных олигархических банков над государственными центробанками и правительствами (через инструменты «Группы двадцати»). Тогда, в 30-х годах, БМР превратился в канал финансирования Западом Третьего рейха; именно там англосаксонские и немецкие финансисты делили прибыли от военного производства, ибо не секрет, что управляющие компании двух главных гитлеровских военно-промышленных холдингов — I.G. Farbenindustrie и Vereinigte Stahlwerke AG — имели американскую прописку. И не случайно после войны они были подвергнуты «демонополизации», после чего их архивы растворились в неизвестном направлении. Третий факт: участие М. Нормана во встрече с Гитлером в январе 1932 года, менее, чем через три года после совместного с главой минфина США Эндрю Меллоном председательства на банкирском междусобойчике, где и поднимали учетную ставку ФРС. Вместе с главным банкиром Ротшильдов на «смотрины» будущего фюрера в Кельн, на виллу барона фон Шредера, главы немецкой ветви трехголового банковского спрута с центрами еще в Британии и США, в будущем крупного чина СС, пожаловали оба брата Даллеса — будущий создатель ЦРУ Аллен и будущий госсекретарь при Дуайте Эйзенхауэре Джон Фостер. Не очень широко известно, что они приходились двоюродной родней пятерым братьям Рокфеллерам. Четвертый факт: Мюнхенский сговор (1937−1938 гг.); историками не вполне осознается, что это была подготовка к широкому западному альянсу против СССР с Гитлером. Вначале на разведку к фюреру в ноябре 1937 года, то есть за год до подписания, приехал лорд Галифакс. Результатом стало принятие британской элитой предложений Гитлера о сближении на путях замены стихийной «игры свободных сил», господством управляемого «высшего разума». То есть о разделе Европы между Британией и Германией в общих интересах. Именно под этот проект Галифакс уже в начале 1938 года сменил Энтони Идена на посту главы МИД, и первое, что сделал, отправил Гитлеру через посла в Берлине Гендерсона послание, ключевой момент которого следует процитировать дословно: «…Дело идет не о торговой сделке, а о попытке установить основу для истинной и сердечной дружбы с Германией, начиная с улучшения обстановки и кончая созданием нового духа, дружественного понимания. Необходимо положительное участие Германии для установления в Европе спокойствия и безопасности: … вместо свободной игры сил найти решение, продиктованное высшим разумом. Лорд Галифакс уже согласился с тем, что перемены в Европе вполне возможны, но только эти изменения должны происходить в духе вышеназванного высшего разума. Целью английского предложения является участие в таком разумном урегулировании». Полноценный альянс не случился, и все ограничилось Мюнхеном, только по чистой случайности. Переоценив собственный вес в глазах британских партнеров, Гитлер устроил послу выволочку за кампанию против него в британских СМИ. И показал англичанам собственную неадекватность. Поэтому когда в следующий раз, в мае 1940 года, в канун перехода власти от Невилла Чемберлена к У. Черчиллю и наступления немцев на западном фронте, Гитлер попытался вновь договориться с британцами, отправив в Туманный Альбион за штурвалом самолета своего ближайшего соратника Гесса, то получил отказ. Гесса арестовали, и фюреру ничего не оставалось, как объявить его сумасшедшим, который действовал на свой страх и риск, без указаний сверху. Британия вступила с Германией в войну. Началась подготовка к ее альянсу с США, окончательно оформленная в августе 1941 года Атлантической хартией, в которую англосаксонские лидеры, продвигая глобалистскую повестку, в качестве одной из целей войны не постеснялись включить пункт о «равном доступе к природным ресурсам». Надо полагать, своего — к нашим. Галифакс, продвигавший Мюнхен, но демонстративно отказавшийся в 1939 году приехать в Москву, вновь уступил министерское кресло вернувшемуся в него Идену, а сам уехал послом в Вашингтон, где быстро установил связи с курировавшими Гитлера Рокфеллерами. Такова историческая правда в той ее части, которая относится к классовому содержанию Второй мировой войны. Классово близкий англосаксам олигархический Третий рейх оставался их надеждой в противостоянии социалистическому и потому классово чуждому СССР. Именно поэтому Аллен Даллес, возглавляя швейцарскую резидентуру американской внешней разведки, вел переговоры по сепаратному миру на Западном фронте с эмиссаром Гиммлера Карлом Вольфом. А еще помогал будущему римскому папе Павлу VI, тогда кардиналу Монтини, проворачивать операцию «Ватиканский коридор» по переброске наиболее «ценных» нацистских кадров в Латинскую Америку. А главные штабы Британии и США с марта 1945 года разрабатывали операцию «Немыслисмое» («Unthninkable»). Предвосхищая подтверждение Ялтинских договоренностей на конференции в Постдаме и их неминуемое выполнение, западные державы планировали 1 июля 1945 года нанести удар по советским войскам в Германии, начав против СССР новую мировую войну. Символический цинизм заключался в том, что в нападении на Красную армию, которое в случае успеха планировалось эскалировать до полноценного нападения на СССР, должны были участвовать как минимум десять дивизий побежденного, но не разоруженного «союзниками» вермахта. Выяснение этих планов советской стороной и осуществленная перегруппировка войск, перепугав англо-американское командование, не позволила развязать военный конфликт, а мерой крайнего недовольства этим обстоятельством концептуальных элитных кругов послужил проигрыш военным «победителем» Черчиллем в июле 1945 года парламентских выборов и отставка с премьерского поста. И все это как нельзя более ярко характеризует антисоветское единство Запада и непреходящее сохранение в нем англосаксонского контроля над континентально-европейским равновесием, ядром которого тогда служил Третий рейх, а сейчас — «елисейский» франко-германский альянс, возникший из интеллектуальных разработок СС и стоящий у истоков Евросоюза как нового издания рейха, теперь уже «четвертого». Цивилизационное содержание Второй мировой войны — продолжение проектного противостояния Запада с Россией, которое началось с воссозданием в XV веке в нашей стране централизованной Московской государственности и продолжается сегодня, охватывая всю вторую половину второго тысячелетия и начало XXI века. Разделение цивилизаций и стран на морские и сухопутные, оформленное в трудах Альфреда Мэхана, Хэлфорда Маккиндера, Николаса Спайкмена, а также представителей немецкой школы Карла Хаусхофера и Карла Шмитта, — не открытие, а признание и без того очевидных вещей, которые столетиями воздействовали на европейскую и мировую политику. Континентальные, евразийские народы живут собственным трудом; морские, англосаксонские — разбоем и грабежами, от пиратских до колониальных и неоколониальных, ставших актуальными в эпоху глобализма. Европейская оконечность Евразии — от Пиреней до Карпат — лимитроф, за который между англосаксами и Россией идет борьба. Европа в этой борьбе для англосаксов — цивилизационно близкий плацдарм, фрагментация и вывод которого из-под российского влияния обеспечивает дальнейшую экспансию вглубь сухопутного Хартленда, то есть вглубь России. А для России эта зона — цивилизационно чуждая периферия, но геополитическое предполье, удержание части которого напрямую связано с вопросами национальной, в том числе военной безопасности. Неустойчивость этого предполья, проигранного нами с распадом СССР, обусловлена двойственностью его элит. Соглашаясь с советским идеологическим классовым лидерством, они продолжали тянуться к «своим», рассчитывая заодно припасть к цивилизационной «кормушке» в обмен на классовое предательство. Ведь с цивилизационной точки зрения восточно-европейские народы — часть Запада, представляющая собой особый субцивилизационный субстрат, завязанный не столько на англосаксонские центры, сколько на Святой престол. Поэтому альянс Лондона и Вашингтона с Ватиканом, окончательно сформированный в 1960-е годы решениями Второго Ватиканского собора, оформил концептуальное единство Запада не только и не столько против коммунистического СССР, сколько против исторической России в любом ее обличье — царском, имперском, советском, постсоветском — каком угодно. «Западу от России нужно только одно — чтобы ее не было». В этом афоризме генерала Леонида Шебаршина цивилизационный фактор российско-западного противостояния соединяется с геополитическим. А еще один афоризм, принадлежащий другому генералу, блестящему русскому геополитику Алексею Едрихину-Вандаму, — «хуже вражды с англосаксами может быть только дружба с ними» — отсылает нас к роли, которую играет в продвижении западных интересов во внутренней политике заинтересованная в такой «дружбе» российская пятая колонна. Именно на стыке геополитики с цивилизационным фактором берет начало тот зыбкий и беспринципный в своей сути соглашательский альянс, который заключили между собой по умолчанию в одинаковой мере ориентированные на Запад либеральные компрадорские круги и приближенные к официозу «консерваторы», прикрывающие свой антикоммунизм «фиговым листком» начетнического «патриотизма». Первые вдохновлены Западом идеологически и исповедуют обусловленное этой «неразделенной любовью» духовное компрадорство, если за что на Запад и обижаясь, то лишь за непризнание себя ровней и непринятие в полноценное «буржуинство»; вторые ангажированы Западом материально, по известной формуле Збигнева Бжезинского: «Пятьсот миллиардов долларов вашей элиты находится в американских банках, и вы еще разберитесь, это ваша элита или уже наша». Эквивалентами идеологической абракадабры, «освящающей» сплав болотного либерализма с «респектабельным» квазипатриотизмом, служат 13-я статья действующей Конституции с ее загримированным под «деидеологизацию» антикоммунизмом, задрапированный на 9 мая ленинский Мавзолей, анафемы всему советскому с властных верхов и церковных амвонов, звучащие под рефрен попыток приватизации его исторического наследства. И надо четко понимать, что до тех пор, пока сохраняется этот сплав, драпируется Мавзолей, звучат эти анафемы и выборочно приХватизируется наследство, мы своими собственными руками зажигаем зеленый свет западным фальсификаторам, которые умело пользуются нашим внутренним идеологическим раздраем, замешанном на антикоммунизме, в собственных целях — антисоветских и антироссийских. И в целом глобалистских. Три события последних дней ярко показывают, что Запад в развязывании против нашей страны информационной войны на теме Великой Победы, как никогда, готов пойти до конца. Первое: показное «возмущение» Польши реализмом той оценки исторической роли Варшавы в развязывании Второй мировой войны, которую дал Владимир Путин, назвав польского посла в Германии времен Мюнхенского сговора «сволочью и свиньей». На правду обижаться нельзя, даже если она неприятная. Свой «пакт Молотова — Риббентропа» поляки заключили с Гитлером еще в 1934 году, заостряя его именно против СССР и предлагая себя фюреру в качестве «равноправного» союзника. Кто ж им виноват, что танцуя на канате, они с него сорвались? Они и сейчас, судя по гротескному вызову российского посла в МИД, к наследникам Бека и Липского, занимаются теми же танцами. Которые неизбежно, в который уже раз за несколько последних столетий, закончатся тем же самым, что и раньше: прекращением существования польской государственности. Второе: демарш вроде бы «адекватного» чешского президента Милоша Земана с обещанием пересмотреть свое согласие приехать в Москву на 75-летие Великой Победы. Это знак не менее тревожный, чем недавнее включение в кампанию, развернутую против Русской Православной Церкви, Александрийского патриархата. В антироссийский строй «свистают наверх» всех, даже тех, кому до недавнего времени позволялась показная фронда против «генеральной линии» глобальных институтов. Консолидация против России восточноевропейских неофитов ЕС и НАТО требует особого внимания на фоне намечаемых на канун московских торжеств военных учений Североатлантического альянса у российских границ. Третье: о том, что новая операция «Unthninkable», возможно, уже находится в активной разработке оперативных штабов, указывает и заявление начальника Генерального штаба российских Вооруженных Сил генерал Валерия Герасимова, не исключающего крупного военного конфликта, для которого нет объективных оснований, но они могут придуманы и притянуты за уши по известному принципу жизненной философии «товарища волка»: «ты виноват уж тем, что хочется мне кушать». И не Польша ли, все более усердствующая вместе с Прибалтикой, а теперь вот и с Чехией, в нагнетании антироссийской истерии и психоза, готовится в «козлы отпущения» после исполнения исторически привычной Варшаве роли «козла-провокатора»? Польские лидеры не могут об этом не задумываться, как не должны игнорировать такую перспективу для себя и лидеры украинские. Да только вот статус стран, наглухо подчиненных внешнему управлению, не позволяет надеяться на то, что даже если в восточноевропейских столицах возобладает здравый смысл, их хозяева на Западе позволят к нему прислушаться. О том, что у этой внешней угрозы, по законам жанра пятой колонны, существует и внутреннее измерение, угрожающее армии и флоту мощным информационным давлением в условиях возможного внешнего кризиса, предупреждает и другой крупный российский военачальник — заместитель Министра обороны РФ Руслан Цаликов. Владимира Путина демонстративно не пригласили ни на празднование 75-летия десантной высадки союзников в Нормандии в июне 1944 года, ни на аналогичный юбилей освобождения советскими войсками Освенцима. На этом фоне предельно активизируется «второй контур» власти на Западе — концептуальный. Из тени постепенно, шаг за шагом, выходят те, кто не светился в публичном пространстве годами и десятилетиями. Яркий пример — инициативная роль, взятая на себя британской королевой Елизаветой II, которая самолично, по сути проигнорировав светские власти Соединенного Королевства, вела прямые переговоры с президентом США Дональдом Трампом, по слухам, представляющим одну из побочных ветвей британского монархического истеблишмента с шотландскими корнями и наследственной недвижимостью в этой, символически значимой, британской имперской автономии. Итоги этого англосаксонского, британо-американского междусобойчика очень живо вызывают параллели с упомянутой Атлантической хартией, на словах адресованной Гитлеру, а на деле — воюющему Советскому Союзу, как «протоколом об условиях» военного партнерства. Как тут не повторить, что дружба с англосаксами много хуже с ними вражды? Словом, в мире нарастают противоречия, становящиеся все более острыми и практически неразрешимыми. И очень похоже, что пунктом резкого разворота западной политики в отношении России к прямой политической, с элементами военной, конфронтации, становится предстоящий юбилей Великой Победы, который кое-кто из западных «концептуалов» и следующих в их фарватере российских компрадоров видит «моментом истины» в организации единого фронта против помещенной таким образом в изоляцию нашей страны. Дай Бог автору этих строк ошибиться, но ощущения такие есть. И было бы непростительной глупостью, не придав им значения, проигнорировать связанные с этим опасения. Скорбная дата 22 июня 1941 года наглядно показала, как может быть прервана тысячелетняя российская государственность. Помните, как у Владимира Высоцкого: От границы мы землю вертели назад — Было дело сначала, Но обратно ее закрутил наш комбат, Оттолкнувшись ногой от Урала. Наконец-то нам дали приказ наступать: Отбирать наши пяди и крохи. Но мы помним, как солнце отправилось вспять, И едва не зашло на Востоке… Потому-то, чтобы, не дай Бог, не пережить это вновь, нам и нужна историческая память, в год которой мы вступаем. Причем, подлинная. А не половинчатая и не «причесанная» под текущую конъюнктуру элитных интересов.