Русская церковь показала претензии быть Вселенской

Священный синод Русской православной церкви провел последнее в этом году заседание. Помимо чисто внутренних вопросов, на нем рассматривалась и международная повестка. Члены Синода заслушали сообщения патриарха Московского и всея Руси Кирилла о визитах в Россию «блаженнейшего патриарха Святого града Иерусалима и всей Палестины Феофила III» и «блаженнейшего архиепископа Вашингтонского, митрополита всей Америки и Канады Тихона», было рассказано о «состоявшихся в Москве торжествах, приуроченных к восстановлению единства Архиепископии западноевропейских приходов русской традиции с Матерью-Церковью» и посещении Азербайджана предстоятелем Русской церкви. И были приняты решения, внешне незаметные, но которые позволили ряду церковных аналитиков заговорить о переосмыслении Московским патриархатом своего места в мире и постановке им же новой цели — ориентации на глобальную миссию. После обсуждения последствий «признания предстоятелем Александрийского патриархата раскольнической структуры, действующей на Украине», постановлено «представительство патриарха Московского и всея Руси при патриархе Александрийском преобразовать в приход Русской православной церкви в Каире» и «вывести из юрисдикции Александрийского патриархата приходы Русской православной церкви, находящиеся на Африканском континенте, придав им ставропигиальный статус». Помимо того, члены Синода «имели суждение о разработке в Межсоборном присутствии документа «О возможности принятия Крещения с сохранением национального имени». Комиссия по церковному просвещению и диаконии под председательством митрополита Минского и Заславского Павла пришла к выводу, что «не существует препятствий к принятию в таинстве Крещения имени в ином, чем привычное, национальном звучании (к примеру: Иоанн — Джон; Иоанна — Жанна), а также к участию в таинствах с этим именем, в тех случаях, когда человек носил имя в данном звучании до крещения или когда был крещен с именем в таковом звучании». Церковная жизнь состоит из множества устоявшихся традиций и привычек. Когда их начинают пересматривать — это обычно говорит о том, что намечаются серьезные изменения, Церковь таким образом утверждает новые ориентиры. В уходящем году Русская церковь столкнулась с большими проблемами, которые вышли далеко за рамки украинского кризиса, инициировавшего их. Наступление Константинопольского патриархата, решившего стать «первым среди равных» не только по чести, но и административно, показало, что остаться национальной Церковью и сохранять статус-кво Московскому патриархату уже не получится. Из Фанара доносится: «Если бы этот институт (Константинопольский патриархат — С.С.) не существовал, его следовало бы изобрести. Без Вселенского патриархата Православие соскользнуло бы в водоворот национализмов, гордыню прошлым, замыкание в самодостаточности, презрение к современному миру». Это заявление константинопольский патриарх Варфоломей делал на рождественской службе в присутствии министра иностранных дел Греции Никоса Дендиаса, что выглядело иронично в контексте известного всему православному миру сильнейшего «греческого акцента» в деятельности «вселенского» Константинопольского патриархата. Да и Бог с ним. Московский патриархат ведь тоже, в чем-то заслужено, в чем-то нет, но обвиняют в сильнейшем «русском акценте». Однако он может стать другим, приобрести кафолический характер, универсальный и глобальный, в то же время оставаясь централизованной структурой, не расплываясь аморфной массой, конфедерацией общин с резкими «богословскими перепадами» учения каждой из них. Для этого Русской церкви потребуется, конечно, многое сделать. Подобно тому, как в Римско-Католической церкви имя Рима является историческим свидетельством первой кафедры этой ныне вселенской Церкви, так и имя Москвы должно быть упоминанием о корнях новой Русской церкви, но не замыкаться ими. Если появятся в рамках Московского патриархата в различных странах по всему миру епископские конференции, объединяющие владык местных, не присланных из-за границы, возникнут свои православные традиции и привычки, если различия в неглавном станут приемлемыми и терпимыми — все может получиться. Однако самым большим вызовом окажется переосмысление Русской церковью отношений с Российским государством. Их придется формализовать и упорядочить, показав верным за границами России, что Московский патриархат не синоним политической Москвы. Есть ли такие возможности? В принципе, прецеденты в истории бывали. Можно вспомнить, как рождалась Японская православная церковь. Миссию в XIX веке возглавлял отправленный из Санкт-Петербурга на острова уроженец Смоленской губернии Николай Касаткин, будущий святой равноапостольный Николай Японский. Он создал Церковь с нуля. И во время Русско-Японской войны 1904 — 1905 года столкнулся со страшным испытанием. Но даже тогда владыка нашел выход. Он благословил свою паству, японцев, молиться о победе их отечества, сам же отказался от участия в общественном богослужении, пояснив: «Доселе я молился за процветание и мир Японской империи. Ныне же, раз война объявлена между Японией и моей родиной, я, как русский подданный, не могу молиться за победу Японии над моим собственным отечеством. Я также имею обязательства к своей родине и именно поэтому буду счастлив видеть, что вы исполняете долг в отношении к своей стране». Хочется надеяться, конечно, что выход на глобальную миссию не поставит Московский патриархат еще раз в такую ситуацию. Но чем-то национальным пожертвовать придется. И тогда в перспективе Русскую церковь сможет возглавить какой-нибудь митрополит Африканский или Американский, как сегодня у католиков есть «аргентинский папа».