Контуры какого будущего проступают из постсоветского политического тумана?

Наделавшее немало шума заявление Геннадия Зюганова о досрочных выборах плавно потянуло за собой различные сценарные расклады. Потому что буквально – как перспективу скорой «смены власти в Российской Федерации» - это заявление восприняли очень немногие. И из различных комментариев начинает складываться, похоже, что достоверный пазл предстоящих перемен. Точнее, их «дорожной карты», ибо наиболее информированные комментаторы, надо отдать им должное, не строят воздушных замков, а четко фиксируют, что планы пишутся на бумаге, а по забытым в них «оврагам» затем ходят живые люди. Которые просто не могут не довернуть продукты штабного интеллектуально-мозгового проектного творчества на один-два пунктика своего субъективного восприятия. Или, поскольку речь идет о пресловутой «точке бифуркации», в которой, как мы знаем из синергетической теории, процесс неуправляем, ситуация от теории к практике доворачивается стихийно, под влиянием равнодействующей тех противоборствующих сил, которые пытаются такое воздействие оказать. В пользу того, что интеграционная инициатива на этот раз может сработать, говорит многое. Прежде всего, предполагаемый «более широкий» формат союзного объединения – не только с Белоруссией, но и с Украиной. Очень важно, что здесь отсутствует непосредственная привязка к проекту ЕАЭС, который, не будем этого забывать, своим появлением на «свет божий» обязан отнюдь не Нурсултану Назарбаеву. А, во-первых, триумвирату Гавриила Попова, Анатолия Собчака и Юрия Лужкова, которые предъявили его в виде одноименного политического движения «Евразийский союз» 30 декабря 1992 года, в 70-ю годовщину провозглашения СССР, на совместной пресс-конференции в МГУ. На этом мероприятии автору этих строк удалось тогда побывать лично, увидев все своими глазами, и уже тогда этот альянс «объединителей» вызывал очень много вопросов к самому проекту. Во-вторых, упомянутый Назарбаев, который появился в этом проекте лишь спустя некоторое время, сначала «обкатал» его в Лондоне, в головном think tank англосаксонской элиты - Королевском институте международных отношений (Chatham House), нити от которого тянутся ко всем остальным структурам, как «засвеченным», так и остающимся в тени. Произошло это только 22 марта 1994 года. Вот только одна из выдержек из доклада Назарбаева с говорящим названием «О создании регионального пояса стабильности»: «…Система глобальной ответственности понималась в узком военно-политическом аспекте. Но сейчас мир пытается понять ее как абсолютную проблему, охватывающую все аспекты человеческого бытия…, - “причащается” Назарбаев в этой “церкви глобализма”. – Особенно актуально это звучит в отношении государств, образовавшихся на месте бывшей военной державы – СССР… Перспективы развития СНГ в сторону большей интеграции, прежде всего экономической, во многом зависят от согласия и готовности его субъектов к сближению их геополитических приоритетов за счет ограничения этнополитических устремлений… В этом плане весьма полезным является опыт функционирования различных типов международных сообществ, в том числе Британского Содружества, имеющего многолетние традиции...». Через неделю после Лондона, 29 марта, Назарбаев появляется в Москве, что характерно, в том же МГУ, где годом с небольшим ранее солировала троица его предшественников, запустивших «идею». И выступает перед профессорско-преподавательским составом с докладом «Евразийский союз необходим: мы просто обречены доверять друг другу». Приведем выдержку и отсюда, в которой будущий «Елбасы», видимо, интересами своих лондонских слушателей, заклинает от возрождения в ходе евразийского процесса по-настоящему единой государственности. «…Вопрос в том, что у некоторых политических лидеров, да и не только у них, существует политическая боязнь возрождения империи. Но на это уже никто не пойдет! Однако от страха закрываются глаза на объективные экономические законы, не зависящие ни от политической конъюнктуры, ни от государственных границ», - так он объясняет свой будущий категорический отказ в рамках ЕАЭС от полноценной политической интеграции и ограничение ее только экономикой. Разумеется, Назарбаеву не откажешь ни в политической последовательности ориентации на Запад, ни в связях с компрадорскими российскими кругами. Трудно ведь предположить, чтобы свое появление на берегах Туманного Альбиона он не согласовал с подлинными инициаторами, о которых «как по команде» все СМИ забыли именно тогда. И в смелости – она же в данном случае историческая безнаказанность и безответственность – ему тоже не отказать. Иначе не рискнул бы этот видный член «горбачевской» команды, которого номинировали в премьерское кресло при сохранении СССР, рассказать об этом. И поместить полные тексты своих докладов в книге «Евразийский союз: идеи, практика, перспективы», изданной в 1997 году под своим же авторством московским Фондом содействия развитию социальных и политических наук. К слову: среди авторов этого издательства тогда, в 90-х годах, фигурировали Николай Рыжков, Аман Тулеев, Егор Строев, патриарх Алексий, президент РАН Геннадий Осипов, etc. (у автора этих строк книга Назарбаева имеется). Так вот те утечки, которые последовали за заявлением Зюганова, позволяют рассматривать новый интеграционный проект свободным от «евразийских» недостатков и узких мест, связанных с фактическим отказом от передачи определенной, весьма значительной части этнократических суверенитетов на союзный уровень. И они же вынуждают задаться главным вопросом – о взаимосвязи состава двух проектов интеграции и всем, что из разницы между ними вытекает. Попытаемся сформулировать эту разницу в конкретных вопросах, разумеется, риторических, на которые никто не ответит, но которые должны стать достоянием общественности еще до того, как будут приняты соответствующие политические решения. Ибо, по В.И. Ленину, «государство сильно сознательностью масс. Оно сильно тогда, когда массы все знают, обо всем могут судить и идут на все сознательно». Итак, вопрос первый: предполагается ли новым интеграционным проектом переоформление в него состава и связей внутри ЕАЭС? То есть сняты ли препятствия, возведенные Назарбаевым и ему подобными, на пути выхода объединения на уровень воссоздания единства конституционно-правового поля, Вооруженных Сил и силовых структур, внешней политики и так далее? То есть всего того, чем государственная политика и государственная организация отличаются от корпоративно-клановой, независимо от того, в какой ипостаси последняя выступает – олигархической или этнократической? Следует пояснить следующее. Россия, Украина и Белоруссия, соединенные с Казахстаном, в сумме имеют экономический потенциал в 94% ВВП бывшего СССР, то есть это даже больше, чем становой хребет. За вычетом Казахстана эта цифра удельного веса уменьшается и в экономическом, и в технологическом плане. Особенно учитывая геополитический степной коридор, соединяющий европейскую и азиатскую части объединенного пространства. Но главное: союзный интеграционный альянс в формате «большой четверки» символизирует восстановление цивилизационных особенностей СССР, перенятых им у разрушенной Февралем 1917 года Российской Империи, воссозданной затем в новом формате партией В.И. Ленина и И.В. Сталина. Основу этого фактора, стержнем прошедшую не только сквозь Российскую Федерацию, но и другие республики, составляет союз славянско-православного начала с тюрко-исламским. С Казахстаном, за которым подтянутся если не все, то некоторые республики Закавказья и Средней Азии, - это страна-преемница традиционной исторической российской государственности. Без него, с ограничением альянса «тройственным» участием Москвы, Киева и Минска, - все становится похожим на некое «второе издание» Киевской Руси. И мало того, что этот проект очень давно вынашивается определенными кругами в Киеве, в том числе не чурающимися замешанного на русофобии национализма (пример Дмитро Корчинского), так еще и второй майдан, от которого сам Корчинский отмежевался и который заклеймил, в принципе запускался именно под этими лозунгами. Только впоследствии управление им было перехвачено группой ставленников олигархических интересов, политическим выдвиженцем которых и стал Петр Порошенко с его «отмороженным» президентством. В рассмотрении интеграции «без» как интеграции «против» усматриваются параллели с версальской Европой, в которой, как указывал при подготовке Локарнского пакта немецкий канцлер Густав Штреземан, «объединение без Германии – это объединение против Германии». Со всеми трагическими центробежными последствиями, вытекающими из такого гипотетического объединения в нашем конкретном случае. Самое сложное здесь, на взгляд автора этих строк, который может и ошибаться ввиду важности, чувствительности и безусловной дискуссионности обсуждаемого проекта, - допустимость поэтапных действий. Как предположение, например: отменить преступные Беловежские соглашения (от 8 декабря 1991 г.) – это находится в ведении лишь трех известных республик, которые их подписали. Но необходимо помнить и понимать, что ход А предполагает и ход Б, ибо за шабашем в Вискулях последовало их продолжение в виде Алма-Атинской декларации (21 декабря 1991 г.). И высказанное на днях новым президентом Казахстана Касымом-Жомартом Токаевым предложение вернуть Алма-Ате ее прежнее название в этот более широкий контекст большой политики вполне себе укладывается. То есть последовательность может быть любой – и в один, и в два этапа, и даже в три, если включаются механизмы «разноскоростной» интеграции для базовых республик и для самопровозглашенных образований, среди которых потенциальных участников процесса – абсолютное большинство. Но обязательно должен быть генеральный вектор и соответствующая ему «дорожная карта», причем, рассчитанная на возможные субъективные «перегрузки» и «форс-мажоры», о которых говорилось вначале. Еще один вопрос, касающийся формата интеграции, имеет международный характер. Большая часть участников ЕАЭС интегрирована в структуры ОДКБ, а также ШОС, представляя собой важный фланг российско-китайского континентально-евроазиатского сближения в формате «Большого партнерства». Самостоятельная интеграция Союзного государства, не соединенного с ЕАЭС, в эти структуры многократно утяжеляет структуру. А отказ от такой интеграции с сохранением в ней ЕАЭС становится препятствием на пути становления «Партнерства», разбивая постсоветскую сторону перед китайскими партнерами на сумму двусторонних форматов, что явно нецелесообразно, ибо заведомо ослабляет позиции каждого из участников с нашей стороны. Еще раз: никто не спрашивает немедленного ответ на этот вопрос; это тот случай, когда сама постановка вопроса, точнее, признание ее правомерности и актуальности, уже является чуть ли не половиной решения. Особенно учитывая то обстоятельство, что у прозвучавшей инициативы отыщется немалое количество врагов и внутри постсоветской «ойкумены», и тем более за ее пределами. Вспомним, хотя бы шипение госсекретаря Хиллари Клинтон о том, что «как они-де новое объединение ни назовут – евразийским или как иначе», мы же «знаем, о чем идет речь и не должны этого допустить». Что в сухом остатке? Из власти в последнее время исходило в общество мало хорошего. Настолько мало, что система коммуникации между ними стала претерпевать избыточные нагрузки, чреватые диспропорциями и перегрузками. Возможно эта, не подтвержденная и не опровергнутая новость, если она соответствует действительности, станет первым шагом в сторону преломления этой негативной тенденции. Тем более что источники соответствующих «утечек», закрутив интригу, намекнули на особую важность в грядущем раскладе поста союзного премьера, на который-де рассматриваются совершенно неожиданные фигуры. «Неожиданные» - значит, скорее всего, не либеральные. Появляется ли в конце туннеля дневной свет, или это – «встречный поезд», гадать не беремся. Ждать, по-видимому, осталось недолго. Первые контуры ответа мы услышим уже 15 января - в послании президента страны Владимира Путина.