Дмитрий Быков: Опять двадцать пять

Внимание! Данный материал является результатом самоцензуры во избежание разжигания. Все совпадения случайны. От начала одного вооруженного конфликта нас отделяет четверть века. Не сказать, чтобы эта дата широко отмечалась. Ни тогдашние сторонники, ни тогдашние противники войны не могут сказать, что были правы. Вообще тема взрывоопасная. Попытайтесь сравнить этот юбилей с 25-летием Дня победы в 1970-м, когда это еще не был главный государственный праздник — но уже основа национального самоуважения, наряду с октябрем семнадцатого и полетом Гагарина. Предметов гордости с тех пор явно не прибавилось, скорее убавилось — октябрь семнадцатого поблек. Сравните два этих двадцатипятилетия и сделайте выводы, от которых я воздержусь. Российская трагедия, начавшаяся штурмом города N в декабре 1995 года, далека от завершения. Раздавать оценки и разбираться в последствиях будут даже не дети наши, а внуки. Они же напишут правдивую и полную историю конфликта, который перешел в горячую фазу не в декабре 1995-го, а гораздо раньше, с убийством председателя горсовета Виталия Куценко 6 сентября 1991 года. Но если вести отсчет вооруженного противостояния с ельцинского указа 2169 № от 11 декабря 1994 г. «О мерах по обеспечению законности, правопорядка и общественной безопасности на территории некоей республики», можно сделать несколько предварительных выводов, которыми стоит руководствоваться в будущем всем борцам с сепаратизмом — явлением, которое у автора этих строк никогда не вызывало одобрения. Видеть в сепаратистах борцов за свободу он отказывался уже в девяностые, на чем и рассорился с множеством коллег. Во-первых, начинать маленькую победоносную войну с целью поднятия рейтинга в переломные моменты истории недальновидно: война может оказаться скорее бедоносной, а переломные моменты дурно сказываются на боеспособности армии и координации действий командования. Вообще если цель войны не определена внятно, у армии связаны руки, а общество, простите за тавтологию, до предела разобщено, — следует елико возможно избегать вооруженных противостояний. Народу погибнет много, мясорубка будет страшная, а во имя чего — не скажут и главнокомандующие с обеих сторон. Сама же война очень быстро выродится в противостояние одного криминалитета, более циничного, другому, более брутальному, в чем скоро перестанут сомневаться даже западные наблюдатели и журналисты, которым будет прилетать с двух сторон. Во-вторых, бороться с любыми мятежниками и особенно с восставшими жителями некогда присоединенных территорий имеет смысл лишь тогда, если у вас есть что предложить, если вы распространяете знания и перспективы, а не только воровство и распад. Иными словами, чтобы противостоять Индии, Англия должна быть лучше Индии, британский премьер Эттли — авторитетнее Махатмы Ганди, а с этим в 1947 году были проблемы. В-третьих, начинать любую войну в эпоху грандиозного распада, пусть даже замаскированного под либеральные реформы, имеет смысл только при широкой (и не только теоретической) международной поддержке, внятной концепции будущего и несомненном военном превосходстве. В противном случае присоединена будет не спорная территория — к вашей, а ваша — к спорной, и упоминать события четвертьвековой давности придется с крайней осторожностью. Более того — определять границы дозволенного в этом разговоре тоже будете не вы, а региональный лидер. Не думаю, что эти выводы могут сегодня сколько-нибудь помочь России, но точно знаю как минимум одну страну, где они могут очень пригодиться. * * * Материал вышел в издании «Собеседник» №48-2019 под заголовком «Опять 25».