Композитор Пресняков-старший рассказал, как сам Леонид Утесов путевку в большое искусство ему выписывал

Владимир Пресняков - известный российский композитор, аранжировщик, саксофонист. Заслуженный артист России и деятель искусства, потомственный музыкант. Рассказал о знакомстве со знаменитым дирижером оркестра Утесова Владимиром Михайловичем Старостиным. Корреспондент ИА «Экспресс-Новости» пообщался с его бывшим продюсером Владимиром Ферапонтовым (на протяжении 7 лет его продюсировал) и узнал эту истории с его слов: В оркестре Утесова был музыкальный руководитель, знаменитый дирижер Владимир Михайлович Старостин. Он позже был руководителем оркестра эстрады. Там был биг-бенд в те времена, а тогда у Утесова. Я решил Старостину показать партитуру свою для большого оркестра, чтоб он мне указал на ошибки там, ну в общем посоветовал. Подкараулил с утра его в гостинице «Большой Урал» в городе Свердловске. Сидел, сидел, сидел, смотрю, он спускается завтракать. Я к нему, говорю: «Здравствуйте, Владимир Михайлович, я музыкант, делаю аранжировки. Вы не могли бы посмотреть и мне посоветовать, указать на мои ошибки, голосоведение и т. д.» Он так отнесся хорошо. «Ну, ладно, я иду завтракать, пойдемте со мной». Мы зашли в кафе прямо в гостинице внизу. Он сел: «Может быть, вам что-то заказать? Я был голоден, но было стыдно. И гордый, и стыдно, и неудобно. Говорю: «Нет, я сытый, ну чайку, может быть». Мне потом принесли чай. Я так втихаря хлеб ем, ем. А он уже листает партитуру: «Так, так, так, вот здесь не очень хорошо. Здесь у вас пересечение, там первый тромбон с баритоном пересеклись…» Позже это, кстати, хорошо у Гила Эванса в оркестре было пересечение, когда нижняя партия играет верхние инструменты из другой группы. Это влияет на тембр тутийной игры. Все время тембрально по-новому звучит. Ну вот, короче. Мы сидим, и он заинтересовался: - Это, - говорит, - что? Я говорю: - Ну, это моя музыка, я сочинил. - Да? Ну, интересно-интересно. А вы что, пианист? - Нет, я саксофонист. - Хорошо, пойдемте сейчас, у нас концерт в филармонии. Там недалеко филармония была. - И там мы разыграемся, можно будет поиграть. - Пойдемте! (я тогда был смелый такой…) В общем, дошли до филармонии. Оркестр с нотами. «Вот мальчик это самое. Давайте поиграем». Дали мне тенор-саксофон. Я так «тудудуду», попробовал. Ну, вроде играть можно. Вот мы, таким образом, значит, стали играть по блюзу что-то. Ну, я уже тогда знал некоторые штучки такие: верхний диапазон, как попищать, причем мелодично, замены какие-то знаю, такие Колтрейновского толка. В общем, поиграли хорошо. Они все довольны. Я там уже, как сын полка сидел. Понравилось. Начался концерт. В зале, конечно, аншлаг. Я сел за боковой кулисой. Там такой стоял стульчик. Первое отделение. Они играют. Мне там, ну как? Во! Доволен! Они здорово играют, такой хороший оркестр был. В антракте я поговорил. Вот как классно у вас. Ух, как я бы соло вот в этой вещи сыграл бы. Такая непосредственность, значит. Мне все нравится. Они на меня все смотрят. Как-то уже дружелюбно так. И вдруг я услышал сзади меня «…гмммм….», Утесов стоит. - Ты кто? - Я- Володя Пресняков. Я играл сейшн. Я там оркестровку. Там… И выдал целую тираду: «Я на тенор-саксофоне, я играл. Всем понравилось. Там по блюзу. Фа-мажор». -Пошел на ххххх-й. Значит, я… Меня сдуло, как ветром. Я на другую сторону перешел. Концерт досматривал. А кто на концерте был, вышли, этот стульчик забрали на сцену. Это его. Он на нем сидел перед выходом. Его зовут: «Леонид Осипович, пора». Он шел, садился. Потом объявляли. Утесов это стульчик на сцену. Там-то как раз Петров… шестнадцатилетний, теперь он Петросян. Вы его знаете. Он на год меня старше. Петров, он же Петросян, с ним устраивает скетч: «Где все-таки родился джаз?». И вот говорят: - В Новом Орлеане, в Америке. - Нет, Женя, джаз родился у нас в Одессе, на Молдаванке. И суть этого скетча. На свадьбе какой-то, берет один человек кастрюльку и вилочку или ложечку и там дам-дам. А барабанщик начинает повторять. Там на палку натягивали веревку. Пум-пум-пум-пум. Контрабасист повторяет. И вот так постепенно оркестр подключается. И Утесов говорит: «Вот все говорят мол, что это в Америке, нет это наша песня! — и начинает петь — Прости, прощай Одесса-мама. мне не забыть твой строгий вид». Куплет он поет, после чего оркестр начинает шуровать такой тутти. А он встает и бацает тактов восемь, а уже старый, чечеточку. Потом обессиленный валится, значит на этот же самый стул. Занавес закрывается-открывается-закрывается-открывается. Все время. И наконец всё, раз восемь открылось и конец конца. «Ну как тебе Володя?» там все спрашивают. - Ну, вот Леонид Осипович меня послал, это самое, выгнал со стула. - Ой, мы тебе забыли сказать, что это его же стул. Что ты... Перед этим надо было тебе сказать, чтобы ты постоял. Так я с тех пор и говорю, что сам Леонид Осипович Утесов путевку в большое искусство мне выписывал.