Андрей Лушников: «Мы не стали спорить с кармой»
Петербургский миллиардер, глава совета директоров группы компаний «БестЪ» Андрей Лушников еще недавно был известен главными образом как один из ведущих бизнесменов Петербурга в сфере строительства. Однако теперь он приобрел известность еще и в сфере Edtech (educational technology): два года назад он создал «Школу Бенуа», вокруг которой уже выросла франчайзинговая сеть из 15 учебных заведений. «Инвест-Форсайт» беседует с Андреем Лушниковым об истории проекта, принципах современного образования и секретах развития Edtech-франчайзинга. Как сделать бенуарика — Почему вы, успешный девелопер, решили заняться образовательным бизнесом. Как к вам пришла эта идея? — Девелопер — это же не только тот, кто строит дома. Development означает «развитие», а развивать можно что угодно. Когда мы купили ферму и дом петербургского архитектора Юлия Бенуа, здесь были развалины. Стали думать, что с ними делать, пошли от истории здания и места. В здании фермы открыли ресторан «Ферма Бенуа» на 600 мест. А в доме Юлия Бенуа при советской власти была школа. Мы не стали перечить истории и спорить с кармой, идея сама выкристаллизовалась. Если бы она не была людям интересна, то не привлекла бы столько народу. Пока строилась школа, мы одновременно писали программы для нее, работали с методистами, тестировали наших героев — бенуариков. — Что это за существа такие? — С них мы, собственно, и начали запуск образовательного проекта. Мы понимали, что место нужно «оживить», поселить туда сказку, чтобы детям было интересно. Известные уже энгрибёрдсы и смешарики стоили бы безумно дорого, да им и сегмент образования не очень интересен. Можно было, конечно, купить лицензию и делать с ними что угодно. Но мы решили, что деньги будет эффективнее потратить на создание своего «парка» героев. Мы даже съездили в Стокгольм в главный детский музей Швеции «Юнибаккен» (Junibacken), чтобы посмотреть, как в нем живется муми-троллям. Оказалось, что не боги горшки обжигают. Придумали своих героев, а нарисовал их нам известный питерский художник Николай Копейкин. Дети их обожают. Бенуариков благодаря дополненной реальности можно у нас увидеть везде — и в доме, и в парке, нужно только специальное приложение скачать «Бенуа 1890». Кстати, в «Юнибаккене» до этого еще не додумались, так что мы первопроходцы в этом деле. Три года назад мы провели тут большой фестиваль виртуальной и дополненной реальности, приехало 250 фанатов и разработчиков. По времени это совпало с появлением и мгновенной бешеной популярностью игры Pokemon Go. Это нас убедило, что история заработает. На этом фестивале мы как раз нашли подрядчиков, которые создают нам приложения и игры. — Тут сработал один из принципов вашего айкидо-бизнеса: сначала вы отдали, а потом получили? — На самом деле да. Мы воспользовались какими-то элементами чужой силы без особой натуги. Можно же сильно не напрягаться, только посмотреть вокруг внимательно и вдумчиво, потому что все и так уже создано. Тогда пришли люди и предложили что-то сделать, а мы рассмотрели их предложение с точки зрения того, усилит это нас или нет. Сегодня мы даем многим преподавателям возможность реализовать свои программы, тестировать их в нашей школе. Если что-то «заходит», мы заключаем постоянный договор и выкладываем в наше СДО (систему дистанционного обучения). «Гении нам программы пишут» — Как бы вы сформулировали главную инновационную составляющую «Школы Бенуа»? — Она очень простая на самом деле: каждый ребенок должен найти в себе какие-то способности и обрести уверенность в том, что все получится. Тогда у него уйдет весь негатив, ему просто не до этого будет. Не надо бороться с его негативными качествами, надо найти в нем что-то хорошее, переключить его внимание на это. Тогда ребенок ощутит свою значимость, поймет, что он особенный, но и другие тоже особенные. Мой любимый психолог Эрик Берн говорит, если упрощенно, что мировоззрение человека заключается в следующем подходе: «я» и «они». Если «я» и «они» положительные, то люди добиваются успеха. Если «я» положительное, а все остальные «говно», шансов у человека в долгосрочной перспективе нет. Если «я» плохой, а все хорошие, это депрессия, тут надо к врачу идти. Устойчивое равновесие, гармонию с миром и собой дает только первый вариант. Поэтому у нас педагоги не гении (гении нам программы пишут, в которые, кстати, мы «зашили» ТРИЗ — теорию решения изобретательских задач), а те, кто любит детей и дает им возможность раскрыться. Они знания передают в онлайне, а обучение производится офлайн. Я не специалист в глобальном образовании, мне достаточно этой концепции, остальное делают профессионалы. Это и есть наша главная инновационная идея. Поэтому нашу франшизу можно открыть где угодно, даже в небольшом городе. Так, например, совсем скоро у нас откроется школа в Сердобске Пензенской области. А там население всего 35 тысяч человек. — Трудно ли было собрать команду для вашего проекта? — И трудно, и не очень. На рынке труда много педагогов. Мы стараемся брать молодежь, которая, в отличие от адептов традиционной школы, не боится учиться новому. У нас даже секретари все с высшим образованием. Потому что они потом часто дорастают до управления объектами. Зачем нам глупых секретарей брать? Столько умных девушек… Чего не хватает школе — Какие основные недостатки вы видите в российской начальной школе и допобразовании? И что предлагаете взамен? — Она должна просто быть добрее. Мы посещали школы в Финляндии, Англии, смотрели, как у них всё устроено. Там в принципе доброты больше изначально. Никто никого не заставляет учиться, а педагогов не заставляют писать бесконечные отчеты и планы. Говорят, наши учителя на это тратят 70–80% времени. В Англии все принципиально иначе. С них спрашивают по итогам, по тому, как ребенок учится на следующем уровне. То есть начальная школа передает ребенка на следующий уровень, и с учетом того, как он там учится, дают квоты начальному заведению. И деньги они получают за количество детей. Там вообще особо не контролируют, на что они их потратили. Смотрят только на то, как дети после «началки» на следующем этапе учатся. Этой осенью у нас была образовательная конференция, приехали разные эксперты. И все они говорили о том, что у нас очень традиционное образование, что у нас в школах пытаются детям вбить знания, а во всем мире уходят от этой системы, сочетают традиционную и проектную системы. Все главные предметы там есть, но дети по-другому задания делают. Допустим, шесть заданий дается на эту неделю, ты можешь их в любом порядке сделать. Вместе с товарищем или один, сидя на одном стуле с ним или с целой кучей ребят за одним столом, или самостоятельно. Но за неделю тебе надо решить все эти задания. И, конечно, учитель должен быть добрым, а не просто отрабатывать зарплату, потому что пойти больше некуда. От этого очень многое зависит в дальнейшей жизни. Я как-то слушал лекцию Алексея Каспржака, экс-директора нашего знаменитого «Артека». Он в нем выстроил целую образовательную среду вокруг ребенка, но не для забивания знаний в голову, а для того, чтобы в ней случилась встреча Учителя и Ученика. Мне это очень близко. Для образовательной франшизы главное — набрать правильных людей — Вы построили школу, решили делать франшизу. Каких-то дополнительных инвестиций, которых вы не ожидали, потребовал проект франшизы? — Мы понимали, что надо делать СДО, системы записи учета посещений, хороший сайт, куда будут все занятия выкладываться. Оказалось, если это делать качественно, то будет очень дорого, мы не ожидали, что настолько. Но зато тем, кто купил франшизу, уже не надо ни о чем думать. Они просто к нашему сайту присоединяются, всё уже интегрировано. Им не надо делать свою допреальность, оцифровывать программы, делать приложения. Я адепт шеринговой экономики, то есть разделения бизнеса с другими. Обычная наша франшиза — школа площадью 200–300 квадратных метров — не в состоянии сделать такого уровня информационную систему. Это просто невозможно. Главное, чтобы там людей хороших набрали, а остальное мы дадим. Набор персонала мы контролируем, у нас довольно жесткие собеседования. Можем, например, вывести человека из состояния равновесия. Скажи ему, что он дурак, условно говоря, и посмотри, как он будет общаться с тобой. Сразу видно, хватит ли терпения у человека работать с детьми. Кстати, у нас все под камерами, это же дети, мало ли что. Делать надо сразу красиво и хорошо, а это дорого. Я всегда, например, беру дорогих архитекторов, потому что я потом на здании больше зарабатываю. Зачем мне архитектор-колхозник, он мне коробку поставит… Да, я ему заплачу в 10 раз меньше, но так я и на здании не заработаю. — Какие-то особенности именно в образовательной франшизе есть? Это ведь не то же самое, что франшиза в общепите, к примеру. О чем можно сразу предупредить людей, которые думают брать франшизу в образовании? — О том, что это непростой бизнес и к нему нужен комплексный подход. И понимание, что оптимально именно для твоей франшизы, с твоей площадью, с твоим местом в городе и уровнем дохода твоих клиентов. Что лучше именно для тебя: открыть детский сад полного дня или только отдельные студии в детском центре. — Каких дополнительных инвестиций требует открытие франшизы? — Если мы говорим про готовый бизнес, который уже работает как детский центр, это до 500 тысяч рублей. Всё зависит от региона. Если Москва или Питер, то паушальный взнос составляет 400 тысяч, если регионы — 300 тысяч рублей. Если это уже действующий центр и у него есть все разрешения от Роспотребнадзора, экспертные заключения, что все соответствует нормам санэпидемстанции, то добавить элементы брендинга стоит от 200 до 500 тысяч. Это если мы готовую бизнес-единицу (действующий детский центр) превращаем в «Школу Бенуа». Если же к нам обращается физлицо с желанием только открыть новый детский центр, то этот человек потратит минимум 2,5 млн рублей: на паушальный взнос, ремонт помещения, командировку к нам на обучение, закупку инвентаря и сувенирной продукции, приведение помещения в пригодный вид для учебных целей и месяца два аренды как подушки безопасности. Это расклад в расчете на помещение площадью 200–300 кв. м. — А как вам удалось так быстро развить франшизу? Ведь первая появилась в октябре 2018-го, всего год прошел. — Сначала к нам приходили знакомые родителей тех детей, кто уже в нашем центре занимался. А потом после выставок BUYBRAND и Московского международного салона образования, в которых мы принимали участие, после рекламы в интернете пошли постоянные запросы. В апреле 2018 года мы проводили конференцию «Детское образование как бизнес» в ресторане «Ферма Бенуа». Участвовали и питерцы, которые потом открыли первые франшизы наши, и представители регионов. — Хитрости есть какие-то при франшизе именно образовательных проектов? — Во-первых, проходимость точки — это не главное: наоборот, рекомендуем в глубине жилого комплекса открывать наши школы. И там, где живут ваши клиенты, чтобы им не надо было возить детей через полгорода в детский сад. Целевая аудитория — это те, кто живет вокруг. Если это крутой ресторан, в него и с другого конца города поедут, а в детский сад — нет. Во-вторых, надо проводить начальную работу с родителями, рассказывать людям о себе, завоевывать доверие. Устроить день открытых дверей, чтобы все желающие смогли прийти и посмотреть, где будет пребывать и учиться их ребенок, провести бесплатные экскурсии, мастер-классы для детишек по изо, лепке, еще каким-то творческим предметам и для родителей тоже, условно говоря, на тему «Мама и малыш». — Как вы думаете, какие перспективы у education technology в России на ближайшее время? — Это все быстро развивается у нас. Но пока это еще очень ресурсная история. Если вы в своем городке открываете такую школу, а вокруг все такое традиционное, вас этот проект сразу вытаскивает на мировой уровень. Вы и себя поднимаете, и клиентов. И люди это довольно быстро оценят. Успех — это жить по своему расписанию — Вы по образованию судостроитель, закончили питерскую «корабелку» (сейчас это Санкт-Петербургский государственный морской технический университет), даже поработали заместителем начальника цеха на судостроительном заводе. В судостроении есть такое понятие как остойчивость корабля — его способность сохранять равновесие, противостоять внешним силам, вызывающим крен или дифферент. Если говорить в переносном смысле, что составляет остойчивость вашего бизнеса? — То, что я не боюсь его потерять. Мне наплевать на это. Я не боюсь потерять деньги какие-то, мне нравятся эксперименты. Мне не нужна яхта за десять млн долларов, я лучше эти деньги использую для новых идей. Потому что если ты превращаешься в часть денег, то это всё, конец. Таких людей очень много на самом деле, кто становится зависимым от денег. Я не хочу от них зависеть. — Но многие, даже большинство так называемых «успешных» людей этого не понимают. — Они уже и не поймут этого. — Что в вашем понимании тогда успешность? — Возможность многое себе позволить, допустим, но это не значит, что я должен все купить. Это возможность путешествовать, быть свободным, жить по своему расписанию… Мне важно, чтобы это было доступно не только для меня одного. Возьмем наш ресторан. Мне нравится, что сюда приходят люди, едят, им вкусно и хорошо. Что хорошо детям в нашей школе, что хорошо от этого их родителям. Мне важно, чтобы даже уборщице у нас было хорошо, оттого что она качественно делает работу. Если это не так, значит, надо где-то что-то менять. Поэтому все проекты, которые я делаю, они очень устойчивые. И достаточно остойчивые (способность судна сопротивляться кренящему действию внешних сил — ред.). Но не «жесткие». Если у судна (или, скажем, проекта) коэффициент остойчивости слишком высок, то оно не может быть подвижным. Нужен во всем гибкий подход. — Ну и о планах на будущее. Насколько они амбициозны? — Сейчас у нас работает в Санкт-Петербурге и области 11 объектов вместе с флагманской «Школой Бенуа». Два в Московской области (в Одинцово и Марьино), в Ярославле и Волгограде по одному. В Сердобске детский центр готовится к открытию, а после Нового года планируем запуск школ в Белоруссии и Казахстане. В месяц мы заключаем по 2–3 договора сейчас, в 2020-м планируем выйти на цифру 50, а долгосрочная цель — 500 школ. Беседовал Константин Фрумкин
