Приручая Дикое Поле. Как русские цари создавали Слободскую Украину

Дикое Поле ждёт своих отцов-пилигримов Историю Слобожанщины начинают с разных точек отсчета. Некоторые начинают с тех времен, когда ходил по этим краям мамонт, откопанный графом Юрием Головкиным неподалёку от приснопамятной Хоружевки. Но даже если идти от окраины северских земель Рюриковичей и хазар с половцами, то всё равно мы утыкаемся в монгольское нашествие и гибель русских городов и сёл. Даже следы юрт степных кочевников полностью исчезают после «Черной смерти» 1348-1352 гг. Так что с тех пор два с половиной века на этой территории никто не жил. Прямо как в пророчестве Исайи о Вавилоне: «…не раскинет Аравитянин шатра своего, и пастухи со стадами не будут отдыхать. Но будут обитать в нем звери пустыни, и домы наполнятся филинами; и страусы поселятся, и косматые будут скакать там». Только вместо пустыни место стало степью с перелесками, а вместо страусов были дрофы. Прекрасно известно, что в 1503 году согласно Благовещенскому перемирию с Литвой земли эти вошли в состав владений государя всея Руси Ивана III, но освоены были гораздо позже. Почему так случилось, что первопоселенцы Слобожанщины пришли на свою землю не синхронно с испанскими конкистадорами в Мексике и Перу, а почти одновременно с британскими отцами-пилигримами в Новой Англии? Казалось бы, получил великий государь себе во владение отличные чернозёмы, обильные, полно дикого зверя и рыбы, но край так и оставался пустынным, разве что монахи в Святых Горах поселились, да и те — неизвестно точно, когда. А случилась в ту пору геополитическая катастрофа. Нет, речь не о походах французских королей в Италию, не о борьбе Валуа с Габсбургами и даже не о завоевании испанцами Америки и турками — арабского мира и юга Европы вплоть до окраин Вены. Хотя Османская империя в этом присутствовала опосредованно, через своего вассала — крымского хана Менгли-Гирея и его потомков. В 1505 году скончался Иван III. У него оставалось два законных наследника — внук Дмитрий, при жизни деда венчанный на великое княжение, и сын от второй жены Василий, ставший к тому временем фактическим соправителем отца. В отличие от давних времен, жестокой борьбы между «башнями Кремля» не случилось, как бывало ранее. Дмитрий-внук был «окован в железы» и доживал свой век в подвале одной из этих самых башен, Василий III стал единовластным государем. И тут вся система военно-политических союзов распалась. Уже при жизни Ивана III разрушился союз с Молдавией, ведь несчастный Дмитрий был внуком господаря Штефана чел Маре. Замученные в темнице Дмитрий и его мать Елена Стефановна отягощали отношения. Но Молдавия была далеко, у нее своих проблем хватало. А вот превращение из верного союзника в злейшего врага крымского хана Менгли-Гирея стало настоящей бедой. Его интерес от союза с государем всея Руси был исчерпан — Большая Орда была разгромлена, литовские владения разграблены. А тут такая богатая добыча! Так начались набеги крымцев на русские земли, юг которых не успели заселить. При Василии Ивановиче оборонялись на территории современных Тульской и Калужской областей, при Иване Васильевиче Грозном построили Орёл и другие крепости, а по нынешней Харьковщине стали бродить конные разъезды детей боярских и казаков, о чем осталось немало документов. Их задачей было заметить бандитов и оповестить войска вовремя. Некоторые исследователи позапрошлого века сообщают, что было заселено Чугуево городище на Донце, но источники того времени об этом молчат. И, тем не менее, здесь уже живут люди. «От лет царя Ивана Васильевича даже», как сообщает летописец, здесь существовало русское население, представлявшее гремучую смесь всех сословий, включая беглых крестьян и преступников. «И егда кто от злодействующих осужден будет к смерти, и аще убежит в те грады польския и северския, то тамо да избудет смерти своея». «Польския» — это не в Польше, а в Диком Поле. Харьковский историк Евгений Альбовский так описывал край: «…страна не была обитаема, зато посещаема была довольно часто и русскими станичниками, и разными «воровскими людьми», и, главное, татарами. Последние проложили чрез степи нечто вроде дорог и ходили по ним грабить пограничные города. Такими путями в юго-восточных степях были шляхи Кальмиусский, Изюмский и главный — Муравский. Во время своих набегов татары старалась обходить трудныя переправы чрез реки, глубокие овраги, болота и пр., хотя вместе с тем не страшились переплывать даже чрез такие широкия реки, как Днепр. Но задержки для них были неудобны главным образом на обратном пути, когда обремененные добычею и «яссиром» (пленными), они спешили уйти от могущей быть погони. Поэтому и Муравский шлях, как и другие, шел, изгибаясь, между верховьями рек по водоразделу бассейнов Северского Донца и Днепра. Кто из жителей областей, подвергавшихся татарским нападениям, не знал тогда об этом шляхе и не содрогался от ужаса, услышав одно его название! Сколько тысяч несчастных жертв варварскаго века и религиозного фанатизма прошло по этому печальной памяти пути, обильно орошая его своею кровию, слезами и оглашая душу раздирающими стонами, не трогавшими профессинальных ловцов «бедных невольников». «Тяжелая неволя турецкая» и эти «кайданы» так глубоко запечатлелись в народной памяти, что не изгладилась до сих пор, когда все это давно отошло уже в область преданий!» Вот как описывал современник Муравский шлях, по которому татары гнали полон на продажу: «Бысть же сие путное шествие печално и унылливо, бяше бо видети тамо ничто же: ни града, ни села; аще бо быша древле грады красны и нарочиты зело видением места, точию пусто же все и не населено нигде бо видети человека, точию пустыни велия и зверей множество…». Замыслы Фёдора и Бориса За освоение земель на Сейме и Северском Донце в Москве решили взяться всерьёз только в царствование Фёдора Иоанновича. Именно тогда были основаны Ливны и Воронеж, построены заградительные линии. Планировалось и дальнейшее освоение земель, восемьдесят лет как приобретенных предками этого царя. Так, например, впервые были измерены расстояния по Северскому Донцу, появляются упоминания о реках в его бассейне — Удах, Лопани и Харькове, а также пройден Оскол до самого устья. Дмитрий Багалей опубликовал «Роспись польским дорогам» времен царя Фёдора, где говорится: «А только царь и великий князь Федор Иванович всея Русии велит город поставить на Донцы на Северском на Чюгуевом городище». Однако Чугуев тогда так и не был основан, а появились другие города. В 1596 году, как свидетельствует о том запись в «Разрядной книге», «…июня в 16 день государь царь великий князь Федор Иванович веся Руси посылал на поле на Донец на Северской Чугуева городища и иных городовых мест по Донцу и по иным рекам смотреть, где государю горалы поставить, голов Ивана Лодыженского, да Третьяка Якушкина, да подьячево Никифора Спиридонова. И, приехав с поля, головы Иван Лодыженский, да Третьяк Якушкин, да подьячей Никифор Спиридонов сказали государю царю и великому князю Федору Ивановичу веся Руси, что наехали место на поле на Донце на Северском, словет Белогородье, и то место крепко, гора велика, и леса пришли великие, и земля добра, мочно быть на том месте городу. А в другом месте нашли на поле, на реке на Оскале усть Оскольца место крепко и угодно, мочно на том месте городу быть, а Чугуево городище сказали некрепко и неугодно. И государь, царь и великий князь Федор Иванович всея Русин указал поставить на поле новых три горалы: на Донце на Северском, на Белогородье город, да на Оскале усть Оскольца другой город, да на Семи на старом Курском городище третий город». С тех пор Белгород, Курск и Старый Оскол существуют непрерывно. Царёво распоряжение по Чугуеву же было выполнено только почти через полвека, при Михаиле Федоровиче. Но об этом далее. Основную массу здешнего населения составляли не крестьяне, а служилые люди, которые сочетали хозяйство с государевой службой. Она была тяжела и опасна, но обеспечивала земельными пожалованиями. Городовые дворяне и дети боярские несли службу в качестве начальных людей — осадных голов, сотников и других. Они сражались, были гонцами, разведчиками, защищали крепости и укрепленные острожки. Они же устраивали валы, служили в обозах, не были освобождаемы ни от какой службы. При этом у служилого сословия Белгородской черты почти не было крепостных крестьян. Дворяне и дети боярские вели свое хозяйство трудами рук своих и членов своей семьи. Над первыми поселенцами южнорусской окраины нависала перманентная угроза татарского пленения. Первая по-настоящему заселенная крепость на территории будущей Слобожанщины была заложена уже при шурине Фёдора — Борисе Годунове. И звалась она, соответственно, Царёв-Борисов. По мнению церковного историка епископа Филарета (Гумилевского) и создателя Константина Щёлкова, Царёв-Борисов был основан в 1598 году. Болкк поздние исследователи ставят 1599 и 1600 годы. Но факт есть факт. Есть царский наказ от 5 июля 1600 года воеводам Богдану Бельскому и Семену Алферьеву, в котором Борис повелевал построить крепость на этом месте, в более чем 160 вёрст от Белгорода. Вот что сообщает на этот счет «Новый летописец»: «Царь Борис положил построить город в своё имя в защиту со стороны Крымской; послав Окольничего Богдана Яковлевича Бельского и Семёна Алферьева, он приказал поспешить построением города; с ними послано много ратных людей, а иным из козаков и стрельцов приказано остаться там на житьё. Богдан Яковлевич был очень богат и взял с собою всего с избытком. Он начал строить город наперед своими людьми, — построил башню и немалую часть города с большою крепостью; по тому примеру приказал потом работникам строить и остальное. Скоро город отстроен, укреплён и населён разными жителями. Во время постройки города кормил и поил он всех ратных на свой счёт; иным давал он деньги, другим одежду и вообще снабжал всем нужным. Все хвалили его. Сильные похвалы Бельскому дошли в Москву. Борис объявил сильный гнев на него за службу, приказал схватить его как злодея и с бесчестием отправил его в ссылку, где посажен он в темницу; имущество его велено продать, поместья и отчины Борис взял на себя. Старших дворян, бывших у него в полку, Афанасия Зиновьева с товарищами, также разорил и сослал в заточение за то, что хвалили Богдана». В Смутное время Царёв-Борисов подчинялся разным самозванцам и в 1612 году был сожжен татарами. Город обезлюдел, но ненадолго. При Михаиле Фёдоровиче туда вернулись жители, позднее была восстановлена крепость, которая просуществовала до времен Анны Иоанновны. Но она не смогла выдержать соревнование ни с Чугуевом, ни с Изюмом. И с тех пор там сельское поселение, ныне поселок Донец Изюмского района. «По реке плывёт топор в сторону Чугуева» Двор царя Михаила Фёдоровича сделал свои выводы из кошмаров Смуты. Казаки хороши против турок и татар или для освоения Сибири, но ненадёжные подданные. Они при определенных условиях могут присоединиться к любому самозванцу и бузотёру, так что пусть погуливают подальше от Москвы — на нижнем Дону или за Уралом. Население русское сильно проредилось, и оно нужно в центральных уездах. Значит, нужны православные переселенцы оттуда, где их вере и достоинству существует угроза. Те, кто будет благодарен царю за право обрабатывать землю и защищать ее. В ту пору в Речи Посполитой правил король Сигизмунд III. Шведский принц, протестант по рождению и воспитанию, он, став польским королем и литовским великим князем, превратился в фанатичного католика. И если из родной ему протестантской Швеции его прогнал дядя Карл IX, то в новообретенных владениях он стал насаждать папизм в самых жестоких формах. Историк Петр Головинский в 1866 году писал: «Сейм в 1590 году постановил, чтоб гетман козацкий былъ утверждаем Королем, чтоб все старшины были избираемы из польской шляхты; чтоб козаки не смели самовольно воевать и заключать договоров, и чтоб избранный правительством комиссар надзирал за их действиями… Тем же сеймом крестьянам воспрещено было отлучаться от селений, а владельцам невозбранено увеличивать крестьянские повинности. Следствием этого было то, что кроме обыкновенной десятины с конных и прочих стад, также с пчеловодства, придуманы новые налоги, заключавшиеся в звериных шкурах, подати с рыболовства, в уменьшении заработной платы и увеличении штрафов, в стеснении продажи вина. В продолжение этих притеснений крестьяне толпами убегали в запорожье и скрывались в диких непроходимых местах. В то же время многие из Украинцев уходили в пределы Московского Государства». Ко всему этому прибавились религиозная уния и множество других напастей. На востоке Речи Посполитой пошли восстания, их жестоко подавляли. По словам Головинского, в иных местах «на лице облитой кровию земли украинской от поляков и жидов оставались только развалины и пепелища их жилищ, да кучи гнивших тел, пожираемых собаками». И люди стали бежать к царю. Сначала поодиночке, а потом и большими партиями. Их стали называть черкасами. В 1638 году почти тысяча казаков во главе с Яковом Острянином прибыла во владения Михаила Фёдоровича. Куда их поселить? В грамоте Разрядного приказа тульскому воеводе в августе 1638 года говорится, что пришедших с Острянином «… велим устроить на Чугуеве городище всех в одном месте, и по вашей мысли в одном месте устроить их мочно, для того, как они будут блиско Муравске сакмы, и нашему делу чаять прибыльнее и от татарского приходу остерегательнее». Для строительства крепости в Чугуеве из Белгорода, Курска, Оскола были присланы служилые люди во главе с Максимом Ладыженским. В 1639 году общими усилиями служилых людей и поселенцев город и крепость были построены. Хотя переселенцы должны были получать помощь от государства, помощь эта до них не доходила. Чугуевский воевода Щетинин присваивал часть денег, которые выдавались служилым людям. Недовольство чугуевцев росло. 26 апреля 1641 года они восстали, убили Острянина, и, оставив Чугуев, ушли на Полтавщину. На место ушедших немедленно были переселены временно русские служилые люди — около 400 человек. Почти в то же время началось и освоение Новой Англии, «Мэйфлауэр» привез колонистов в Вирджинию в 1620 году. Туда тоже бежали угнетаемые — пуритане. И они тоже брали всё на себя. Только в отличие от южнорусских земель, против них были не пришлые татары, а местные индейцы. Многие черкасы оставались и основывали поселения — слободы. Так Дикое Поле стало превращаться в Слободскую Украину.