Как Русская Арктика разрушает границы между эпохами и государствами

Не только фантасты, но и серьезные экономисты, социологи, политики связывают будущее России с освоением северных районов Сибири и Арктики. Уже сегодня можно увидеть, как там формируется новая социально-экономическая и культурная реальность. В особенности это заметно на Таймыре, где, несмотря на наступающую полярную ночь и 30-градусные морозы, параллельно друг другу на днях прошли сразу три уникальных события: встреча мэров зимних городов мира из 20 стран, первый международный Ethno Fashion Tour и этнофестиваль «Большой Аргиш». Подробности — в репортаже «Ленты.ру». «Игрушками для нас служили кости оленя и разные поделки из дерева. Отец вырезал из лиственницы маленькие санки, и мы строили караваны, запрягая в них оленьи зубы», — вспоминает Лидия Аксенова, глядя на один из экспонатов Таймырского краеведческого музея в Дудинке. Лидия — не обычный экскурсовод, а внучка последнего великого нганасанского шамана Тубяку Костеркина, чей костюм стал одним из самых ценных сокровищ этого, как говорят, самого северного музея в России. Здесь нарушаются обычные представления о течении эпох и времени вообще. К примеру, глядя на огромное чучело Сопкаргинского мамонта, думаешь, что этот зверь мог ходить по заснеженной тундре года два, а не 38 тысяч лет тому назад. Сохранились даже его внутренние органы. Выбивается из обычного музейного уклада и то, что столь уникальная находка была сделана не одним из великих исследователей советской или дореволюционной эпохи, а обычным таймырским школьником Евгением Салиндером, к тому же не так давно — летом 2012 года. Да и в каком еще музее, показывая экспонаты, характерные для раздела «каменный век», экскурсоводы расскажут о личном опыте их использования в быту? Добраться на самый большой полуостров России и одновременно самую северную материковую часть суши Евразии можно только по воздуху или по морю. По этой причине Таймыр правильнее считать островом. И если для жителей материка быть частью общемировых процессов — дело само собой разумеющееся, то здесь это требует постоянного инициативного труда. Таймырцы — искусные борцы с изоляцией, поэтому и в маленькой портовой столице полуострова — Дудинке с населением в 22 тысячи человек, и, разумеется, в соседнем Норильске (всего-то в 90 километрах) можно в любое время года купить клубнику и любой другой деликатес (в некоторых магазинах цены ниже из-за субсидий от «Норникеля»), а потом пойти на концерт модного музыкального коллектива. К примеру, Little Big выступал в Норильске 15 ноября. Если вычесть лютые морозы и инженерные коммуникации, торчащие посреди улиц вместе с фонарями городского освещения, то ни Дудинка, ни Норильск почти не отличаются от любого другого нормально развитого российского города. Москве и Питеру здесь есть чему поучиться: дома, как в Норвегии, радуют глаз яркими цветными фасадами и расположены так, что между ними не возникает чудовищных сквозняков и гололеда. А какие тут шикарные, большие и удобные «предбанники» в каждом общественном здании! С личным транспортом у таймырцев тоже все в порядке. Новенькие и поддержанные иномарки, привезенные сюда по морю, ночуют на теплых стоянках, а днем их стараются просто не глушить. Самое необычное место в Дудинке — «Таймырская Ойкумена»: это пять чумов, стоящих лагерем возле здания Таймырского дома народного творчества. Каждый из них представляет особенности культуры пяти местных коренных этносов: нганасан, долган, ненцев, энцев и эвенков. Однако главная ценность «Ойкумены» — не оленьи шкуры, а сохранившие мастерство их искусной выделки и отделки представительницы этих малочисленных этносов. Да, именно женщины, потому как мужчины у северян занимались только охотой, рыбалкой и оленеводством. Все остальное — от установки чума до изготовления одежды — их не касалось. Нганасаны гордятся тем, что первыми поселились на Таймыре и, весьма вероятно, являются родственниками американских индейцев. Теперь их всего 750 человек. Представители этого этноса не кочуют уже с середины 70-х годов прошлого века. «Олень ушел. Молодые забывают язык своих предков. Хорошо, что теперь не так, как в советские годы, когда нам, детям тундровиков, учившимся в интернатах, запрещали говорить на родном языке», — сетует нганасанка Светлана Аксенова. Массово сегодня сохраняют кочевой образ жизни только ненцы. «Да, есть те, кто купил квартиру в городе или поселке, но продолжает кочевать, — делится представительница этого этноса Анна Яроцкая. — А мы, осевшие здесь, регулярно ездим навещать родственников в тундру». Традиционные парки и обувь кочевников — это не маскарад, как может показаться со стороны. Анна с улыбкой вспоминает, как однажды поехала в тундру в современной одежде, созданной специально для экстремальных холодов. «Если бы меня там не переодели, замерзла бы точно», — улыбается Яроцкая, перечисляя знаменитые дорогие бренды, на которые лучше не полагаться. Из ее слов выходит, что ненцы остаются в тундре вовсе не из жажды экстрима и одной только любви к родному кочевому очагу, а потому, что научились достаточно неплохо зарабатывать оленеводством. Переселившиеся в квартиры северяне хранят веру в духов и в силу шаманов. Порой эта вера приобретает интересную форму. Так, созданная в 80-х годах из оленьей кожи картина «Шаман», хранящаяся в доме народного творчества, уже приобрела неформальный статус чудотворной иконы. Под ней можно обнаружить небольшую коробочку с разными подношениями от людей, просящих у этого шамана хорошей погоды и других жизненных благ. Здесь, среди прочего, оказался и шеврон моряка Северного флота. Однако излишней верности языческим традициям осевшие в городах таймырцы не хранят: создавая из оленьих рогов и бивней мамонта востребованные у туристов фигурки северян, они смело изображают их лица с глазами, ртом и носом, что прежде категорически запрещалось обитателям чумов. В Норильске, в отличие от Дудинки, чумы и олени на улицах — это экзотика. Оказалось, что до первого «Большого Аргиша», который провели в 2010 году, многие местные жители практически ничего не знали о коренных таймырцах и их обычаях. «Редко, помню, встретишь их в автобусе по дороге с работы, а как они там хозяйство в чумах ведут, даже не знал», — говорил один из норильчан после того, как осмотрел вместе с семьей чумы, построенные в центре города на время этнофестиваля . «Услышал, что там уху горячую наливают. Как не зайти?» — шутит гость фестиваля. Среди жителей города — русских, украинцев, азербайджанцев — много коренных, то есть живущих здесь с рождения. Они гордятся своим происхождением и тем, что могут дать фору южанам в охоте и рыбалке. «Ведь дач с огородами у нас нет, так что и досуг специфический, северный», — говорит еще один собеседник «Ленты.ру». Однако от возможности прокатить детей на оленях по перекрытому центральному Ленинскому проспекту даже самые суровые и гордые норильчане отказаться не могут. Фестиваль показал, что новые и старые северяне, при всех отличиях, в силу особенностей региона питаются в основном одинаково, то есть чаще всего рыбой и олениной. Приезжие оценили простоту приготовления строганины: выловил рыбу из-под льда, дал ей замерзнуть на воздухе, нарезал полосками — да и ешь. А коренные жители переняли манеру южан солить и перчить получившееся блюдо и подавать его с обильным количеством тонко нарезанного репчатого лука. Меньше всего различий — между детьми всех этносов. Маленьким мальчишкам и девчонкам одинаково интересно играть в чуме, кататься на оленях и собирать роботов из конструктора Lego. «Мы, современные номады, вдохновляемся от северных кочевников, — говорит художница Анна Толкачева из Нижнего Новгорода, представляя в норильской PolArt-резиденции снятый ее командой первый VR-фильм о жизни современных тундровиков. Анна тоже считает себя кочевницей, хоть и в общемировых масштабах. Забавный факт: надев VR-oчки, хорошо видишь и понимаешь, что, сидя в низких нартах с утра до вечера, вечные скитальцы по тундре вынуждены наблюдать в основном оленьи задницы. В этом, к слову, заключается одна из двух главных идей, лежащих в основе создания PolArt-резиденции: создание площадки для художественного эксперимента, пусть даже не всегда и не до конца уместного. Недаром резиденция разместилась в полуподвальном помещении и в отдалении от здания городского музея. Вторая же идея — в том, чтобы художники, получающие возможность бесплатно жить в этом месте и доступ к ресурсам площадки, стремились как-то взаимодействовать с городом и его жителями, привносили в жизнь таймырцев что-то новое, рассказывали о них всему миру. Рассказывали, к примеру, правду о том, что кочевники тоже могут заплутать в тундре, как обычные подмосковные грибники. Именно этому посвящена одна из историй, легших в основу сюжета фильма Анны Толкачевой. Весной прошлого года, накануне XXIX Всемирной зимней универсиады, был запущен проект Follow Up Siberia, в котором приняли участие тревел-блогеры из 53 стран мира, чьи работы разрушали досужие стереотипы о Сибири. Его продолжением стал конкурс FusionNow, победители которого — жители Португалии, Саудовской Аравии, Египта, Омана, Мексики, Великобритании, Киргизии и России — получили возможность посетить Таймыр. В конкурсе участвовали люди, которым хотелось не только почувствовать здешний колорит, но и создавать новые проекты совместно с жителями пока неизвестного для них края. «Я давно мечтала познакомиться с культурой северных народов и счастлива, что это удалось благодаря FusionNow, — рассказывает одна из финалисток проекта из Мексики Лили Карийо. — Мы встретились с этнодизайнерами из Норильска и Дудинки, узнали, как живут и творят местные люди». Лили была очень удивлена тем, как много общего в традиционной мексиканской культуре и культуре жителей Арктики. «Цвета, орнаменты, природные мотивы в творчестве... И еще меня очень впечатлила национальная музыка. Варган — это любовь с первого звука!» — добавила мексиканка. Абдулла Альджума из Саудовской Аравии был поражен самой северной мечетью мира и портом в Дудинке. Он увидел и промышленный и традиционный Таймыр, побывал на медном заводе и в нганасанском чуме. «Особенно интересной мне показалась местная еда, — рассказал Абдулла. — Холодная рыба с солью и перцем — это очень необычный для меня вкус, но он оказался классным. Спасибо FusionNow, что подарили мне возможность оказаться в таком волшебном месте». Многих иностранцев, конечно же, шокировала погода, как бы они ни готовились к морозам. «На улице было минус 30, и я не понимал, что происходит, — делится своими впечатлениями Анас Альдхиб из Омана. — Во второй день меня покорили представители коренных народов Севера и поездка на ледоколе. В третий день мы с командой фотографов FusionNow провели незабываемую прогулку по городу и сделали очень классные кадры с крыши здания». Альдхиб считает себя счастливчиком и надеется, что в будущем Русский Север увидят как можно больше людей со всего мира. А вот гость с далекого острова Пасхи Себастьен Паоа Агила, выступая с лекцией об организации туризма в Агентстве развития Норильска, сказал, что не нужно бездумно увеличивать туристический поток: «Необходимо опрашивать представителей местного и коренного населения о том, какое именно направление туризма их интересует и какое примерно количество гостей они способны принять». К слову, в Норильске уже давно поняли, что мороз, снег (до 11 тонн на одного жителя в год) и полярная ночь — это не недостатки, которые нужно прятать, а составляющие местного колорита, которых не нужно стесняться. Закрепило такое отношение вступление города в Ассоциацию мэров зимних городов мира в августе прошлого года. Лозунг этой организации — «Зима — наше богатство!» Появилась ассоциация в начале 80-х по инициативе властей японского города Саппоро, чтобы объединить усилия северных поселений, стремящихся не только выживать, но и создавать комфортные условия для жителей, туристов, идти навстречу будущему. Все встречи членов ассоциации вплоть до нынешнего года проводились только в Японии. И вот 2019 году представители мэрий городов Японии, Канады, Китая, Финляндии, Южной Кореи и Монголии решили собраться в Норильске — городе, где до сих пор все визиты иностранцев определенным образом регламентируются. Здесь они провели заседание Комитета по арктическому дизайну и обсудили программу следующей конференции, которая пройдет в финском городе Рованиеми. По словам директора Агентства развития Норильска Максима Миронова, города, входящие в эту ассоциацию, обмениваются креативными идеями о том, как наполнять суровую зиму позитивными эмоциями. Норильск уже взял на вооружение фестиваль подледной рыбалки. «Еще во многих городах очень развиты теплые общественные пространства, где люди могу встречаться и общаться в непогоду. Это очень перспективно. Подобную площадку мы планируем создать и у себя», — рассказал Миронов. Норильск и Дудинку, да и все остальные немногочисленные населенные пункты Таймыра разделяют бескрайние снежные пустыни, над которыми в ноябре часами поднимается и заходит ленивое солнце. Однако эти пустыни не такие безжизненные, как каменные пустыни Южного Израиля. Здесь сквозь снег пробивается кустарник, а там на сотни километров может не быть ни одного растения. Глобальное изменение климата неизбежно принесет перемены и на Таймыр. Пока неизвестно, какие. Перемены уже пришли в семьи кочевников. Если раньше тут было 10-12 детей на семью, то теперь в среднем не больше пяти. Второй демографический кризис не обошел и Таймыр. Однако на смену старым традициям приходят новые. Стены домов напротив норильского роддома полностью исписаны благодарственными надписями — «Спасибо за сына, любимая!» и так далее. Их не закрашивают. Входит в традицию и «Большой Аргиш». Вторым сердцем Крайнего Севера стали заводы, которые тоже меняются. Они теперь производят то, что нужно обществу будущего: запчасти для электрокаров, например. Эти огромные комбинаты учатся переваривать отходы своего существования, они поддерживают в людях — коренных и приезжих — уверенность в будущем и готовность к любым позитивным переменам.