Как украинцев в Вашингтоне за дверь выставили

Казалось бы, что еще нового можно узнать об июльской встрече украинской делегации с Джоном Болтоном в Вашингтоне, состоявшейся всего за 10 дней до парламентских выборов на Украине? Судя по выражению лиц участников мероприятия, первое знакомство и общение сторон проходило без сучка и задоринки. Но верить улыбкам на подобных снимках явно не стоит, пишет колумнист украинского еженедельника «2000» Константин Василькевич. Так он и есть – и первую ложку в бочку меда щедро забросил Курт Волкер, жестко раскритиковавший Александра Данилюка за неподготовленность к встрече с Джоном Болтоном и дефицит профессионализма, заявив – «это не уровень общения с советником президента США по национальной безопасности». А 8 ноября из показаний подполковника Александра Виндмана – главного эксперта Совета национальной безопасности США и выходца из нашей страны – стало известно и о том, что в ходе упомянутой встречи украинцев вообще выставили за дверь! Их попросили на выход, поскольку у представителей принимающей стороны возникли некие «разногласия». А если говорить без дипломатических экивоков, сотрудник Совета национальной безопасности США вступил в неприглядную перепалку с послом США в ЕС прямо на глазах у иностранной делегации. Яблоком раздора оказалась тема уместности или неуместности выполнения распоряжений… президента США! Вот она – демократия – в действии! Впрочем, читайте эти удивительные показания: «ВОПРОС: В своем вступительном слове вы упомянули состоявшуюся 10 июля встречу Александра Данилюка с послом Болтоном. Где проходила встреча? ВИНДМАН: В офисе посла Болтона. ВОПРОС: Кто присутствовал на встрече? ВИНДМАН: Посол Болтон и доктор Хилл. И еще… я точно не помню имени, поэтому не буду упоминать. Присутствовали так же, как вам известно, и главные действующие лица – послы Сондланд и Волкер, министр Перри, Александр Данилюк, Андрей Ермак… И, я полагаю – нет, это точно – присутствовал и старший советник Александра Данилюка – Алексей Семений. ВОПРОС: Какова была цель встречи? ВИНДМАН: Она задумывалась как ознакомительное общение посла Болтона с коллегой. Его ранг эквивалентен должности советника по национальной безопасности. Прежде всего, целью было налаживание взаимопонимания. При этом посол Болтон получил возможность лично оценить ключевых представителей команды Зеленского, а Александр Данилюк входил в их число. Он очень авторитетный технократ, отдавший несколько лет служению Украине. Болтон получил возможность самостоятельно оценить этих людей, понять, стоит ли налаживать дальнейшее сотрудничество, определиться с тем, вызывают ли они доверие. И только после этого, откровенно говоря, можно было приступать к разработке курса двустороннего сотрудничества. ВОПРОС: Как долго длилась встреча? ВИНДМАН: Приблизительно 35-40 минут. ВОПРОС: В своем вступительном слове вы отмечали – все шло хорошо до тех пор, пока украинцы не подняли тему встречи двух президентов. О чем именно говорили украинцы в этой связи? ВИНДМАН: На мой взгляд, важно отметить – на тот момент украинцы уже некоторое время пытались организовать встречу в Белом доме с президентом. Они опирались на слова президента во время телефонного разговора от 21 апреля – на его предложение о встрече с президентом Зеленским. Кроме того, как известно, было и письмо с предложением о встрече. Иными словами, украинцы пытались понять, когда именно можно провести это рандеву. С точки зрения украинцев – у них совершенно новый президент, и он не из политического истеблишмента. Он пытается, как вы понимаете, укрепить реноме и заручиться поддержкой ради воплощения в жизнь своей программы. Его программа предусматривает искоренение коррупции, а коррупция на Украине за несколько десятилетий действительно приобрела характер эпидемии. И ему предстояло, как вы понимаете, столкнуться с сопротивлением со стороны окопавшихся элит – политической элиты и олигархов. И для этого ему требовалась определенная поддержка. И в этом случае он особо нуждался в такой поддержке, поскольку 21 июля должны были состояться парламентские выборы. Его команда пыталась договориться о встрече, потенциально способной повысить его авторитет перед парламентскими выборами, а до них оставалось всего 11 дней. Но даже если бы им и не удалось провести встречу в эти дни (что маловероятно, учитывая крайне загруженный график президента – его встречи всегда планируются наперед), назначение даты даже на более поздний срок было бы для них чрезвычайно полезно. Вот они и пытались договориться о дате, чтобы он мог идти на парламентские выборы во всеоружии. Но, как оказалось, он в общем-то и не нуждался в этой поддержке, поскольку на выборах одержал сокрушительную победу благодаря популярности у населения. ВОПРОС: Что именно произошло после того, как украинцы подняли тему встречи президентов? Какой была ответная реакция? ВИНДМАН: До этого момента у нас шла очень содержательная беседа – можно сказать, мы обсуждали, что именно необходимо для работы с Украиной. Обсуждались украинские предложения по более предметному сотрудничеству. Как только украинцы подняли вопрос встречи и попытались определиться с датой, посол Сондланд в ответ предложил обсудить то, что необходимо выполнить для проведения встречи и упомянул о расследованиях. После этого посол Болтон чрезвычайно оперативно свернул встречу – в приятной и профессиональной манере – и сказал – «рады были встрече с вами, надеемся на дальнейшее сотрудничество». И мы все же сделали совместное фото, чтобы поднять моральный дух украинцев. Снятое перед Белым домом фото вышло удачным, и его потом даже опубликовали. Вот так завершилась та встреча. ВОПРОС: Находились ли украинские чиновники в офисе в тот момент, когда посол Сондланд начал говорить о необходимости проведения расследования ради назначения даты встречи? ВИНДМАН: Да, они изначально находились в помещении. По-моему, как только стало ясно, что между присутствовавшими в зале американскими чиновниками возникли определенные разногласия, посол Сондланд попросил украинцев выйти из зала. ВОПРОС: О каком именно разногласии идет речь? ВИНДМАН: Я, как представитель Совета национальной безопасности, посчитал это неуместным, поскольку мы не можем быть вовлечены в подобные расследования. ВОПРОС: Вы сказали об этом послу Сондланду? ВИНДМАН: Да, сказал. ВОПРОС: Кто-нибудь еще – кроме посла Сондланда – принимал участие в дискуссии по поводу расследований? ВИНДМАН: В зале находились и другие люди. Вы хотите знать, принимали ли они участие в дискуссии? ВОПРОС: Говорили ли они что-либо? ВИНДМАН: Говорили ли? Насколько я помню, в тот момент они главным образом слушали. Это была дискомфортная беседа, потому присутствовавшие просто прислушивались к тому, о чем шла речь. ВОПРОС: Что сказал посол Сондланд в ответ на ваши слова о неуместности? ВИНДМАН: По-моему, в этот момент он начал сбавлять обороты в своих требованиях. Сначала, насколько я помню, он отметил, что лишь передает разговор с руководителем аппарата президента. А затем я сказал (точнее, пояснил ему), что я не политик, и, откровенно говоря, не имею представления о том, как ведутся подобные дела, но не считаю это уместным. И, по-моему, он прекратил оказывать давление. Примерно в этот момент с совещания с послом Болтоном вернулась доктор Хилл. ВОПРОС: Почему вы сочли его слова неуместными? ВИНДМАН: Я посчитал неуместным призыв к проведению расследования – обращенный к другому государству призыв о расследовании деятельности гражданина США. Я прожил определенное время в той части земного шара. У меня есть представление, как там работает система правосудия – она руководствуется вовсе не законом. Все могло быть заранее задумано ради достижения некоей цели. И тогда я подумал – если они посчитают, что такая просьба соответствует их национальным интересам в сфере безопасности и все может сойти им с рук (я говорю сейчас не об украинцах, а о всех других государствах в целом) – и это в стране, пребывающей в состоянии войны – то вряд ли они будут проявлять особую щепетильность в вопросах внутренней политики другого государства. Они просто пойдут на всё ради защиты и продвижения собственных национальных интересов в сфере безопасности. И если бы они решились на это, то потенциально могли бы подыграть, и о честном расследовании уже не пришлось бы говорить, а его результаты могли бы – при необходимости – оказаться сомнительными или, может быть, даже сфабрикованными. Знаете, в то время меня посещали мысли подобного рода. ВОПРОС: Что сказала доктор Хилл после возвращения? ВИНДМАН: Я перехватил ее ненадолго – буквально на 5 или 10 секунд, чтобы пояснить, в чем суть состоявшегося у нас разговора. А она только что вернулась из офиса посла Болтона, и, знаете, была раздражена. В итоге она поддержала уже изложенную мной позицию о неприемлемости подобных действий с точки зрения Совета национальной безопасности, и сообщила, что этот вопрос никак не связан с национальной безопасностью, и СНБ не намерен участвовать в нем. ВОПРОС: Что же произошло потом? ВИНДМАН: Мы все достаточно быстро расстались. Поскольку я заводил украинцев к нам, я же вывел их из здания – через пропускной пункт – и попрощался с ними. Знаете, я до этого уже пару раз виделся с господином Данилюком, а потому мы обменялись любезностями и фразами о том, что с нетерпением ожидаем будущего сотрудничества. ВОПРОС: Находились ли украинцы в зале в то время, когда вы отчитывали посла Сондланда? ВИНДМАН: Я бы, пожалуй, не стал характеризовать это глаголом «отчитывать»: он, знаете ли, посол… ВОПРОС: Когда вы выразили свою обеспокоенность… ВИНДМАН: Если позволите, замечу, что эти слова звучат точнее. Да, я выразил обеспокоенность. И украинцы в это время находились там – по крайней мере, некоторое время. Но, насколько я помню, когда возникло разногласие между СНБ и послом Сондландом, их достаточно быстро попросили выйти. Да, они слышали – возможно – они слышали часть разговора, но я не могу с уверенностью сказать, какую именно часть. ВОПРОС: Находился ли в тот момент в комнате для переговоров посол Волкер? ВИНДМАН: Да, находился. ВОПРОС: Говорил ли он что-либо? ВИНДМАН: Нет, я не припоминаю, чтобы он много говорил. ВОПРОС: Не вызвали ли у него удивления слова посла Сондланда? ВИНДМАН: Не могу утверждать – я не уделил этому должного внимания. Как мне кажется, он однозначно был удивлен выражением обеспокоенности и самим фактом нашей беседы в таком ключе. Впрочем, точно вспомнить я не могу…»