Какую погоду заказывает Эрмитаж? В музее идут за климатом, а не против него

Как известно, важней всего - погода в доме. Для климатологов Эрмитажа это не только строчка из популярной песни, но и своего рода руководство к действию. Ведь в их доме - главной российской музейной сокровищнице - даже колебания температуры и влажности воздуха, чрезмерная освещенность, могут привести к серьезным проблемам. Чтобы их не возникало, здесь создана специальная служба - лаборатория климатического контроля. Возглавляет ее уже десять лет Татьяна Большакова. А общий стаж ее работы здесь сорок лет! Воздух, печи и вода «В чем основная задача нашей лаборатории? Обеспечение сохранности коллекции, - говорит Татьяна Федоровна. - Что очень непросто, учитывая количество залов, специфику экспонатов и множество факторов, влияющих на их сохранность». Экспонаты - произведения искусства мирового значения - очень разные. Одни из ткани, другие из бумаги, третьи из мрамора, кости, драгоценных металлов... Отсюда и разные требования. Дополнительный немаловажный «фактор риска» - посетители. Пыль, шум, вибрация, сопутствующие их пребыванию в Эрмитаже, - причина ежедневного беспокойства специалистов. Для самих же гостей музея важен комфорт. В частности, температура воздуха в залах, при которой не было бы душно или, наоборот, слишком свежо. Она, в свою очередь, может не совпадать с требуемой для выставленных на всеобщее обозрение ценных предметов. Так же и с влажностью. «Одна из наиболее острых проблем в нашем музее связана с низкой относительной влажностью воздуха, - объясняет Татьяна Федоровна. - При том, что в Петербурге дожди - довольно частое явление. Не зря его в народе называют «мокрым городом». Особенно это ощутимо, когда в залах включают искусственное отопление. Влажность в помещениях понижается, что опасно для гигроскопических материалов. То есть тех, что могут и поглощать влагу, и отдавать ее». А это практически все музейные экспонаты, кроме скульптуры, фарфора, металла. Как выходим из положения? Чтобы повысить влажность в помещении, надо либо добавлять в воздух влагу, либо снижать температуру, примерно до +14 °С. «Но тогда посетители разбегутся - кому захочется мерзнуть!», - замечаю я. «Верно. Да и персонал вряд ли будет доволен. Поэтому в основных зданиях музейного комплекса, включая Главный штаб, работает центральная система кондиционирования воздуха, помогающая поддерживать определенную температуру и влажность. В Зимнем дворце и тех эрмитажных залах, где современные устройства установить не представляется возможным (не по финансовым причинам, а из-за того, что старые помещения очень трудно для этого приспособить), мы используем каналы воздухоотопительной системы». Были когда-то в Зимнем и печи. Они вошли в историю как «амосовские» - по имени их изобретателя, талантливого инженера, генерала Николая Амосова. Появились во дворце после страшного пожара 1837 года. Состояли из топки и воздушной камеры. Воздух, попадая в них с улицы, нагревался и, поднимаясь в помещения по специальным жаровым каналам, проложенным в стенах, обогревал их. В старину одна такая конструкция могла заменить тридцать каминов. До нашего времени сами печи не сохранились. А вот их каналы служат и сейчас - для обогрева и вентиляции части экспозиционных помещений. Сам принцип отопления Зимнего дворца остается прежним - воздушным. Только оборудование используется, конечно, новое: в вентиляционной камере воздух греется от горячей воды, специальным образом фильтруется и увлажняется, после чего подается в залы. Используются в музее и современные портативные установки. Чаще всего на временных выставках. К ним у организаторов, как правило, особые требования. Когда несколько лет назад в Эрмитаже экспонировалась коллекция живописи из испанского «Прадо», его специалисты настаивали, чтобы влажность в залах была не ниже 35%. Можно сказать, пожалели - не стали требовать 50%, что при питерском климате обеспечить довольно сложно. Стены здания активно поглощают влагу, на окнах появляется конденсат, все это уходит на чердак, где при высокой влажности может даже случиться потоп. Словом, пришлось воспользоваться портативными увлажнителями. Зал, где проходила та выставка, был большим - порядка 15 000 кв. м. Потребовалось около двух десятков приборов. Каждому нужна была ежедневная заливка. А поскольку стояли морозы, воды уходило немало - до полтонны в день. Да будет свет? Еще одна насущная забота специалистов лаборатории - специальные климатические витрины. Они активно использовались при экспозиции старинных икон из Синайского монастыря (Египет) и были выставлены в алтарной части Большого собора Зимнего дворца. Предварительно монахи монастыря потребовали обеспечить для них привычную «погоду». То есть в данном случае сухую. Для любого исторического экспоната резкое изменение условий пребывания - огромный стресс. Специалисты Эрмитажа заказали витрины с адсорбирующим материалом (наподобие того, что кладут в коробку с обычной обувью) - он помещается внизу герметичной витрины. Все, что требуется, - своевременно менять его на влажный или сухой, в зависимости от показаний приборов. «Монахи были очень довольны, - улыбается собеседница. - Метод адсорбирования, действительно, очень хорош практически для всех экспонатов. И не только на временных, но и постоянных экспозициях. Помогает, как говорят у нас, «идти за климатом, а не против него». А для выставки, посвященной археологическим находкам Пазырыкского комплекса (Алтай), в Эрмитаже создали отдельный климат-комплекс, смонтированный в подвале под тем залом, где экспонировались артефакты. Там установили механические стабилизационные машины и осветительный блок. Плюс в самом зале - витрины, в которые подается уже «правильный» воздух. Под контролем специалистов и освещенность в залах. Чем меньше света, тем лучше для экспонатов. Он считается их главным врагом. Хотя, с другой стороны, и необходим - иначе что же мы увидим? В течение дня показатели естественного освещения постоянно меняются. Для поддержания требуемых норм используются маркизы и шторы. А также искусственное освещение. Для защиты от ультрафиолета все окна в залах обрабатываются специальной пленкой. Норма для освещения живописи - 200 люкс, ткани и графики - 50 люкс. Самой проблемной в этом смысле считается южная и юго-западная стороны музейного комплекса. Летом там обычно освещенность превышена, зимой недостаточна. Не меньше внимания требует и проблема загрязнения. Речь не только о пыли, как многие, наверное, думают. Не крупной, что поднимается при ходьбе, оседает и оперативно очищается сотрудниками. А о той, которая не видна глазу и постоянно летает в воздухе. Есть и газовые загрязнения. Они удаляются специально разработанными фильтрами. Их главный источник - Дворцовая набережная с ее активным автомобильным движением. Самописец в изгнании Раньше сотрудники климатической лаборатории - а их пятеро, включая Татьяну Большакову, - отслеживали «погоду» в своем музее, что называется, вручную. Практически весь рабочий день уходил у них на то, чтобы обойти залы, проверить оборудование, снять показания датчиков. Один волосяной самописец - гигрометр - чего стоил! Для его обслуживания, довольно непростого, был необходим специальный работник. Сейчас все иначе. На смену самописцам пришли современные технологии. Эрмитажные климатологи начали осваивать их в числе первых. Нынешняя, разработанная ими система мониторинга температурных, влажностных, световых и прочих условий в музейных залах - одна из самых совершенных в мире. Хотя, заглянув в саму лабораторию, этого не скажешь. В ней лишь находятся компьютеры на рабочих столах сотрудников. Вся необходимая аппаратура расположена в непосредственной близости от экспонатов, оставаясь при этом невидимой посетителям благодаря грамотному камуфляжу. И исторические интерьеры не потревожены, и никакого соблазна для особо любознательных «посмотреть, потрогать, нажать». Работа всех систем отслеживается специалистами в режиме online. В том числе в филиалах Эрмитажа - Выборге и Амстердаме. «За то время, что я здесь работаю, ни разу ничего экстраординарного не случалось, - говорит Татьяна Федоровна. - Небольшие неполадки в работе той или иной климатической системы у коллег из филиалов происходили. Но они тут же связывались с нами, советовались и оперативно устраняли «заминки». Мы с ними регулярно общаемся. Как, собственно, и с коллегами из других стран. Обмениваемся опытом. Приятно, что их общая оценка работы нашей лаборатории уже много лет не опускается ниже «отличной».