Gazeta Wyborcza (Польша): войне конец?

На востоке Украины с момента подписания так называемой формулы Штайнмайера произошло уже несколько сотен случаев нарушения режима прекращения огня. 600 тысяч украинцев живут сейчас, спустя пять лет после начала войны, рядом с линией фронта и мало кто из них верит в то, что война скоро закончится. «Все будет хорошо», — гласит надпись на автобусе, курсирующем вдоль минного поля в Авдеевке. «Если наконец перестанут стрелять, может, и будет», — смеется 40-летний таксист Сергей, с которым я въезжаю в город. Лежащую в 20 километрах к северу от Донецка Авдеевку контролирует украинская армия, но позиции пророссийских сепаратистов находятся всего в трех километрах. В последнее время снаряды редко долетают до жилых домов, но выбитые окна, дыры в стенах и поврежденные крыши напоминают, что война рядом. «Днем спокойно, потому что ездят наблюдатели ОБСЕ, но на ночь я продолжаю спускаться в подвал», — говорит мой водитель, который живет в прилегающей к линии фронта старой части города. В пятикилометровой зоне у растянувшейся на 427 километров линии фронта живет 600 тысяч человек. Хотя Киев согласился на «формулу Штайнмайера», которая предполагает проведение выборов на занятых сепаратистами территориях и наделение региона особым статусом, столкновения продолжаются. Только в сентябре погибли 13 украинских военных. «Президент Зеленский обещал избирателям закончить войну и прекратить убийства, — говорит директор Агентства развития Приазовья Константин Батозский. — Кремль хочет навязать свои условия, которые позволят ему сохранить контроль над Донбассом и влиять на ситуацию во всей стране». Тысячи уничтоженных домов Двое мужчин с ведерком цемента ремонтируют дом на Молодежной улице. На фоне восьмиэтажного полуразрушенного здания они кажутся муравьями. «Жители пытаются действовать самостоятельно, на власти рассчитывать не приходится», — рассказывает Дарья Польдяева из местной организации «Евромолод», показывая мне Авдеевку. 22-летняя девушка недавно вернулась из Варшавы. До того, как началась война, в городе жило около 40 тысяч человек. Сейчас население сократилось вдвое. «Остались пенсионеры, люди, которым некуда было уезжать, и сотрудники продолжающего работать несмотря на обстрелы крупнейшего в стране коксохимического завода (он принадлежит самому богатому украинцу — Ринату Ахметову)», — объясняет Польдяева. По данным Управления Верховного комиссара ООН по правам человека, с 2014 года по обе стороны фронта было разрушено более 50 тысяч жилых задний. В июле украинские власти обещали начать выплату компенсаций их владельцам. «Речь идет о суммах до 300 тысяч гривен (786 тысяч рублей, — прим. пер), — объясняет юрист Украинского Хельсинского союза по правам человека Евгений Чекарев, сам приехавший из Донецка. — На постройку нового дома этих денег не хватит, но на ремонт уже да. Проблема в том, что обязательных к исполнению решений до сих пор не появилось». Деньги есть только у военных На тротуаре вдоль одной из центральных улиц города пенсионеры пытаются продавать книги, одежду, предметы интерьера, а также выращенные на приусадебных участках овощи и фрукты. Продавцов здесь больше, чем покупателей. «В день мне удается заработать 60 гривен (156 рублей, — прим. пер.), этого не хватает даже на оплату счетов», — говорит Светлана, у которой я покупаю виноград. Женщине 45 лет, но выглядит она гораздо старше, до войны она работала в магазине в Донецке, куда городской автобус из Авдеевки ходил каждые 15 минут. Жители районов, находящихся поблизости от фронта, не могут рассчитывать на помощь государства. 500 гривен (1 300 рублей, — прим.пер.) в месяц или 1 тысяча для детей и пенсионеров выплачивают только переселенцам. Такой статус имеют на Украине 1,5 миллиона человек, которые были вынуждены из-за военных действий покинуть свои дома. «У нас в Авдеевке дома есть, руководство не интересует, что они порой стоят без крыши», — иронизирует Дарья Польдяева. В самом сложном положении оказались пожилые, одинокие люди и инвалиды. «Когда еще была жива моя мама, у нас хотя бы была ее пенсия, — вспоминает Светлана. — Два года назад во время обстрела у мамы случился сердечный приступ. Я осталась одна без средств к существованию. Деньги здесь есть только у военных, — женщина замолкает. — Я начала ездить на их посты, они там одни, у них есть свои потребности… Многие так делают. Что нам еще остается, умереть с голоду?» Реабилитацией мы не занимаемся В авдеевской больнице осталось 40 из 80 докторов. «Нам пришлось закрыть педиатрическое, родильное и инфекционное отделение, — перечисляет ее директор Виталий Сытник. — Нам не хватает персонала для выездных бригад, а реабилитацией, которая необходима жертвам войны, мы вообще не занимаемся». Из Авдеевки сложно уехать без машины. В соседнюю Константиновку ходит всего два (чаще всего переполненных) автобуса в день. «Люди, которые раньше лечились в Донецке, сейчас приходят сюда, а нам приходится отправлять их в другие более отдаленные города», — рассказывает Сытник. По оценкам ООН, несмотря на помощь таких организаций, как Красный крест или «Врачи без границ», примерно 40% жителей прифронтовой зоны имеют ограниченный доступ к медицинской помощи. «Становится все больше инфарктов, покушений на самоубийство, разных психологических расстройств, — рассказывает директор больницы. — Люди не выдерживают жизни в таких условиях». Смерть в очереди Люди, которые въезжают из непризнанных республик на подконтрольные Киеву территории, ждут летом при 40-градусной жаре и зимой на морозе. «Границу закрывают в 18.30, если кто-то не успевает ее пересечь, приходится кочевать до утра», — говорит пожилая женщина с костылями, которая стоит в очереди в банк в Валновахе — городе на юге Донецкой области. Линию фронта можно пересечь только в пяти местах, каждый день это делают больше 30 тысяч человек. Самое большое оживление царит с 15 до 25 числа. «Пенсионеры едут за пенсией, потому что на оккупированных территориях получить ее они не могут», — говорит Евгений Чекарев. Более 700 тысяч пенсионеров, живущих в находящихся под контролем сепаратистов районах, раз в 60 дней должны лично появиться в банке. «Иначе их лишат пенсии. Если кто-то не может приехать, потому что уже не ходит, он просто ничего не получит», — рассказывает старушка. В 2019 году, по данным неправительственных организаций, на пропускных пунктах умерли 35 человек. «Причина смерти — это в основном инфаркты и инсульты», — отмечает Чекарев. Русский как иностранный «Я разговариваю с дочерью по-русски, а в школе ее учат только украинскому, — рассказывает Ирина — элегантная уроженка Донецка, которая согласилась подвезти меня из Мариуполя в Славянск. — Дочери 11 лет, она еще не знает хорошо ни одного языка, а русский им не преподают даже как иностранный». Подписанный в мае президентом Порошенко закон о языке выдавил русский из общественного пространства. «Вместо того, чтобы бороться с коррупцией или пытаться урегулировать конфликт, они делят нас на хороших и плохих украинцев. Такие изменения нужно внедрять постепенно», — говорит Ирина. Акция "Выбор Донбасса" в ДонецкеРусский можно сейчас использовать только в частных разговорах или при отправлении религиозных обрядов. «Мои родители не владеют украинским, и никто их на этой почве не преследует, — спорит Константин Батозский. — О переходе на украинский говорили все последние 25 лет, но без соответствующих реформ он был бы невозможен». В машине Ирины играет русский шансон, мы слушаем популярную в регионе донецкую радиостанцию. Музыка прерывается новостным выпуском. Главная новость — это успехи, которых добилось руководство ДНР на саммите в Минске. Ирина выключает приемник. «Мы говорим на русском, но это не значит, что мы поддерживаем Россию», — подчеркивает она. У Киева нет концепции в отношении Донбасса «Друзья не приезжают в гости на танках», — говорит Ольга Соколовская, пенсионерка из Славянска, которая вместе с другими женщинами занимается в местной библиотеке изготовлением маскировочных сеток для армии. В находящемся в 80 километрах от фронта Славянске уже не видно следов войны, которая затронула его в 2014 году. В городе много переселенцев из сепаратистских республик. «Мы с женой купили квартиру в Донецке за 60 тысяч долларов, — рассказывает 30-летний программист Александр, приютивший меня в Славянске. — Продать нам ее пришлось за 10 тысяч, потому что сепаратисты хотели ее просто отобрать». Основу фонда в библиотеке до сих пор составляют книги на русском. «Сейчас это иностранная литература», — смеется Соколовская, которая сама пользуется русским языком. Она отмечает, что большинство жителей Славянска занимают пассивную позицию. «Раньше они бездумно кричали „Россия", а теперь увидели, что жизнь в музее советской эпохи бесперспективна». На последних парламентских выборах в Донецкой области, которые проводились только на подконтрольных Киеву территориях, победу одержала пророссийская «Оппозиционная платформа — За жизнь». «Это протест против политики Киева, у которого нет концепции в отношении Донбасса, — полагает Батозский. — Представители других партий редко посещают восток страны, они отдали его олигархам взамен за лояльность». Неважно, кто будет у власти, лишь бы дали жить «Никаких выборов в Донбассе под дулом пулеметов не будет», — заверил после подписания формулы Штайнмайера президент Зеленский. Документ предусматривает получение сепаратистскими республиками временного особого статуса и сохранение его в случае, если выборы признают демократическими. «Это нереально, — убежден Константин Батозский. — Нет ни списка избирателей, ни условий для проведения честной избирательной кампании». Новое соглашение подразумевает также разведение войск на линии разграничения в Петровском и Золотом. «Возможно также урегулирование вопроса выплаты пенсий и въезда на территорию республик, — говорит Батозский. — На окончательное урегулирование конфликта шансов нет, поскольку слишком большие уступки спровоцируют новый майдан». В Киеве уже начались протестные акции против «капитуляции», а жители Авдеевки, вне зависимости от своих взглядов, встретили новость о соглашении равнодушно. «Они дважды договаривались в Минске о прекращении огня, а потом все равно стреляли, — говорит Сергей. — Честно говоря, мне все равно, кто будет у власти, лишь бы нам дали жить». С начала войны на Украине погибли уже 13 тысяч человек. «Если мы сейчас уступим России, то зачем были все эти жертвы?» — задается вопросом Дарья.