Разрыв всех экономических связей: как Россия пережила блокаду, объявленную 100 лет назад

Не просто санкции, а нечто большее: запрет на продажу товаров первой необходимости, включая медикаменты, в воюющую страну. В октябре 1919 года клуб победителей в Первой мировой — Верховный совет Антанты — призвал страны остального мира поставить торговые ограничения против Советской России на максимум. Западные державы стремились додавить советскую власть при помощи глобального бойкота. Однако через полгода попытку признали неудачной, а блокада была снята. Торговый "железный занавес" Введению широких международных санкций против России предшествовали неудачные боевые действия на фронтах Первой мировой. После 1914 года внешнюю торговлю нашей стране приходилось вести почти исключительно в обход суши. Поставка товаров из-за рубежа зависела от согласия морских держав. После Октябрьской революции отношения с ними накалились. Правительство Ленина отказалось платить по царским долгам. В ответ Великобритания, США, Франция, Япония ввели запрет на торговлю с советскими портами. Недовольство мировых держав большевиками переросло в конфликт уже весной-летом 1918 года одновременно с началом российской Гражданской войны. Вашингтон, Лондон, Париж и Токио вмешались в нее силой, встав на сторону противников коммунистов. При этом официально конфликта между Москвой и государствами Антанты не было: правительство большевиков просто не признавалось. В октябре 1919 года Антанта попробовала подключить к блокаде советской власти весь мир: обратилась к Нидерландам, странам Прибалтики, Скандинавии, Латинской Америки с призывом присоединиться к бойкоту. За ужесточение уже имевшихся санкций больше других выступала Франция. С подачи ее премьер-министра Жоржа Клемансо над Советской Россией нависла угроза абсолютной изоляции. Деньги врозь Однако сплотить ряды сторонникам санкций не удалось. "В октябре 1919-го уже обозначилась разница в подходах между западными державами. Позиция Великобритании и США была в основном прагматической. Их возмущала неуплата царских долгов и национализация собственности иностранных предпринимателей. У Парижа подход был иной: геополитический. Жорж Клемансо использовал выражение "железный занавес". Франция активно налаживала связи со странами Восточной и Северной Европы, расположенными у российских границ, и стремилась вовлечь их в блокаду. Особые надежды возлагались на Финляндию из-за ее близости к Петрограду", — рассказал в разговоре с ТАСС профессор МПГУ, специалист по Гражданской войне Василий Цветков. Геополитические интересы Парижа не принимал в расчет Лондон. Поэтому, когда Германия отказалась присоединяться к блокаде, давление на нее оказывала только Франция. Этих усилий оказалось недостаточно: бойкотировать выгодный восточный рынок в немецкой столице отказались. Париж обещал ответные меры, однако добиться уступок так и не сумел. Время работало на большевиков: последовали поражения белых в Гражданской войне, полностью изменившие политический расклад. В новых условиях единый фронт против Москвы оказался невозможен. Первой на сближение пошла Эстония. В начале февраля 1920 года Москва и Таллин объявили о взаимном признании. В условиях, когда за изоляцию Советской России больше не выступал весь Запад, концепция исключения ее из международного рынка теряла свой смысл. Куда подевалось масло? К снятию санкций против России мировые державы подталкивала не только внешнеполитическая логика, но и сильное давление внутренней оппозиции. Для воздействия на правительства Великобритании и Франции советская власть охотно использовала местные коммунистические партии. Те обращались напрямую к рабочим, имевшим в снятии блокады свой интерес. Бойкот России означал потерю внушительного рынка и сокращение производства. У пролетариев, опасавшихся увольнений, были все основания связывать свои трудности с санкциями. Документы 1919 года отразили просоветские настроения. "Британский флот блокирует саму нашу страну, Великобританию, и делает это чрезвычайно успешно, — говорится в одной из прокламаций 1919 года, подписанной британскими левыми. — Рынок России, имеющий почти неограниченную вместимость, отрезан от наших товаров. Одних только естественных потребностей этого государства достаточно, чтобы принять всю нашу текстильную и машинную продукцию, произведенную за очень значительный срок". Другой аргумент — дороговизна товаров, вызванная блокадой, — воздействовал не меньше. Как стали утверждать левые, рост цен в 1919 году объяснялся исключением российской продукции из товарообмена. Без дешевых аграрных товаров, к которым в Великобритании привыкли, бедным и части среднего класса пришлось затягивать пояса. "Каждый рабочий, или уж по крайней мере его жена, чувствует на себе, что цены постоянно растут. Но им стоит помнить, что до 1914 года Россия поставляла в Британию значительную часть продуктов, без которых нельзя обойтись: зерно, яйца, масло, сахар, лен. Они бы и сейчас были у нас на столе, если бы не блокада, которую нужно немедленно снимать!" — передает голос улицы одна из листовок, написанная в 1919 году. Не надо ваших денег В январе 1920 года страны Антанты приняли решение отказаться от бойкота. Однако признания большевистского правительства не последовало. Де-факто западные державы перешли от использования одних ограничений к другим, более мягким. Для Советской России корректировка санкционного курса стала облегчением. Возобновились прерванные блокадой поставки лекарств из Великобритании, и удалось пополнить семенной фонд. На фоне разразившегося голода эти перемены произошли как нельзя вовремя. Однако избавиться от призрака санкций и в новых условиях не удалось. Торговые правила, установившиеся после бойкота, не предполагали равного обмена. Можно провести связь между ними и трагедией голода 1930-х, считает публицист и историк Николай Стариков. "В 1920-е Запад объявил СССР "золотую блокаду": отказался обменивать на этот естественный эквивалент свои технологии и товары. Мировые столицы настаивали на необычном бартере: соглашались брать в обмен только лес, нефть и зерно. Так поступали, чтобы лишить СССР стимулов к индустриализации. Однако потом и от леса, и от нефти отказались. Принимали только зерно. Необходимость расплачиваться во внешнеэкономических расчетах с Западом только этим продуктом имела трагические последствия: по сути, стала фактором возникновения голода", — замечает Стариков. Игорь Гашков