От Баха до техно: главная виолончелистка музыкального авангарда выступает в Москве
В Москве 5 октября состоится второй вечер серии концертов «Ткани». Среди выступающих на нем музыкантов особое место занимает Люси Рейлтон, лондонская виолончелистка, лишь год назад выпустившая первый сольный альбом, но за плечами которой — чуть более десятка лет исполнения и кураторства новой музыки. Корреспондент «Ленты.ру» Олег Соболев поговорил с Рейлтон. Paradise 94, вышедший в прошлом году сольный альбом Люси Рейлтон, похож на отлитую в звуке причудливую скульптуру из разных, часто не самых очевидных, материалов. Вообще, лейбл Modern Love, на котором пластинка и вышла, в принципе специализируется в музыке, труднохарактеризуемой жанровыми ярлыками, в большинстве случаев — электронной. У Рейлтон многочисленные влияния из истории этой самой электронной музыки заметны при первом же прослушивании: Paradise 94 иногда разливается раскатами аналогового шума, порой — чередует немного наивные ритмические паттерны, напоминающие о минималистской синтезаторной музыке 70-х, с жестким шумом. Часто треки на этой пластинке заходят чуть-чуть на территорию техно: не такого, чтобы подходило для танца, но такого, чтобы хотелось растворится в его поломанном звучании. Но отличительной деталью музыки Рейлтон на ее сольном альбоме является виолончель, благодаря которой музыкантка управляет логикой и формой своих композиций. «Оба моих старших брата в детстве играли на виолончели», — рассказывает Рейлтон. — «Когда мне стукнуло шесть лет, я стала просто одержима идеей играть, как они. Мне хотелось быть лучшей виолончелисткой в семье, поэтому приходилось усердно работать, чтобы нагнать братьев. Но в итоге они бросили играть, а я продолжила — и мне повезло серьезно изучить мой инструмент. Для меня виолончель — источник крайне разносторонних звуков. Им я делаю наброски идей, вокруг которых затем строю свою музыку. Это мой голос, это нечто родное». Ярче всего талант Рейлтон как виолончелистки на Paradise 94 раскрывает последний трек Fortified Up. Рейлтон — инструменталистка, которая предпочитает нарочитой виртуозности точечное использование своей техники для создания колоритного звучания: Fortified Up почти полностью состоит из одного-единственного повторяющегося глиссандо, отзвуки которого переплетаются в замысловатые узоры, покоряющие своей как будто иллюзорностью, мудрой искусственностью, в которой звук будто заходит за границу своей собственной реальности. Выпускница лондонской Королевской академии музыки, Рейлтон с самого начала своей исполнительской карьеры шла словно наперекор ожиданиям, которые сваливаются на обладательницу подобного образования. Заметное по ее сольному творчеству безукоризненное знание виолончели наверняка обеспечило бы ей успех в деле исполнения классического репертуара — но она сосредоточилась на репертуаре современном. Помимо прочего в ее резюме значится и опыт интерпретаций сочинений таинственного итальянского композитора Джачинто Шельси, и участие в записи саундтрека Мики Леви к картине Пабло Ларраина «Джеки» — саундтрека, который в зависимости от контекста можно вполне воспринять как грандиозную самостоятельную работу в области академической музыки, — и, скажем, хрустальной хрупкости исполнение вещи Фила Ниблока HARM, засвидетельствовать которое можно на Youtube. На Paradise 94 Рейлтон тоже обращается к академической музыке — но, что любопытно, к музыке совсем не новой. Ее трек For J.R. — фактически своеобразный ремикс одной из органных прелюдий Иоганна Себастьяна Баха. Говоря о таком выборе материала, Рейлтон, ровно как и рассказывая о первой влюбленности к музыке, обращается к семейному опыту: «Я чувствую особую связь со звуком органа и, в особенности, с сочинениями Баха — потому что мне на всю жизнь запомнилось, как мой отец исполнял их в церкви и на концертах. Для меня как для музыканта он сделал больше всего в мире. [For J.R.] посвящен именно моему отцу. Я благодарна музыке за то, что она может дать чувство соприкосновения с людьми, которые уже не с нами». Рейлтон как музыкантка чувствует себя комфортно не только в контексте исполнения академической музыки. Так, у нее за плечами — сотрудничество с такими разными и далекими от мира академавангарда личностями, как философ шумовой музыки Расселл Хасуэлл или пионер музыки электронной Питер Зиновьефф. Эти — и другие подобные — коллаборации отчасти объясняют эстетическую направленность большей части ее сольного альбома, на котором звуки, вроде бы интуитивно понятные каждому, превращаются в загадочные колебания, о природе которых просто невозможно догадаться. Ровно такой же подход — сочетание «старого» и «нового», «классического» и «авангардного», «академического» и «свободного» — Рейлтон продвигала в своей карьере промоутерки и кураторки, которая длилась одиннадцать лет и закончилась только в этом году. До Paradise 94 композиторка была известна главным образом как основатель серии концертов в лондонском Cafe OTO под названием Kammer Klang и Лондонского фестиваля современной музыки. Обе эти затеи объединяла любовь самой Рейлтон и ее со-кураторов к сталкиванию лбами многочисленных музыкальных традиций. Так, на афише Лондонского фестиваля музыки значились как люди из мира самостийной электронной музыки, так и пионеры применения синтезаторов в контексте музыки академической. О своем опыте устроительства концертов Рейлтон говорит подчеркнуто скромно, но одновременно и зная себе цену: «Мне очень повезло: я по своей природе оказалась тем промоутеркой, кто может устраивать исполнения только той музыки, которая мне была глубоко небезразлична. Поэтому случаев, когда у нас выходили плохие концерты, за одиннадцать лет существования той же Kammer Klang было крайне мало. Я постоянно поражалась собственному энтузиазму насчет людей и сочинений, которые мы представляли в рамках серии». Многогранность измерений, в которых существует музыка Рейлтон, и ее степень вхождения в совершенно разные фазы музыкального процесса, очевидно не позволяет ей самой утверждать, что в своей работе она может нащупать определенную зону комфорта. «Как музыкантке мне всегда немного неудобно. Я работала в настолько разных контекстах, что невозможно определить, где я, что и для кого. На меня иногда находят мысли, что я не должна выступать со своей музыкой в клубе, или что какие-то исполнения определенных сочинений, в которых я участвую, не подходят для филармонических залов. Но я гоню от себя такие мысли — и предпочитаю думать о том, что я делаю, как о бесконечном процессе проб и исследований». Возникает вопрос — что же Рейлтон будет исполнять в Москве? Какой в этот раз окажется ее музыка, столь неудобная по своей сути для канонических иерархий? Композиторка отвечает сама: «Я сыграю много нового материала — и еще музыку с моего Paradise 94. Иногда она будет хаотична, полна импровизации и послужит способом прочувствования совершенно разных ощущений, иногда — дискомфорта, порой — блаженства. Во время своей игры я сооружаю из звука нарративы, нахожу самую подходящую для помещения динамическую звуковую палитру. Очень важен вайб — и звуковая система. Оборудование, которое я использую, порой ведет себя капризно — и в такие моменты возможности звуковой системы могут быть доведены до предела». Словом, может быть непривычно и неудобно — но, как несложно понять из всего вышеизложенного, в этом и смысл. Блиц-фестиваль экспериментальной музыки и звукового перформанса «Ткани» пройдет в московском клубе Mutabor 5 октября. Посмотреть полный список участников и купить билеты можно здесь
