Le Monde (Франция): новая книга Тома Пикетти — франко и англоцентричное видение мира
Тома Пикетти (Thomas Piketty), автор книги почти на тысячу страниц «Капитал в XXI веке», которую больше покупали, чем читали, возвращается с новой работой, и ее, возможно, примут аналогичным образом. Причем в таком случае ему еще повезет. Дело в том, что «Капитал и идеология» представляет собой отражение научной самоуверенности, чтобы не сказать эгоцентризма. Многие сотни страниц опираются на древние и малоизвестные источники, причем практически исключительно французские и английские. Это представление мира опирается на богатую библиотеку, как и превозносимый (хотя и во многом ошибочный) статистический труд коллег Пикетти в Докладе о неравенстве в мире за 2018 год. Так, например, Индия представляет собой «значимый случай», говорит он. Посвященная ей глава вдохновляется этнографическими работами специалистов колониальной Британской империи 1880-х годов и сосредотачивается главным образом на кастовой системе. Это, конечно, интересная тема, но где тут связь с «капиталом»? Касты — это феодальная система религиозного происхождения. При этом он упускает ключевую роль торгового капитализма в британской колонизации Индии: Ост-Индская компания едва упоминается. Точно так же, рассмотрение автором карибского региона зацикливается на рабстве и связанным с ним «сильнейшим неравенством». Он не понимает или не хочет признавать, что именно антильские плантации сахарного тростника стали колыбелью современного капитализма: рабы служили в них основным капиталистическим имуществом. Первые 250 страниц посвящены главным образом Франции и нескольким другим европейским странам. На них утверждается, что разделенное на три класса общество (дворянство, духовенство и остальные) было всемирной моделью, которая привела к формированию «собственнического общества», то есть общества, где позиция определяется собственностью. В «идеологическом» плане (раз уж он употребил такое слово в названии), речь идет о XIX веке в представлении Бальзака и Флобера. Пикетти называет его докапиталистическим и датирует формирование капитализма концом XIX века. Нелепая и эксцентричная точка зрения, которую, насколько мне известно, не разделяет ни один видный специалист. Коммунизм — «нелепость» В книге о капитале и идеологии ожидаешь рассуждений о Смите, Рикардо, Веблене, Кейнсе и, конечно же, Марксе, а также, быть может, его предшественниках и противниках вроде Кесне, Сен-Симона, Прудона и Бастиа, если ограничиться французами. Но найти их упоминания у вас не получится. Мне встретилось только одно имя: Маркс на 975 странице. Если даже другие упоминались, я этого не заметил. Для Тома Пикетти коммунизм был всего лишь «нелепостью», которая не заслуживает серьезного обсуждения. То есть, тот факт, что построенная за два десятилетия практически из ничего военно-промышленная держава дала почти 90% стали и крови, которые позволили победить нацистскую Германию (и, позднее, обеспечить триумф коммунистов в Китае и Вьетнаме), не заслуживает, по его мнению, упоминания. Кроме того, он описывает США как страну с «колоссальным» неравенством в доступе к высшему образованию. Странный подход к обсуждению страны, которая на самом деле отправляет в университет большую часть населения, чем Франция: 42% против 30% в 2013 году, по данным ОЭСР. При этом Тома Пикетти считает, что в современной Франции куда больше равенства, чем в 1950-1960-х годах, в период послевоенного восстановления. Это утверждение не примет всерьез ни один человек, который знаком с реалиями парижского рынка недвижимости. Идиосинкразия и архаизм Его анализ современных проблем США и Европы опирается на идиосинкразическую и архаичную «троичную» классификацию и сосредотачивается на «социал-нативизме», расовых трениях в США и этно-националистической напряженности в Европе. Их связь с последними экономическими преобразованиями, в частности в сфере капитала, никак не объясняется. Экономические и бюджетные проблемы Европы рассматриваются без отсылок к катастрофическому ортодоксальному курсу, который насаждается неолиберальным мышлением, реакционной политикой и финансовой властью. При этом Тома Пикетти встает на защиту благородного дела демократии в Европе: институты ЕС должны стать «демократичнее». Но ради чего? Он молчит. Не говорит он и об идеологии, которая могла бы сформировать последовательную и серьезную экономическую программу с опорой на Маркса, Кейнса или даже австралийскую школу. Другими словами, перед нами выдающаяся работа, пусть даже на ее освоение придется убить немало времени. Она позволяет многое понять о том, что любит читать Тома Пикетти, от публицистики до романов Джейн Остин (Jane Austen) и Карлоса Фуэнтеса (Carlos Fuentes) или вышедшей в 2016 году книги парижского экономиста Танкреда Вуатюрье (Tancrède Voituriez) о китайской миллиардерше. Это прекрасный пример представления мира, которое чурается великих западных традиций политэкономии, не говоря уже о тех, что сформировались в России, Китае, Японии, Латинской Америке и Африке в рамках идеологической борьбы вокруг капитализма и капитала за последние два столетия. Книга рисует мир таким, каким он видится из высоких окон парижской квартиры.
