"В истории нет правых и виноватых, история – это свершившийся факт"
В преддверии годовщины начала Второй мировой войны корреспондент РИА Новости поговорил о ее предпосылках и попытке некоторых экспертов пересмотреть ее итоги. Кандидат исторических наук, директор научного центра "Кремль-9" РГГУ, главный редактор журнала "Исторический вестник" Алексей Титков считает, что Первая и Вторая мировые войны – длящийся единый процесс, который нужно рассматривать объективно. – На ваш взгляд, когда на самом деле были заложены предпосылки Второй мировой? Версальский мирный договор или позже? – Это Версальский мирный договор. Я бы сказал даже, что это произошло ранее. Я считаю, что разделение на Первую и Вторую мировые войны достаточно условно – мы имеем дело с большим международным конфликтом мирового масштаба, который растянулся практически на полстолетия. И предпосылки ко второй его части скорее были заложены где-то на грани 1917 года. – Вторая мировая война началась с нападения Германии на Польшу, через несколько недель в восточные области Польши вступила Красная армия. В советской историографии этот эпизод называли "освободительным походом РККА", в зарубежной – "советским вторжением в Польшу". Как в современной российской исторической науке оценивают этот эпизод? – В современной российской исторической науке этот эпизод также расценивают по-разному. Кто-то говорит, что это был фактически сговор с Германией, кто-то говорит о том, что это были ответные действия. И в том и в другом случае этот взгляд, не то чтобы поверхностный, просто он не открывает всю особенность процесса. Особенность ситуации заключается в том, что в то время Советский Союз активно готовился к тому, что придется воевать. Если мы будем придерживаться того формата, в котором думали руководители государства, то подготовка к перспективной войне рассматривалась как война одной страны против практически всей Европы. В этом контексте передвижение границы дальше на Запад, опять же утилитарно, считалось полезным действием. В рамках общих антисоветских договоренностей, существовавших с момента подписания Мюнхенского соглашения и даже ранее, те решения, которые были связаны с предложением Германии, в частности Риббентропа, были приняты как временная оптимальная мера. Хотя о том, что Германия и Советский Союз становятся друзьями, никто даже не думал. – Существует точка зрения, что начало Второй мировой войны спровоцировало в том числе желание Великобритании и Франции любой ценой отвести от своих стран угрозу германской агрессии, а также направить ее на Восток, чтобы столкнуть нацизм и большевизм. По другой версии, Сталин и Гитлер планировали поделить Европу. Какая из этих точек зрения имеет больше документальных подтверждений? – Я бы сказал так: и та и другая точка зрения не отражают той ситуации, которая сложилась в 1939 году. Сталин ничем делиться с Гитлером был не намерен. Формат развития государства, который начал закладываться в начале 30-х годов, предполагал, по моему мнению, возможность выхода советских границ на уровень имперских границ до 1917 года. И все движения, которые были произведены в то время, включая и присоединение Западной Украины, и присоединение прикарпатской Украины, и частично действия на советско-финском фронте, как раз и показывают эту тенденцию возвращения старых имперских границ. Если говорить об Англии и Франции, то я бы сказал так: у них не было общей политики и не было общих интересов. Они разделились еще со времен Версальского договора, который также был поверхностным, потому что в момент, когда из Версальской системы намеренно вышли американцы, она фактически стала гнилым плодом. Если говорить о какой-то тенденции, которая, может быть, значительно повлияла на события конца 30-х годов, то эта тенденция была связана с тем, что по соглашению между влиятельными английскими и американскими кругами был создан Совет по международным отношениям. Этот совет, который фактически родился сразу после Версальской конференции и который финансировали Рокфеллеры, объединил силы как англичан, так и американцев. Именно там началась выработка модели поведения в рамках затухавшего мирового конфликта. Вот именно там, в рамках очень секретных, сугубо закулисных отношений между английскими и американскими представителями рождалась модель действия на втором этапе конфликта, который мы называем Второй мировой войной. – В преддверии 1 сентября 2019 года российская сторона публикует множество архивных документов, связанных с Второй мировой войной. Как вы думаете, изменят ли эти документы мнения о начале войны? Раскрывают ли военные архивы другие участники Второй мировой войны? – Военные архивы открывают все участники конфликта. Другое дело, что не все сегменты этих архивов будут доступны историкам. Я полагаю, что англичане так и не откроют те материалы, которые связаны с известным визитом Гесса. Американцы не откроют значительную часть секретных совещаний Совета по международным отношениям. А нам, собственно, стыдиться нечего, потому что те материалы, которые мы откроем (я надеюсь, они будут связаны с военной экономикой), собственно, и так уже открыты и просто ждут своих исследователей. Дело в том, что совершенно очевидно, что с 1941 года Светский Союз воевал со всей Европой фактически. И если говорить о ходе и исходе войны, то в этом процессе мы были, пожалуй, самой чистой стороной. – К 70-летию подписания пакта Молотова – Риббентропа была опубликована совместная декларация немецких историков на сайте Федерального фонда изучения коммунистической диктатуры в Восточной Германии (Federal Foundation for the Reappraisal of the SED Dictatorship). В этом документе есть очень интересные положения, в частности: "Мы с болью сознаем, что без развязанной Германией Второй мировой войны не было бы ни коммунистических диктатур в Центральной Европе, ни раскола Германии и всего континента". История не терпит сослагательных наклонений, поэтому вдвойне интересно услышать вашу позицию по поводу этой декларации и заявления в целом. – Это абсолютный популизм, более того, это какой-то унизительный популизм. В какой-то степени мне даже жалко немецких коллег, которые подписываются под этим документом. Дело в том, что все лежит на поверхности. После Версальского договора на территории Европы фактически реализовалась модель мировой революции. Именно так, как я сказал. Не в том понимании, в котором нам пытались это объяснить идеологи раннего большевизма, а в том понимании, в котором это закладывалось теми, кто эту архитектуру создавал в начале XX века. То есть с территории Европы были стерты крупнейшие империи: Австро-Венгерская империя, Российская империя, Османская империя и Империя германского народа. В этом смысле Европа претерпела гигантские структурные изменения, они произошли, с моей точки зрения, не в лучшую сторону. Одновременно на этой фактически выжженной политической территории сформировались два государства-изгоя. Это Германия и Советская Россия. Эти два государства-изгоя в обстановке изоляции формировали собственную политику. Германия пошла по максимально жесткому и антицивилизационному пути, и на ее территории возникла совершенно человеконенавистническая модель. Советский Союз пошел по пути создания системы, которая позволит выживать во враждебном окружении, это даже не обсуждалось. – Зарубежные историки называют своих коллег, придерживающихся советской трактовки причин и начала Второй мировой войны, а также выступающих против фальсификации истории, ревизионистами. Кто, на ваш взгляд, в большей степени пересматривает историю Второй мировой войны? Чья позиция имеет больше документальных подтверждений? – Дело в том, что документальные подтверждения можно подобрать под любую позицию. Что касается того, кто и как рассматривает историю, то я могу сказать так: есть одна история, которая выглядит очевидной и вполне объяснимой с берегов Американского континента. Там работают очень квалифицированные коллеги, которые хорошо работают с архивами. У них отличные школы, но эти школы работают на идеологию государства. Есть европейские коллеги, у которых тоже прекрасные специалисты. К сожалению, это уже ушедшее поколение (я могу вспомнить того же Эриксона, который написал историю Курской битвы, совершенно удивительный человек). О нем предпочитают не помнить, хотя оно пыталось рассмотреть историю с двух сторон ‒ и с той стороны, которую представляли мы, или Советский Союз, и с той стороны, где были представлены Англия, Америка, Франция и примкнувшие затем к ним государства. В истории нет правых и виноватых, поскольку история – это свершившийся факт. С моей точки зрения, не нужно искать кого-то, кто виноват, а нужно думать о том, чтобы подобная модель не сложилась в очередной раз. Попытки людей обозвать кого-то ревизионистом, с моей точки зрения, абсолютно неконструктивные.
