Глобальный кризис консерватизма

Экспертное сообщество, как и политики в Лондоне, никак не могут успокоиться после интервью президента России Владимира Путина газете «Файнэншл таймс», где он, отвечая на вопрос главного редактора, поделился своими мыслями относительно судьбы либерализма. Авторы статьи признаются, что не согласны с тезисом Путина о том, что либеральная идея себя изжила, и с его пониманием составляющих либерализм, как то иммиграция, мультикультурализм и равенство полов, — что, по мнению российского президента, — сущая нелепица. По мнению британских экспертов, Владимир Путин неверно выбрал цель. Они убеждены, что на Западе как раз консерватизм сегодня под угрозой в наибольшей степени. И вовсе необязательно быть консерватором, чтобы понимать, что это чрезвычайно тревожно. В двухпартийных системах, как в США и (по большей части) в Великобритании, правые находятся у власти, но — с одной поправкой, — отрицая некогда определявшие эту систему ценности. В странах с многопартийными системами правоцентристы ослабевают, как, например, в Германии и Испании, или же выхолащиваются, как во Франции и Италии. В других странах, например в Венгрии, где традиции демократии не столь давние, правые ударились в популизм, даже не пытаясь использовать консервативные идеи. Консерватизм является в большей степени диспозицией, нежели философией. Британский философ прошлого века Майкл Оукшотт (Michael Oakeshott) дал понятию лучшее определение: «Быть консерватором,… значит предпочитать известное неизвестному, испытанное неиспытанному, факты тайнам, данное возможному, ограниченное неограниченному, близкое далекому». Как и классический либерализм, консерватизм — порождение Эпохи просвещения. Либералы утверждают, что общественный порядок самопроизвольно возникает из свободы действий индивидов, консерваторы же считают, что общественный порядок первостепенен, и именно он создает условия для свободы. Он обращается к влиянию семьи, церкви, традиций и местных объединений как к средствам контроля над изменениями, их замедления. И разрушить эти институты можно лишь на свой страх и риск. Впрочем, именно такому разрушению сейчас подвержен сам консерватизм, и причиной ему являются правые. Новая правая идеология — это не эволюция консерватизма, а отказ от него. Узурпаторы власти ущемлены и недовольны. Они пессимисты и реакционеры. Они смотрят на мир и видят с тревогой то, что президент Дональд Трамп однажды назвал «кровавой бойней» (carnage). Вдумайтесь, как они уничтожают консервативные традиции одну за другой, — пишет «Экономист». Консерватизм прагматичен, но новое поколение правых ретиво, оторвано от жизни и бесцеремонно в отношении правой идеи. В страдающей от засухи Австралии, где вдобавок остро стоит вопрос обесцвечивания коралловых рифов, победу на выборах только что одержали правые: партия, лидер которой выступал в парламенте, держа в руках кусок угля как священную реликвию. В Италии Маттео Сальвини, лидер партии «Лига Севера», способствовал укреплению движения против вакцинации. Для Дональда Трампа «факты» — лишь средство для раскручивания собственного имиджа или же слоганы для подогрева общественного недовольства или родовой верности. Как считают британские эксперты, консерваторы настороженно относятся к переменам, но при этом правые легкомысленно рассуждают о революции. Партия «Альтернатива для Германии» заигрывала с идеей проведения референдума о выходе из еврозоны, подчёркивает «Экономист». А если бы Трамп воплотил в жизнь свои угрозы о выходе из НАТО, это перевернуло бы существующий баланс сил с ног на голову. Брэксит без сделки — это прыжок в неизвестность, но как уверены эксперты, тори стремятся именно к этому, даже если это уничтожит союз с Шотландией и Северной Ирландией. Консерваторы верят в личность, поскольку суть политики заключается в сочетании суждений со здравым смыслом. Консерваторы, как правило, недоверчивы к таким категориям, как харизма и культ личности. В США множество республиканцев, поддержало Дональда Трампа, несмотря на обвинения в сексуальных домогательствах в его адрес от 16 женщин. Бразильцы избрали Жаира Болсонару, который ностальгически отзывается о военном режиме в Бразилии. А харизматичного премьер-министра Бориса Джонсона соратники по партии называют «Хайникен тори» (Heineken Tory), — как знаменитое пиво, которое может освежить существующую систему, что для других консерваторов просто недосягаемо. Авторы статьи убеждены, что именно консерваторы уважают бизнес и разумно управляют экономикой, — ведь экономика является основой процветания страны. При этом они считают, что не все политики, которые считают себя консерваторами, соответствуют классическому определению этого термина. Так, премьер-министр Венгрии Виктор Орбан позиционирует себя как консерватор и придерживается экономической модели с низким уровнем налогообложения, однако при этом он подрывает принцип верховенства закона, от которого зависит бизнес. А консерватор Дональд Трамп ведет торговые войны. Как считают авторы статьи, на сегодняшний день более 60% членов британской Консервативной партии в стремлении гарантировать Брэксит готовы на «серьезный ущерб» для экономики страны. Итальянская «Лига Севера» кошмарит рынки, играя на возможности выпуска государственных ценных бумаг, которые использовались бы в качестве валюты наравне с Евро. В Польше «Право и справедливость» растрачивает деньги на дорогостоящее соцобеспечение. Во Франции в ходе предвыборной кампании в Европарламент остатки Республиканской партии привлекли больше внимания заявлениями о «иудейско-христианских корнях» Европы, нежели осмотрительным подходом к управлению экономикой. Наконец, правые меняют свои истоки, — к чему должна бы принадлежать правая идея. В Венгрии и Польше правые ликуют, воспевая национализм «крови и почвы», включающий исключительность и дискриминацию. «Вокс» (Vox), новая сила в Испании, вновь обращается к Реконкисте, периоду, когда христиане изгоняли мусульман. Яростный, реакционный национализм порождает подозрения, ненависть и раздор. Это антитезис консервативного представления о том, что принадлежность к определенному народу, церкви и местному сообществу может объединять людей и побуждать их действовать во имя общего блага. Британские эксперты считают, что существует несколько факторов, благодаря которым консерватизм был радикализирован. Одна из них — это упадок того, что англо-ирландский родоначальник идеологии консерватизма, Эдмунд Берк (Edmund Burke) ещё в XVIII веке называл «маленькими взводами», на которые полагался консерватизм: религия, профсоюзы и семья. Другая — то, что финансовый кризис, меры жесткой экономии и затяжные войны в Ираке и Афганистане дискредитировали старые партии — как правые, так и левые. Люди за пределами больших городов чувствуют, будто над ними насмехаются пекущиеся о своих интересах, алчные городские интеллигенты. Некоторых же, как утверждают эксперты, раздражает ксенофобия политиканов. Кто-то считает, что развал Советского Союза ослабил связь в коалиции «ястребов» внешней политики, либертарианцев и консерваторов, поддерживающих культуру и бизнес. Ни одну из этих тенденций, уверены эксперты, совсем не просто повернуть вспять. И замечают, что это вовсе не означает, что все идет так, как того хотят новые правые партии. В Великобритании и США, по крайней мере, демография играет против них. Их избиратели — относительно пожилое белое население. Университеты — территория, свободная от правых идей. Проведенный в прошлом году вашингтонским исследовательским центром «Пью» (Pew) опрос показывает, что 59% американских миллениалов (рожденных в конце XX века) являются демократами или склоняются к этому, доля республиканцев составила лишь 32%. Среди представителей «тихого поколения» (рожденные в 1928-1945 годах) на долю демократов приходится 43%, республиканцев — 52%. Не совсем ясно, будут ли молодые люди склоняться «вправо» по мере взросления, заполняя этот пробел. Однако новые правые явно выигрывают у консерватизма Эпохи просвещения. Для представителей классического либерализма, пишут авторы статьи, — это повод для сожаления. Консерваторы и либералы не согласны во многом: например, в отношении к наркотикам и сексуальной свободе. Однако не так уж редко они выступают союзниками. И те, и другие не приемлют утопического стремления исправить все недочеты на государственном уровне. И те, и другие выступают против государственного планирования и высоких налогов. Склонность консерваторов контролировать нравственность компенсируется стремлением защищать свободу слова и способствовать свободе и демократии в мире. Действительно, консерваторы и либералы зачастую раскрывают лучшие стороны друг друга. Консерваторы уравновешивают излишнее рвение либералов, либералы же пробивают консервативное самодовольство. Новые правые, напротив, неумолимо жестоки в отношении классического либерализма. По мнению экспертов, опасность заключается в том, что центристы будут постепенно выдавливаться по мере того, как правые и левые будут накалять политический градус и провоцировать друг друга к скатыванию в крайности. Избиратели, как опасаются в Лондоне, попросту могут остаться без выбора. Отрицая позицию Дональда Трампа, демократы смещаются влево сильнее, чем страна в целом. В Британии, где главенствуют две партии, видимо, придется выбирать между Джереми Корбином, ультралевым лидером лейбористов и радикализировавшейся партией Тори во главе с Борисом Джонсоном. И как считают эксперты, даже если у британцев есть возможность проголосовать за центристов, как в случае с Эмманюэлем Макроном во Франции, снова автоматически побеждает одна и та же партия, что в долгосрочной перспективе опасно для демократии. «Экономист» резюмирует: консерватизм, в лучшем случае, может быть уравновешивающим фактором влияния. Это оправдано и мудро: он ценит опыт, он не торопится. Но эти дни миновали. Сегодня правая идея переживает турбулентный период, и это очень опасно.