По данным отчета Всемирного Банка Women, Business and the Law за 2018 год, россиянок признали одними из самых незащищенных в мире от насилия: Россия набрала ноль баллов в области законодательства по защите прав женщин, поскольку в стране не приняты законы о домашнем насилии, домогательствах на рабочем месте, а в Уголовном кодексе нет статьи о сексуальном насилии на работе. В итоге место России оказалось среди таких стран как Либерия, Габон, Иран, Йемен и ОАЭ. Так что же такое "домашнее насилие" и почему у нас с ним такие проблемы? В широком смысле под домашним (семейным) насилием принято понимать любую манипуляцию кем-либо вопреки его воле со стороны людей, находящихся с ним в личных отношениях, — супругов, партнеров (иногда бывших и даже необязательно живущих вместе). Из определения понятно, что поскольку домашнее насилие есть манипуляция, то оно может быть как физическим, так и психологическим, экономическим, эмоциональным (напр. оскорбления, навязывание чувства вины, финансовый контроль, ограничения личной свободы и пр.). Мы остановимся только на одном аспекте — на физическом насилии, поскольку эти случаи приводят к наиболее трагическим последствиям. Трудная судьба "закона о шлепках" В России статистика домашнего насилия фрагментарна, труднодоступна, а зачастую попросту отсутствует. Число женщин, потерпевших от преступлений, сопряженных с насильственными действиями в отношении члена семьи составило в 2018 году 23,5 тыс. человек, из них 53% пострадали от рук супруга. Принятые в 2017 году поправки в закон о декриминализации побоев в семье (он же "закон о шлепках") привел лишь к тому, что обращения женщин в полицию перестали портить статистику. Некоторые эксперты считают, что в этом и был основной смысл законодательных новаций, так как в 2019 году правительству предстоит отчитываться в ООН по выполнению Конвенции ООН о ликвидации всех форм дискриминации в отношении женщин. Неторопливые академические дискуссии о том, хорош или плох закон о декриминализации побоев, продолжались бы и поныне, если бы за последние семь месяцев не произошло нескольких резонансных событий: это и история Маргариты Грачевой, которой в декабре 2018 года муж отрубил кисти рук, и история сестер Хачатурян, убивших в июле 2018 года своего отца, который до этого в течение многих лет избивал и насиловал их, и множество аналогичных кейсов, которые не получили столь широкой огласки. Плюс к этому в апреле 2019 года Комитет ООН по ликвидации дискриминации в отношении женщин впервые признал Россию ответственной за дискриминацию жительницы Чечни Шемы Тимаговой, пострадавшей от домашнего насилия, и рекомендовал России вернуть все на прежнее место — то есть опять криминализировать домашнее насилие, ввести в законодательство проверенные инструменты, в первую очередь так называемые охранные ордера, смысл которых в том, чтобы ограничить контакты между виновником насилия и его жертвой, а также перевести домашнее насилие из сферы частного обвинения в сферу частно-публичного, когда действия по защите жертвы осуществляет государство. А в начале июля 2019 года было принято решение Европейского суда по правам человека (ЕСПЧ), присудившего более €25 000 и возмещение юридических расходов Валерии Володиной из Ульяновска. Она жаловалась на то, что полиция и суды не защитили ее от повторяющихся случаев домашнего насилия, включавшего побои, похищение, преследование и угрозы. В своем решении ЕСПЧ подчеркнул, что правовые механизмы в области защиты прав женщин, существующие в России, недостаточны для борьбы с домашним насилием, а власти не готовы признать серьезность проблемы. В конце июня ЕСПЧ принял к рассмотрению четыре жалобы россиянок на домашнее насилие, а всего, по словам Дмитрия Дедова, судьи ЕСПЧ от России, в ЕСПЧ с подобными жалобами обратились около 100 россиянок. В итоге теперь за пересмотр знаменитого "закона о шлепках" высказываются и спикер Совфеда Валентина Матвиенко, и омбудсмен Татьяна Москалькова, и сенатор Андрей Клишас. Очередной текст законопроекта "О системе профилактики семейно-бытового насилия" передан в Комитет Госдумы по государственному строительству и законодательству. Напомним, что за последние десять лет подобные законопроекты вносились в Госдуму 40 раз (!), но так ни разу не дошли даже до первого чтения, застревая в процедурах согласования в комитетах. Очевидно, что власти не демонстрируют особой готовности заниматься этой проблемой, что, по мнению экспертов, связано с соображениями бюджетной экономии. Восприятие домашнего насилия в обществе и виктимблейминг Такое отношение в немалой степени опирается на восприятие проблемы домашнего насилия со стороны населения. Как показывают некоторые социологические опросы, больше половины населения не считает домашнее насилие важной социальной проблемой, 9% мужчин уверены в том, что иногда бывает "полезно" ударить жену или ребенка, а 7% считают, что домашнее насилие простительно, если произошло "сгоряча". Но большинство россиян оказались вполне современными и адекватными людьми: 61% респондентов считают, что любое физическое насилие в семье недопустимо, — 69% среди женщин и 50% среди мужчин (другой недавний опрос продемонстрировал даже большие цифры — 80% респондентов заявили, что домашнему насилию нет оправдания). Однако при этом почти две трети опрошенных (63%) согласны с тем, что женщины сами иногда провоцируют применение к ним насилия внешним видом, одеждой или поведением — и это плавно подводит нас к проблеме виктимблейминга. Виктимблейминг или обвинение жертвы — это перенесение ответственности на жертву, обвинение ее в том, что это она своими действиями спровоцировала преступника на насилие. Психологи объясняют это явление с помощью концепции справедливого мира. Первооткрыватель феномена веры в справедливый мир американский психолог Мелвин Лернер в экспериментах показал, что люди склонны верить в то, что в конечном счете зло будет наказано, а за добро воздастся (поэтому, кстати, нам так нравятся американские хеппи-энды). Лернер пришел к выводу, что вера в справедливость наказания косвенно оправдывает насилие и объясняет его поведением жертвы. Вот почему суды иногда так дотошно выясняют, как себя вела женщина, которую избивает муж, какой длины у нее юбка и хорошо ли она варила борщи. Жертвы домашнего насилия в большинстве случаев слышат от окружающих аргументы типа: "Сама виновата, почему не ушла, зачем терпела?" Феномен виктимблейминга очень ярко проявился в резонансных историях Маргариты Грачевой и сестер Хачатурян. По делу Маргариты Грачевой в социальных сетях разгорелась грандиозная полемика, и в итоге обвинители пришли к "логичному" выводу — ну не мог же он отрубить ей руки без причины! Значит, было за что! Масла в огонь подлила фотосессия, в которой снялась Маргарита Грачева, — критики обвинили ее в том, что она пиарится на трагедии семьи, да и взгляд у нее развратный, так что поделом ей досталось. В истории сестер Хачатурян дело не ограничилось перепалкой в соцсетях, тут подключились печатные СМИ, а сторонники и противники активно выходили на митинги и пикеты. Одна из центральных газет опубликовала статью с "говорящим" названием: "Самое кровавое дело года: что скрывают сестры Хачатурян?" В другой публикации, посвященной делу сестер Хачатурян, принятие закона о домашнем насилии связали с возможной легализацией однополых браков и угрозе нашему "исторически патриархальному обществу". Ленор Уолкер: концепция "цикла насилия" Так почему же жертвы домашнего насилия годами живут с насильником под одной крышей, несмотря на повторяющиеся эпизоды насилия? Для объяснения американский психолог Ленор Уолкер предложила концепцию "цикла насилия", описывающую динамику отношений в паре через чередование этапов роста психологического напряжения, насилия, примирения и "медового месяца". Именно переход от насилия к раскаянию и примирению является причиной того, что брак сохраняет привлекательность для партнеров (вы же любите американские горки, правда?), однако самооценка женщины и ее способность к действию все больше снижаются. После "медового месяца" отношения пары постепенно возвращаются на первую стадию, и цикл повторяется. С течением времени каждая фаза становится короче, а вспышки насилия учащаются и происходят с большим ожесточением. Несмотря на это, многие женщины вновь возвращаются к своим партнерам-насильникам ради периода "медового месяца", когда "все так хорошо!", "как будто в начале нашего знакомства!". Со временем масштабы и жестокость насилия в паре начинают выходить из-под контроля, и тогда их личная история рискует однажды попасть на страницы судебной хроники. Конечно, наряду с такими крайними случаями имеется множество других, где эпизод насилия не имел повторений или вообще поставил точку в отношениях пары, но эти относительно благополучные истории до общественности не доходят. Более того, до общественности нечасто доходят и те истории, в которых муж убивает жену. Однако истории, где убийцей невольно становится жена, волнуют общество куда больше, и в этих случаях жертвы домашнего насилия имеют реальный шанс познакомиться с российским законодательством в части необходимой обороны, и это знакомство не сулит им ничего хорошего. Именно так развивались события в деле Галины Каторовой из Находки, Кристины Шидуковой из Геленджика и многих других жертв домашнего насилия. И если в деле Галины Каторовой, которая убила мужа, когда тот при свидетелях пытался ее задушить, Апелляционный суд вынес оправдательный приговор, то в деле Кристины Шидуковой (которая ударила мужа ножом при попытке выбросить ее в окно) коллегия присяжных в Геленджике вынесла обвинительный вердикт, и суд приговорил ее к восьми годам лишения свободы по обвинению в умышленном убийстве. Именно такое трагическое развитие событий и должен предотвратить закон о домашнем насилии. Если он, наконец, будет принят, то жертвы насилия смогут обратить на себя внимание правоохранителей еще до того, как их убьют, усадят в инвалидное кресло или отправят в тюрьму.
