О русском не по-русски. Арнольд Хаскелл, Дягилев и балетомания

От автора За тридцать лет моей жизни и работы в качестве историка искусства и культуры в Европе мне постоянно приходилось иметь дело с книгами, написанными на разных языках о России и о русском искусстве. Часто эти книги, не говоря уже об их переводе, не были никоим образом включены в русский интеллектуальный обиход. Порой до России они не доходили вовсе, и имена их авторов оставались неизвестными русской интеллигентной публике. Мне захотелось об этих книгах написать, именно по-русски. Быть может, эта коллекция разнообразных взглядов на русскую культуру будет интересна русскому читателю, перебросит новые мосты между «здесь» и «там». Между забытым прошлым и настоящим. Между Россией и Западом. А ведь что такое культура, как не мост? И где же нам, ее «строителям», не лучше всего поместиться, как на мосту, между двумя берегами реки, разделяющей живых и мертвых? Большинство этих книг стоит у меня на этажерках рядом с письменным столом. Так что я с радостью о них не только здесь пишу, но и воспроизвожу их обложки, фотографии и иллюстрации. Ольга Медведкова Париж, 2019 О балетомании и одной невнимательно прочитанной биографии Дягилева 85 лет назад, в 1934 году, в лондонском издательстве, основанном в 1927 году Виктором Голланцем (Victor Gollancz, 1893–1967), вышла в свет странная книга под названием «Балетомания. История одной обсессии» (Balletomania: The Story of an Obsession). За год, прошедший с момента появления первого тиража, книга была допечатана трижды, а в сентябре 1936 года вышло первое «дешевое» переиздание, малоформатное, в осьмушку, но с теми же шестьюдесятью тремя черно-белыми иллюстрациями, напечатанными на мелованной бумаге. Balletomania: The Story of an Obsession. Фронтиспис книги Арнольда Хаскелла Интересно, что в том же 1934 году книга вышла и за океаном, в нью-йоркском коммерческом издательстве Simon and Schuster, основанном в 1924 году. Издательство это существует и по сей день. В первые годы его существования его основатели задумали особый издательский проект: не печатать уже написанные рукописи, а заказывать писателям книги на модные темы, в частности, обслуживающие различные тренды и мании. Быть может, книга попала в их поле зрения именно в качестве таковой, то есть предназначалась для людей, одержимых балетоманией[1]. Что же касается лондонского издателя, то Виктор Голланц был сыном ювелира и племянником, с одной стороны, раввина, а с другой — знаменитого профессора Кингс-колледжа, специалиста по Шекспиру. Он учился в Оксфорде, стал классическим филологом, был социалистом, борцом за права человека. Он печатал Джорджа Оруэлла и Форда Мэдокса Форда («Конец Рая»). Вполне возможно, что был он личным другом автора «Балетомании», Арнольда Хаскелла. В 1935-м у него же, а также параллельно, и у Саймона-и-Шустера вышла новая книга Арнольда Хаскелла под названием «Дягилев. Его творческая и личная жизнь» (Diaghileff: His Artistic and Private Life). Эта биография, появившаяся через семь лет после кончины Сергея Павловича Дягилева (1872–1929) и содержавшая в заголовке упоминание о «личной жизни» человека, известного своим весьма демонстративным пристрастием к полу, который, по выражению Александра Бенуа, «принято считать непрекрасным», могла появиться только в таком левом, независимом издательском доме. Ведь в то время в Англии еще действовали жесточайшие антигомосексуальные законы: до 1861 года за «содомию» вешали, а начиная с этого времени и до 1960-х «только» сажали в тюрьму. Diaghileff: His Artistic and Private Life. Разворот книги Арнольда Хаскелла. Издательство Simon and Schuster. На фронтисписе: Сергей Дягилев и Серж Лифарь, 1927 Собственно, это была первая подлинная биография Сергея Дягилева (следующей суждено было выйти лишь в 1954 году: написана она была Сержем Лифарем и издана во Франции по-французски под названием «Сергей Дягилев. Его жизнь, творчество, легенда»[2]). В 1936 году лондонское издание биографии Дягилева было, как и «Балетомания», переиздано в дешевом виде. Рекламная суперобложка указывала: «Первое дешевое издание. Дягилефф. Знаменитая биография Хаскелла со всеми ее 33 оригинальными иллюстрациями. Пять ливров». Продавались оба эти издания в дешевой зеленой матерчатой обложке и вообще вид имели весьма скромный. Видимо, обе эти книги пользовались успехом, ибо переизданы были многократно, все тем же издательством Голланц, где последнее переиздание биографии Дягилева появилось в 1955 году, а потом книга еще неоднократно переиздавалась в Нью-Йорке издательством Da Capo. Ни на один язык ни та, ни другая, при этом, как ни странно, переведены не были. А между тем они содержат целый ряд подлинных сокровищ, особенно для русского читателя. Начать хотя бы с того, что «Балетомания», помимо интереснейших фотографий, была украшена еще и девятнадцатью рисунками Ларионова и Гончаровой, размещенными как бы на полях. Создавалось впечатление, что уже готовая книга была разрисована этими художниками от руки, и поэтому каждый экземпляр даже дешевого переиздания имел вид уникального. А начиналась «Балетомания» с такого, также весьма оригинального утверждения: «Все люди делятся на три типа: русские танцовщики, все другие танцовщики и все остальные люди». Действительно, «русские танцовщики» сыграли в жизни Хаскелла, а благодаря ему и в истории английского балета, роль первостепенную. Страницы книги Арнольда Хаскелла Balletomania. Слева: сцена из балета «Лис» на музыку Игоря Стравинского. Рисунок и костюмы Михаила Ларионова. Справа: Репетиция. Рисунок Михаила Ларионова Кем же был Арнольд Хаскелл? Он родился 19 июля 1903 года в Лондоне. С раннего детства стал увлекаться балетом. Однажды мать мальчика привела его в одну из первых русских балетных школ, которую открыла в Челси Серафима (или, как говорили и писали англичане, Серафина) Астафьефа (1876–1934). Дочь князя Александра Астафьева и внучатая племянница Льва Толстого, выпускница Петербургского театрального училища, она была солисткой Мариинки, а затем и Русских балетов Дягилева. Среди питомцев Серафины были два юных существа, поразившие Арнольда своей особой грацией: девочка и мальчик. Девочку, англичанку еврейского происхождения, звали Алис Маркс, а мальчика Патрик Кэй. Оба они впоследствии стали абсолютными звездами британского балета. А начали, не без вмешательства Арнольда, именно в труппе Дягилева. Девочка взяла псевдоним Алисии Марковой. Это русское имя сочинил для нее сам Сергей Павлович. Алисия стала дягилевской «крошкой» — самой юной танцовщицей Русских балетов (она попала в его трупу в 14-летнем возрасте) и самой маленькой по росту и по размеру ноги (ее даже не желали страховать! а ведь ноги танцовщиков — их драгоценный инструмент — всегда застрахованы). Ее богатейший архив хранится ныне в Центре Готлиба Бостонского университета (в основном получен после смерти балерины в 2002 году). А первая очень интересная биография Алисии, написанная Тиной Саттон на основе этого архива, вышла совсем недавно[3]. Мальчик же получил имя Антона Долина. Русский псевдоним его родился из соединения имени его любимого писателя Чехова и фамилии одного из его персонажей. Наблюдая за постепенным становлением Алисии и Антона — двух первых английских танцовщиков русской классической школы — Хаскелл и стал не просто любителем, а подлинным маньяком и знатоком балета. Алисия Маркова в «Лебедином озере». 1925. На вставке: Алисия Маркова и Арнольд Хаскелл в Монте-Карло, 1925. Страница книги Арнольда Хаскелла Balletomania Следующим важнейшим событием в его жизни стал спектакль дягилевской труппы, который принято описывать как провал. Речь идет о постановке «Спящей красавицы» в лондонской Альгамбре в 1921 году, с костюмами и декорациями Бакста. «Я всегда шел впереди моего времени, — сказал об этой постановке Дягилев, — но на этот раз, я оказался слишком далеко впереди»[4]. Мы к этой постановке еще вернемся. Заметим лишь здесь, что именно этот возрожденный балет Петипа 1890 года, в котором, по словам Хаскелла, задолго до всех Дягилев вернулся к классической энгровской линии как принципу чистоты и честности в искусстве, открыл ему систему тех эстетических критериев, на которой он построил сначала свою балетную критику, а затем свою идею британской балетной школы. Леон Бакст. Эскиз костюмов королевы и пажа к постановке «Спящей красавице» в Лондоне, 1921. Библиотека Конгресса, Вашингтон Учился Арнольд Хаскелл при этом в Кембридже (окончил его в 1924 году, то есть в очень юном возрасте), собирался стать юристом, но во время пребывания в Париже после окончания университета вновь сошелся с русскими танцовщиками, которые окончательно разбередили его любовь к искусству[5] и его балетоманию. В 1925 году в Монте-Карло он буквально купался в атмосфере балета: город по воле Дягилева превратился в город балетомании. По пути из Монте-Карло, в Париже, Хаскелл влюбился в Веру Марковну Зайцеву — как он сам писал, «конечно же русскую, хоть и не танцовщицу». Он уже понял, что балерин можно боготворить, но жениться на них нельзя. Вера Марковна (?–1968) была дочерью киевского сахарозаводчика Марка (Мордухая) Ивановича Зайцева. Ее сестра Татьяна (1893–1968) стала в 1922 году в Берлине женой писателя Марка Алданова (настоящая фамилия Ландау), которому она приходилась кузиной. Летом 1926 года Вера и Арнольд поженились. В письме Бунину от 18 июля 1925 года Алданов писал: «У нас семейная радость: сестра Татьяны Марковны Вера, кую Вы знаете, выходит замуж за влюбившегося в нее молодого англичанина Гэзкеля, студента Кеймбриджского Ута. Чего на свете не бывает!»[6] 7 июля 1926 года Алданов писал Бунину: «Из-за свадьбы я, как водится, перед богатыми людьми притворился богатым человеком (как Вы говорите, “задавался на макароны”) и “теперь плачу безумству дань”». Среди многочисленных русских друзей Арнольда и Веры Хаскелл был Владимир Набоков, останавливавшийся у них во время своих наездов в Лондон[7]. В своей «Балетомании» Хаскелл с благодарностью писал о своей жене, способной терпеть жизнь с балетоманом: она понимала, что на свете нет ничего страшнее, чем пропустить балетный спектакль! После смерти Веры в 1968 году Арнольд женился на сестре Алисии Марковой — Вивьен. Как мы видим, снова на «не балерине», но на по крайней мере «сочувствующей» сестре. В 1928 году у 25-летнего Арнольда вышла книга, посвященная одной из его любимейших балерин Вере Трефиловой, жене старшего друга и собрата по балетомании Валериана Светлова (псевдоним Валерьяна Павловича Ивченко, 1860–1935)[8]. Уже в этой книге Хаскелл сформулировал свой символ веры — в балете он стал приверженцем классицизма. В том же году у Арнольда и Веры родился сын, получивший имя Фрэнсис Джеймс Херберт. Он, как и отец, учился в Кембридже (в частности, у Николауса Певзнера) и стал одним из самых известных и влиятельных в Европе историков искусства, сблизивших эту дисциплину с социальной историей. Профессор Кембриджского, а затем Оксфордского университетов, Фрэнсис Хаскелл (1928–2000) особенно плодотворно работал в области истории художественного заказа и истории вкуса. Ни один современный историк искусства не может обойтись без его работ. А его написанная вместе с Николасом Пенни книга «Вкус и античность»[9] и вовсе стала бестселлером. Женился Фрэнсис Хаскелл в 1965 году, как и его отец, «конечно», на русской — хранительнице Эрмитажа, а затем Эшмолеан-музеума Ларисе Салминой, опубликовавшей прекрасный каталог русского собрания этого музея. Но вернемся к балетомании. Никола Ланкре. Портрет танцовщицы Камарго. Первая половина XVIII века. Холст, масло. Государственный Эрмитаж, Санкт-Петербург По возвращении в Лондон, в 1930 году, Арнольд Хаскелл вместе с Филиппом Ричардсоном, издателем Dancing Times, основал в Лондоне общество Камарго, названное так по имени знаменитой французской танцовщицы XVIII века Мари-Анн де Кюпи Камарго (1710–1770). Целью общества стало развитие британского балета, и оно действительно ежегодно собирало по подписке средства на создание трех-четырех новых балетных спектаклей. В 1935 году Арнольд был назначен первым «официальным» балетным критиком при газете The Daily Telegraph. В 1936 году он создал Royal Ballet benevolent Fund и тогда же отправился в турне по Австралии вместе в Русским балетом Монте-Карло — наследником дягилевской антрепризы. Об этих гастролях он также опубликовал книгу. Интересовался Хаскелл также и скульптурой. В 1931 году у него вышла книга интервью с Яковом Эпштейном[10]. Причем Хаскелл не только любил скульптуру, но и коллекционировал ее[11]. С 1946 по 1965 год Хаскелл руководил Лондонской балетной школой. В 1939 году он опубликовал ставшее популярным «Введение в балет» и затем еще значительное количество книг, посвященных балету. Он, в частности, перевел на английский мемуары Матильды Кшесинской. Опубликовал он в 1972 году и два тома своей автобиографии под названием «Балетоман как он есть»[12]. Хаскелл является, стало быть, практически одним из создателей нового британского балета XX века: не случайно два его портрета вошли в состав лондонской Национальной портретной галереи. Один их них — фотография 1937 года, исполненная Гордоном Антони, — относится к тому времени, когда он только что опубликовал дягилевскую биографию[13]. А богатейший архив и библиотека Хаскелла (книги с его экслибрисом – EX LIBRIS Arnold Haskell) являются частью коллекций Королевской балетной школы, которой он руководил[14]. Арнольд Хаскелл. 1937. Фотограф Гордон Антони. Национальная портретная галерея, Лондон О том, как и почему написал Хаскелл биографию Дягилева, он подробно рассказал в предисловии к своей книге, которую он посвятил сразу трем людям — Александру Бенуа, Игорю Стравинскому и танцовщику Сергею Григорьеву. Он объяснял, что хорошо лично знал Дягилева в конце его жизни и прекрасно знал его балеты. Однако мало что было известно о его русском происхождении, о его юности и становлении. Сам Дягилев не любил говорить о себе, не хранил писем и вообще ничего никому толком не рассказывал. После его смерти его бывшие сотрудники часто отказывались говорить о нем: «А что он собственно такого сделал? Его слава была достигнута нашим трудом». Так что главным образом книга сделалась возможной благодаря длительным беседам Хаскелла с несколькими друзьями Дягилева, в первую очередь с Александром Бенуа. «С невероятной любезностью он поделился со мой очень ценной информацией о ранних годах Дягилева и дал моей работе правильное направление». Рисунок Михаила Ларионова из книги Арнольда Хаскелла Diaghileff: His Artistic and Private Life. Слева направо: Сергей Дягилев, Игорь Стравинский, Сергей Прокофьев, Леонид Мясин, Наталия Гончарова Другим важным собеседником Хаскелла стал Валерьян Светлов. Писатель, художественный критик, Светлов был известным балетоманом. Он был сторонником реформы, проведенной в балете Айседорой Дункан (1877–1927), и поддерживал новаторство Михаила Фокина (1880–1942) в Мариинском театре. С самого начала Дягилевских сезонов он стал их активным участником, членом специального «комитета», который включал в себя только ближайших друзей и советников Дягилева. «Более чем кто бы то ни было Светлов понимал балет, потому что он жил им, балет был частью его личного опыта Человеком он был любезным и щедрым, всегда готовым послужить балету, не ревнивым и бескорыстным. Я вечно буду благодарен ему за его помощь и поддержку. Он знал Дягилева и понимал его Я могу только пожелать ему того, чего желаю самому себе: оказаться там, где Павлова вечно молода; увидеть Тальони и ее партнеров в их знаменитом па-де-катр и снова побеседовать с Дягилевым и Новерром». Был у Хаскелла и еще один постоянный собеседник — Сергей Леонидович Григорьев (1883–1968). Муж балерины Любови Чернышевой, Григорьев сам в юности был танцовщиком Мариинского театра. Режиссер и администратор Русских сезонов с момента их основания в 1909 году и до смерти Дягилева в 1929-м, он и потом руководил антрепризой «Русский балет Монте-Карло»; архив его, кстати, хранится в Монако. Вальтер Нувель, Сергей Дягилев и Серж Лифарь на Лидо. 1929. Фотография из книги Арнольда Хаскелла Diaghileff: His Artistic and Private Life Но, пожалуй, наиважнейшим собеседником Хаскелла стал Вальтер Нувель (1871–1949), ближайший, еще школьный друг Бенуа и Философова — двоюродного брата Дягилева, знавший Сережу с ранней юности, с момента его появления в Петербурге. Нувель участвовал в создании кружка русских пиквикианцев, а затем «Мира искусства», как общества, так и журнала. Он был секретарем Дягилева в последний период его жизни. «Нувель поделился со мной тщательно составленными записками, и без его помощи моя книга не могла бы состояться» Не случайно на фронтисписе книге фигурировало указание на то, что книга была написана «в сотрудничестве с Вальтером Нувелем». Что касается упомянутой здесь рукописи Нувеля, то она удивительным образом сохранилась: написанная на французском языке, она озаглавлена «Записки Вальтера Нувеля. Дягилев». Ее ксерокопия была передана в Российский государственный архив литературы и искусства в начале 1980-х. Н.Д. Лобановым-Ростовским[15]. Как ни удивительно, целиком рукопись никогда не публиковалась и на русский язык не переводилась. Валентин Серов. С.П. Дягилев и В.Ф. Нувель через 15 лет. Шарж. 1901. Бумага, карандаш. Санкт-Петербургский государственный музей театрального и музыкального искусства Хаскелл сразу оценил значение такого источника. Ведь от дягилевских Русских сезонов осталось, как уже было сказано, не так много архивных материалов, главным образом программы спектаклей и фотографии. Все самые важные решения принимались устно, за дружеским ужином. Понятно, стало быть, почему на обложке книги Хаскелл написал «с участием Вальтера Нувеля»: длиннейшие цитаты из его воспоминаний являются в книге ценнейшими. Благодаря столь близким к Дягилеву умным собеседникам и сотрудникам, благодаря «черновику» Нувеля, ставшему той канвой, по которой он писал свою книгу, Хаскелл написал биографию Дягилева, полную ценнейшей информации. Дягилев, работающий в постели. 1929. Рисунок Михаила Ларионова из книги Арнольда Хаскелла Diaghileff: His Artistic and Private Life Уже в «Балетомании», в главе, посвященной Дягилеву[16], Хаскелл набросал несколько черт его характера, несколько отличительных особенностей личности русского мецената, которые он затем развил в его биографии. Одна из этих черт была выведена Хаскеллом из наблюдений над поведением артистов дягилевской трупы и из подслушанных им повторяющихся реплик: «Мы всегда танцевали для него». Дягилев действительно всегда присутствовал на всех спектаклях Русских балетов и именно его взгляд, его реакция и были залогом их качества. В этом пристальном, придирчивом, ничего не прощающем и вместе с тем «отеческом» взгляде и заключалась главная творческая роль Дягилева. Его артисты танцевали, чтобы доставить ему наслаждение, а было это столь непросто, что они «заодно» потрясли своим искусством и весь западный мир. Хаскелл видел истоки этого уникального культуртрегерства в русской истории, в крепостных балетах, созданных русскими просвещенными барами для собственной услады и веселившими такими спектаклями своих соседей. Пожалуй, слабая сторона биографии Дягилева — это рассказ о «личной» жизни Сергея Павловича, которую Хаскелл пространно обсуждал, которой старался найти какое-то психологическое объяснение и вообще как-то «оправдать» сексуальные предпочтения Дягилева. Эта часть явно устарела и звучит сегодня слабо. А сильная сторона — огромное количество подробно описанных деталей, касающихся внутреннего быта, устройства, функционирования и скрытых механизмов «Мира искусства» и Русских сезонов[17]. Приведем лишь несколько примеров. Благодаря Хаскеллу мы узнаём, что литеры для издания «Мира искусства» были откопаны и позаимствованы друзьями в подвалах Академии наук: это были литеры елизаветинского времени, и по ним были заказаны новые. Вот, стало быть, где истоки мирискуснического шрифта! Конверт письма Сергея Дягилева к Виктору Васнецову. 2 декабря 1898 года. Государственная Третьяковская галерея А вот «история с Васнецовым». В первом номере журнала было воспроизведено множество репродукций с работ Виктора Васнецова. Дягилев с Философовым съездили в Москву и страстно влюбились в этого художника. Философов видел в нем идеального возродителя религиозного искусства. На возражения остальных членов группы Дягилев и Философов обвинили их в нелюбви к России и в преклонении перед Западом. Это был настоящий путч, ибо западничество было художественной и идейной платформой мирискусников. С какой детской страстью они тогда поругались! Ведь совсем не Васнецовым надо было восхищаться, если уж на то пошло, а по меньшей мере Нестеровым! Но кузены победили. Так что космополиты Бенуа, Бакст и Нувель этим первым вышедшим номером журнала остались очень недовольны. А вот еще история о том, как журнал выжил финансово. Нувель в те годы служил в непосредственном окружении императора и однажды — было это в Крыму — показал ему первые номера «Мира искусства». В дальнейшем, после отказа княгини Тенишевой финансировать журнал, Серов, писавший портрет императора, уговорил его помочь. Средства на издание журнала — сумма в 10 тысяч рублей в год — поступали в течение пяти лет непосредственно от императора. Прекращение издания журнала было связано с истечением срока этой дотации. А вот как работал Дягилев в Мариинском театре. Первым его заданием там стало издание Ежемесячника императорских театров. Имея уже опыт издания «Мира искусства», Дягилев выпустил великолепный номер, но с точки зрения бюрократов это был провал и скандал. Дело в том, что Дягилев значительно увеличил формат журнала, а посылать-то его надо было по почте, в определенного размера посылках, которыми для этого пользовались с незапамятных времен! Так что Дягилева пропесочили, а он к этому был отнюдь не готов. Сцена из балета «Полуночное солнце» на музыку Николая Римского-Корсакова в постановке Леонида Мясина (Леонид Мясин справа, сидит). Оформление Михаила Ларионова. Париж, 1915. Фотография из книги Арнольда Хаскелла Diaghileff: His Artistic and Private Life А вот рассказ о том, благодаря чему стали возможными первые спектакли Русских сезонов в 1908–1909 годах[18]. Только когда уже все придумали и разработали, не заботясь о средствах на исполнение замыслов, вдруг спохватились: а кто же все это оплатит? И тут в окружении Дягилева появился некий господин К. купеческого звания, страстно мечтавший о дворянстве. Он предложил Дягилеву значительную материальную поддержку в обмен на титул, который Дягилев обещал испросить для него у своего покровителя великого князя Владимира Александровича, президента Академии художеств. Великий князь обещал посодействовать, господин К. подал прошение, и тут Владимир Александрович внезапно умер. Его жена Мария Павловна балетом не увлекалась. Всеобщее отчаяние… и вдруг новый поворот событий. Господин К. получил-таки дворянство, по заслугам, без «блата». А уж Дягилев сумел это обставить должным образом! Так что первые спектакли Русских сезонов господин К. с восторгом оплатил. Благодаря тому же Владимиру Александровичу дягилевские танцовщики имели, кстати, в Петербурге возможность репетировать на сцене Эрмитажного театра. Этой возможности они после его смерти лишились. В целом же Русские балеты Дягилева никогда в России показаны не были: на все запросы такого свойства он всегда получал отказ. Так что когда сегодня читаешь в некоторых историко-художественных исследованиях, что такой-то и такой-то в Петербурге «выросли» на «Клеопатре» и «Шахерезаде», хочется предложить им почитать Хаскелла. Конечно, содержащуюся в этой книге информацию нужно проверять, но отдельные детали культурного быта того времени можно найти именно и только в такого рода литературе, написанной по свежим следам, в тесном сотрудничестве с очевидцами событий. А ведь без этих деталей мало что можно по-настоящему понять, особенно когда речь идет о такой сложной фигуре, как Дягилев, о его роли и месте в русском искусстве. Стоит ли книгу Хаскелла сегодня переводить на русский язык? Может быть, необязательно. Но вот издать и перевести французские записки Нувеля, прокомментировать их, имея в виду работу Хаскелла, воздав ей должное, очень бы стоило. Будем надеяться, что такая работа когда-нибудь будет проделана. Примечания Сохранился экземпляр этой книги, изданный в Нью-Йорке и подписанный автором Тамаре Карсавиной: To Tamara Karsavina who will understand, what I have meant to say, even if I have not been able to express it on every occasion, I send this book, and will feel honoured if it goes on the same shelf as the classic Theatre Street. Bon Souvenir Arnold L. Haskell London 1934. Этот экземпляр продавался недавно в магазине Maggs Bros. Ltd, Rare books & manuscripts. Serge Lifar. Serge de Diaghileff. Sa vie, son oeuvre, sa légende. Éditions du Rocher, 1954. Tina Sutton. The Making of Markova, Diaghilev's Baby Ballerina to Groundbreaking Icon. Pegasus Books, 2014. Arnold Haskell. Balletomania. P. 55. Первую книгу о скульпторе Якобе Эпштейне Хаскелл опубликовал в 1931 году: The Sculptor speaks : Jacob Epstein to Arnold L. Haskell. A series of conversations on art. London, Heinemann, 1931. Подробнее здесь. См. Письма Набокова из Лондона к жене Вере от 04.06.1939, 05.06.1939. Arnold Haskell. Vera Trefilova, A Study in Classicism. London, Continental Press Ltd, 1928. Francis Haskell and Nicolas Penny. Taste and the Antique: The Lure of Classical Sculpture, 1500–1900. New Haven CT and London: Yale University Press, 1981. The Sculptor Speaks: Jacob Epstein to Arnold Haskell. A Series of Conversations on Art, Doubleday, Doran & Co, 1932. The Arnold L. Haskell collection of Sculptures and related Drawings, [Foreword by Mr Arnold L. Haskell] : Bristol, City Art Gallery, May 24 — June 14, 1963, City of Bristol, Museum and Art Gallery. Baletomane at large: an autobiography, London, Heinemann, 1972. Подробнее здесь. Royal Ballet Scool Collections, GB 3208 RBS/HAS. РГАЛИ, ф. 2712, оп.1, ед. хр. 104. См. об этом источнике сообщение Е.В. Виноградовой (К 140-летию со дня рождения Дягилева (1872–1929). Заседание клуба «Библиофильский улей» 17 марта 2012 года. М.: Национальный союз библиофилов, 2012. С. 8–11. Arnold Haskell, Balletomania, p. 109–127. Книга разделена примерно пополам на две части: «В России» (1872–1905) и «В Западной Европе», 1905–1929. Только совсем недавно история отношений в.к. и Дягилева была прослежена на архивных материалах. См.: Хмельницкая И.И. Великий князь Владимир Александрович и начало дягилевских сезонов // Вестник Академии Русского балета им. А.Я. Вагановой, 2017, № 3. С. 123–132.