Почему политкорректность на Западе порой принимает самые уродливые формы

Чудны дела твои, Господи! Именно немцев, этих поборников порядка и примерных христиан, сейчас можно, по-видимому, считать самыми толерантными и политкорректными жителями на нашей планете. Но все ли на самом деле так хорошо, как кажется со стороны? Нет ли в их стремлении быть терпимыми явного перебора? Не превратилась ли политкорректность в инструмент диктата? И не перебарщивают ли граждане, имеющие явные отклонения от нормы, в своем желании не только стать равными, но и получить от общества привилегии? Увы, разобраться в этом человеку со стороны очень непросто. Потому что сама тема - табу. На кухнях, между собой, немцы ее обсуждают и, насколько я понял, очень горячо. Но мало кто отважится высказать собственное мнение вслух - если это мнение не соответствует официальной точке зрения, если оно содержит хотя бы намек на несогласие. Один из последних примеров - скандал, вызванный неосторожным замечанием председателя Христианско-демократического союза Аннегрет Крамп-Карренбауэр (ее прочат в преемницы Ангеле Меркель на посту канцлера) относительно туалетов для тех людей, которые еще не определились со своим полом. То есть для тех, по словам политика, "кто пока не знает, следует ли им еще мочиться стоя или они уже должны делать это сидя". Шутка вызвала бурю негодования в политических кругах и могла стоить фрау Аннегрет дальнейшей карьеры. Поэтому впредь она избегала таких высказываний. Но, молчи или не молчи, а проблема есть. И ее согласились обсудить в беседе с корреспондентом "РГ" мои коллеги: один - известный немецкий журналист, автор ряда книг о политике, другой - технический сотрудник берлинской телекомпании. Поскольку по понятным причинам свои фамилии они предпочли не афишировать, то ограничимся именами: журналист Бернхард, звукооператор Борис. Известный российский писатель-диссидент Владимир Буковский недавно в одном из своих интервью сказал, что под вывеской "политкорректности" некие силы на Западе пытаются разрушить традиционные устои общества, а это, по его мнению, "новая злейшая форма марксизма". Причем диалог с этими силами невозможен, ибо существует самая настоящая цензура и даже за невинную шутку о гомосексуалистах вы можете угодить в тюрьму. Патология объявлена нормой, а норма скоро может стать патологией. Буковский сравнивает все это с психушкой - а уж он-то знает, сам там провел немало времени, будучи диссидентом. Не преувеличивает? Борис: Возможно, даже преуменьшает. Давайте я вам кое-что расскажу. Несколько примеров из нашей западной жизни. Вот в Канаде принят так называемый "Закон N13". Согласно этому акту человека, который неправильно назовет ваш пол, могут подвергнуть серьезному штрафу или даже засадить в тюрьму. А теперь скажите, сколько полов вы знаете? Биологических два: мужской и женский. Борис: Это раньше их было два. Теперь у нас на законодательном уровне введен еще средний. То есть при рождении ребенка родители, неопределившиеся с его полом, ставят в соответствующей графе прочерк. Но и это еще не все. Канадцы пошли дальше: у них теперь есть семьдесят две градации. И если вы - не дай бог - ошибетесь в разговоре, неверно обратитесь к собеседнику, который прошел трансформацию из мужчины в женщину или наоборот, то вам не сдобровать. Как минимум будете подвергнуты штрафу. Против закона пытались выступать известные в Канаде люди, ученые, журналисты, но это не помогло. Более того, первый раз в истории англоязычного законодательства правовой акт устанавливает не только то, что тебе нельзя говорить, но и то, что ты обязан говорить. А это большая разница. Какая же это демократия, когда одна группа населения, пока еще явно малочисленная, требует от большинства подчинения ее правилам? Это уже работает на практике или является скорее декларацией? Борис: Опять обратимся к Канаде. Там студентка университета по имени Линдси Шепард во время лекции по гендерным местоимениям позволила себе "дерзость", напомнив про существование профессора психологии Джордана Петерсона - явного противника упомянутого выше законопроекта. После лекции на студентку поступила жалоба от одного из слушателей и ее вызвали для разбирательства в "отдел по предотвращению гендерного насилия". Девушку стали обвинять в том, что своим поступком она причинила вред "транс-людям", создала в классе "угрожающую и токсичную атмосферу". Ей сказали: "Это было то же самое, что нейтрально озвучить выступление Гитлера". Ну, разве это не Оруэлл! Только за то, что девочка осмелилась робко напомнить о другой точке зрения на проблему классификации полов, ее причислили к фашистам. Бернхард: Вот почему эта тема у нас - табу. Иначе и тебя сразу запишут в сторонники Гитлера. В Нью-Йорке, как я слышал, ввели крупный штраф - до двухсот пятидесяти тысяч долларов - за неверное определение гендера. Там власти официально признают более тридцати гендерных идентичностей, ты можешь выбрать любую, не представляя при этом никаких доказательств. Более того, закон не запрещает менять идентичность хоть каждый день. Зато подразумевает строгое наказание для тех, кто ненароком назовет мужчиной или женщиной человека "среднего пола". Или, наоборот, "среднеполого" обозначит мужчиной или женщиной. Но ведь, согласитесь, это правда: в мире достаточное количество людей, которые в силу каких-то причин не определились со своим полом. Кто они - мальчики или девочки? Это могут быть и последствия родовой травмы, и психологические отклонения, связанные с детскими стрессами... Бернхард: Согласен, говорят, что таких людей примерно 0,8 процента от всего населения. Это биологическая реальность. Но у нас-то в Германии их больше трех процентов, это два с половиной миллиона, то есть, извините, население Мюнхена и Кельна вместе взятое. Причем я не с потолка взял эту цифру, ее приводит солидная газета "Ди цайт". Я не врач, но могу со стопроцентной уверенностью сказать: у подавляющего большинства из них это не врожденная особенность, а либо психическое расстройство, которое поддается лечению, либо желание заработать себе какой-то капитал на модной теме. Трансгендеры - одна из самых ядовитых групп на крайнем левом политическом спектре. Они самые громкие, они постоянно спекулируют на тезисе "жертвы". "Я жертва насилия, жертва оскорблений, жертва непонимания". Борис: Да и с геями у нас не просто хорошо, мы и здесь демонстрируем просто выдающиеся результаты. По официальной статистике, их семь с половиной процентов от всего населения. Если прибавить еще и лесбиянок (более восьми процентов), то это сколько будет? За десять миллионов человек! Самые крупные гей-парады проходят в Германии. Больше всего "радужных" печатных изданий в Германии. Самое трепетное отношение к этой публике - в Германии. Нет, я лично не имею ничего против, я абсолютно толерантный человек. Живите себе на здоровье, раз вам так хочется. Но мне не нравится, когда эти люди требуют к себе особого отношения, бонусов, я против того, чтобы они диктовали государству свои условия. Какая же это демократия, когда одна группа населения, пока еще явно малочисленная, требует от большинства подчинения ее правилам? А большинство, якобы следуя принципам толерантности и политкорректности, безропотно подчиняется. Так мы можем дойти до того, что преследованиям будут подвергаться те, кто выступает за прочность традиционной семьи, за сохранение культурных и исторических традиций Бернхард: Я согласен с тем, что гомосексуализм в Германии стал маргинальным феноменом общественной жизни. Геями у нас не рождаются, ими становятся, потому что сегодня это сулит определенные дивиденды. Как я понимаю, эта, назовем ее "избыточная политкорректность", характерна не только по отношению к секс-меньшинствам. Я уже не первый раз приезжаю в Германию и за пивом или рюмкой шнапса немцы охотно судачат о проделках мигрантов, однако вслух, публично и об этом говорить не принято, так? Борис: Да, это так. Вспомним историю с публичной поркой, которую устроили бывшему министру финансов Берлина Тило Саррацину. В одном из своих интервью этот социал-демократ (не правый - заметьте) жестко отозвался о нежелательных гостях, наводнивших страну, предупредил о том, что это грозит ей деградацией, поскольку многие мигранты не желают и не способны интегрироваться в немецкое общество. "Турки завоевывают Германию точно так же, как албанцы захватили Косово", - примерно так он говорил. И где теперь Саррацин? Никто про него не слышит и не знает, он изгой, политический труп. А все потому, что осмелился вслух сказать то, о чем другие каждый день судачат на кухнях. Бернхард: А двойные стандарты в правосудии! Полицейские постоянно жалуются: мы ловим преступников-мигрантов, а судьи проявляют к ним удивительную жалость и отпускают на волю. Возвращаясь к вопросу о половой идентичности: многие беженцы имеют двойную, тройную или даже четверную идентичность, чтобы везде получать социальную помощь. И никто не отважится расследовать такие дела - иначе тут же получишь ярлык фашиста. Вот такая "политкорректность". И она не только безнаказанна, она побеждает при молчаливом согласии большинства. Мой друг-политолог, специалист по бывшим соцстранам, иногда читает лекции в военных гарнизонах. И вот приезжает он как-то в одну часть, а там ему говорят: "Вы только не удивляйтесь, там командир на лекцию с мужем придет". Как это? Так, потупив глаза, отвечают ему, это для карьеры сейчас очень даже выгодно - офицеру-мужчине иметь мужа. И действительно, встречает его такой радостный полковник-гей, говорит: "Это мои последние дни здесь, уезжаю на повышение, буду теперь генералом". А кто преемник? Такой же, как и он. Или, например, еще такая глупость. Только за то, что девочка осмелилась робко напомнить о другой точке зрения на проблему классификации полов, ее причислили к фашистам У нас в госструктурах должна соблюдаться обязательная кадровая квота: половина женщин - половина мужчин. И при этом никого не заботит, если женщины-претендентки вообще не соответствуют по деловым качествам требованиям работодателя. Вынь да положь. Толерантность? Да, но с оттенком безумия. Никакого здравого смысла. Борис: Общество приняло это. Опять повторю: ничего нет плохого, если геи и лесбиянки занимают высшие административные посты. Но только в том случае, если это происходит в силу их деловых и человеческих качеств, а не по причине их физиологического отклонения. Пока же общество позволяет совершать над собой очевидное насилие. И это не так безобидно, как многим кажется. Я вам приведу еще один тревожный факт. Треть наших женщин не желают вступать в брак. Институт семьи под угрозой. Рождаемость падает. Но отчего именно Германия стала площадкой для столь необычного общественного эксперимента? Дело, видимо, не только в господствующей либеральной идеологии? Борис: Если говорить о мигрантах, то тут надо иметь в виду один очень важный фактор - чувство вины, которое постоянно грызет немцев. Вот если при найме на работу я скажу, что мигрант, а моя бабушка погибла в гитлеровском концлагере, то при прочих равных претендентах возьмут именно меня, причем не откажут еще и в более хорошей позиции. Проверено - поверьте на слово. Немцы все время сыплют соль на эти старые раны. К тому же Запад стал настолько богатым, что ему стыдно за это перед гостями, в том числе непрошенными. "Мы должны наворованное вернуть, мы в ответе за все скверное, что происходило раньше". В принципе мысль праведная, но опять имеет место явный перебор. Бернхард: В Германии слово родина - это почти ругательство. Потому что восемьдесят лет назад родина совершила нечто ужасное, а мы, наследники, до сих пор в ответе. В России есть хорошая пословица: "В чужой монастырь со своим уставом не ходят". В Германии ходят. А не этим ли объясняется успех недавно появившейся партии "Альтернатива для Германии"? Родившись шесть лет назад, она уже третья по числу мест в бундестаге. Хотя все говорят: ультраправая, чуть ли не нацистская. Считается дурным тоном поминать ее в приличной кампании. Борис: Нация пребывает в растерянности. За кого голосовать на выборах? За левых, которые предлагают коммунизм? За "зеленых" с их заморочками? За христианских демократов, которые виноваты в нашествии мигрантов? А где здравый смысл? Многие видят его как раз в "АиГ": там открыто обсуждают то, о чем немцы шепчутся на своих кухнях. Что касается меня лично, то я тоже иммигрант. Приехал сюда двадцать лет назад из государства, образованного на руинах СССР. И, как мне кажется, вполне интегрировался. Исповедую западные ценности, выучил язык, работаю, исправно плачу налоги. Были какие-то предрассудки насчет западного образа жизни, но я их искоренил... Бернхард: Но некоторые приобрел, например, как мы сейчас видим, стал гомофобом, то есть почти фашистом. Вот сейчас напишу на тебя донос в полицию... Борис: И что? Меня задержат и тут же отпустят. Все по той же причине, которую мы только что упомянули. Потому что я мигрант. Кстати... В некоторых западных странах уже начались протесты в связи с чрезмерной активностью гомосексуалистов. Пока они носят единичный характер, но социологи отмечают ростки тенденции возвращения общества в "нормальное русло".