В тисках конкуренции: что сулит «Лукойлу» разворот в нефтегазохимию?

В июне стало известно о планах «Лукойла» открыть нефтехимическое производство на территории одного из своих нефтеперерабатывающих заводов (НПЗ) — Пермского либо Кстовского, расположенного в Нижегородской области. Проект предварительной стоимостью в $1 млрд будет ориентирован на выпуск полипропилена — базового полимера, в число крупнейших российских производителей которого входит другое предприятие компании, «Ставролен» (Ставропольский край). Ввод в строй новой площадки на треть увеличит общероссийские мощности по выпуску полипропилена (до 2,1 млн т в год с прошлогодних 1,4 млн т, по оценке Refinitiv), если не считать «Запсибнефтехим», скорый запуск которого «Сибуром» также приведет к наращиванию в отрасли полипропиленовых мощностей (на 500 тыс. т в год). Строительство комплекса полипропилена должно будет стать шагом на пути расширения мощностей в нефтегазохимии, который был заявлен «Лукойлом» в марте прошлого года на Дне инвестора в Лондоне. Тогда же компания подтвердила намерение реализовать на «Ставролене» проект газохимического комплекса (ГХК), который должен будет перерабатывать попутный газ каспийских месторождений для производства карбамида — самого распространенного вида азотных удобрений, на долю которого в 2017 году пришлось 55% их глобального выпуска, как следует из данных Международной ассоциации производителей удобрений (IFA). В продуктовой линейке «Лукойла» удобрений до сих пор не было: наряду с Пермским НПЗ, три российских газоперерабатывающих завода (ГПЗ) компании (Локосовский, Коробковский, Усинский) специализируются на выпуске сырья для нефтегазохимии — сжиженных углеводородных газов (СУГ) и широкой фракции легких углеводородов (ШФЛУ). То же самое справедливо и для двух зарубежных предприятий «Лукойла», которые, помимо СУГов, выпускают техническую серу (завод Бургас в Болгарии), бензол и нафту (Сицилийский НПЗ в Италии). Поэтому открытие новых производств позволит компании диверсифицировать непосредственно сам нефтехимический бизнес, который пока не играет для нее значительной роли. Вынужденный шаг Однако подобная диверсификация — во многом вынужденная мера, призванная обойти барьеры роста в сегментах Upstream и Downstream. В добыче на суше пространство для маневра ограничено тем, что в нераспределенном фонде разведанных месторождений не осталось крупных нефтяных гринфилдов, лицензию на последний из которых (Эргинское месторождение в Ханты-Мансийском автономном округе) в 2017 году заполучила «Роснефть». На море же возможности «Лукойла» скованы, с одной стороны, отсутствием доступа к арктическому шельфу, который есть только у госкомпаний, а с другой — монополией «Газпрома» на экспорт газа, осложняющей монетизацию газовых запасов Каспийских месторождений (им. Корчагина, Ракушечного, им. Кувыкина и других). Свои сложности есть и в нефтепереработке, которая в ближайшие годы лишится косвенных субсидий из-за налогового маневра — повышения НДПИ в обмен на обнуление экспортных пошлин, разница в уровне которых для нефти и нефтепродуктов долгое время служила подспорьем для российских НПЗ. Чтобы сохранить прежний уровень рентабельности, нефтепереработчикам придется модернизировать мощности, сокращая производство мазута и наращивая выпуск светлых нефтепродуктов — бензина, керосина и дизеля. И «Лукойл» по этому пути уже отчасти пошел, с 2012-го по 2017 год увеличив выход светлых нефтепродуктов на своих российских заводах с 54% до 69%, снизив при этом выход мазута и вакуумного газойля с 34% до 14% (как следует из презентации к прошлогоднему Дню инвестора). Это наверняка облегчит НПЗ компании переход к новым фискальным условиям, но не решит проблему стагнации спроса на нефтепродукты — как в России, где из-за трудностей в экономике потребление бензина с 2016-го по 2018 год увеличилось лишь на 1,8% (с 34,9 млн до 35,6 млн т в 2018-м, по данным ЦДУ ТЭК), так и в Европе, где в ближайшие пять лет, в силу ужесточения экологических требований к двигателям, спрос на бензин снизится на 1,9% — до 1,9 млн баррелей в сутки (б/с), по прогнозу Международного энергетического агентства (МЭА), а на дизель — на 5,1% (до 6,19 млн б/с). Еще более слабым будет спрос на мазут, почти 50% глобального потребления которого приходится на судовое топливо (3,4 млн из 7 млн б/с, согласно данным МЭА за 2018 год). Со следующего года, по решению Международной морской организации (IMO), для морских перевозок нельзя будет использовать топливо с содержанием серы свыше 0,5% (против нынешних 3,5%). Из-за этого к 2024 году потребление высокосернистого флотского мазута снизится более чем в три раза (до 1,1 млн б/с, как следует из прогноза МЭА). Его долю на рынке, помимо морского газойля и сжиженного природного газа, займет мазут с содержанием серы не более 0,5% (1,8 млн б/с). Ни один российский НПЗ, по данным Refinitiv, такой мазут сегодня не производит, в том числе из-за высокого содержания серы в нефти Urals (1,44%, по данным НИФИ Минфина), которая менее пригодна для производства низкосернистых нефтепродуктов, чем Brent (0,40%). Рост в условиях конкуренции На этом фоне более перспективно выглядят рынки полимеров и минеральных удобрений, причем как на горизонте трех-пяти лет, так и в долгосрочной перспективе. К примеру, глобальный спрос на карбамид в период до 2022 года по своим среднегодовым темпам роста будет в полтора раза опережать его выпуск (1,6% против 1,1%, согласно прогнозу IFA), а потребление азотных удобрений в целом, по прогнозу Grand View Research, в 2020-2025 годы будет ежегодно расти в среднем на 2%. Еще более высоким, как следует из прогноза S&P Gloal Platts, в период до 2027 года будет средний прирост общемирового спроса на полипропилен (3%), дефицит которого четырехкратно увеличится в Азии — с 2,3 млн т в 2020 году до 9,7 млн т в 2027-м. Это справедливо и в отношении полиэтилена, другого базового полимера, возможность производства которого на газохимической площадке «Ставролена» «Лукойл» рассматривал в прошлом году. В 2020-2027 годы дефицит полиэтилена в азиатских странах вырастет более чем в полтора раза, с 15,5 млн до 26,6 млн т (здесь и далее — прогноз S&P Global Platts, если это не оговорено специально). Однако у растущего спроса есть и обратная сторона в виде высокой конкуренции. Дефицит полиолефинов в Азии будет в значительной мере покрыт за счет импорта полипропилена из стран Ближнего Востока, где его профицит с 2020-го по 2027 год увеличится на 80% (с 4,2 млн до 7,6 млн т), и полиэтилена из Северной Америки, где его профицит за тот же период вырастет на 40% (с 7,3 млн до 10,2 млн т). Неслабой будет конкуренция и на российском рынке, поскольку ввод в строй «Запсибнефтехима» приведет к дальнейшему вытеснению импорта, доля которого в потреблении полиэтилена с 2014-го по 2018 год снизилась на треть (с 35,1% до 24,1%, согласно данным Inventra), а рандом-сополимера полипропилена (сырья для производства труб) — почти вдвое (с 39,2% до 22,1%). То же самое касается и рынка карбамида — как глобального, где, несмотря на рост спроса, производство все равно будет превышать потребление (197 млн т против 188 млн т, согласно прогнозу IFA на 2022 год), так и российского, на котором импорт покрывает лишь 6% спроса (по оценке Infomine за 2018 год), а потому ниша для вытеснения зарубежных производителей чрезвычайно узка. В этих условиях конечный успех «сдвига» в нефтехимию будет зависеть от способности «Лукойла» отыскать свободные рыночные ниши, минимизировав при этом издержки. Одним из решений здесь могла бы стать специализация на выпуске малотоннажных полимеров, в производстве которых используются различные добавки и импорт которых не будет замещен даже после ввода в строй «Запсибнефтехима», в чьей линейке будет превалировать полиэтилен и полипропилен базовых марок. В сегменте же удобрений на руку «Лукойлу» может сыграть сравнительная близость к экспортным рынкам и наличие собственного дешевого сырья — попутного газа Каспия, доступ к которому будет весьма нелишним в условиях ценовой конкуренции. От того, сумеет ли компания этими преимуществами воспользоваться, и будет зависеть ее доля на новом для нее рынке.