Добывать не значит копать. Даже урановое производство может быть чистым

Проведём небольшой опыт: пусть читатель попытается представить себе горно-обогатительное предприятие. Для челябинцев, хорошо знакомых с аббревиатурой «ГОК», это не должно составить большого труда. А теперь представьте, что там добывают уран. Представили? Страшно? Так вот, на Урале есть предприятие, доказывающее, что эта картинка может не иметь с реальностью ничего общего. Хорошо забытое старое Расположено это предприятие в Далматовском районе Курганской области, рядом с селом Уксянским. И знают его далеко за пределами окрестностей. Речь идёт о заводе «Далур», входящем в горнорудный дивизион госкорпорации «Росатом». Поводом для визита на предприятие стала подготовка к промышленному освоению нового уранового месторождения неподалёку от Шумихи. Естественно, эта новость вызвала обеспокоенность среди так называемых антиуранщиков, постоянно выступающих против добычи стратегического металла. У проходной нас встречает руководитель PR-службы уранового холдинга «Атомредметзолото» Юрий Мурашко и, видимо, в силу профессиональной привычки сразу начинает развеивать мифы вокруг добычи урана. Например, о чрезвычайной радиационной опасности этого промысла. «Сам по себе природный уран – слабоактивный элемент, а его концентрация в залежах такова, что радиационный фон на гранитной набережной в Петербурге в полтора раза выше, чем на месторождении урана», – рассказывает он. Ещё один популярный стереотип – что урановый рудник обязательно представляет собой огромный карьер или шахту, откуда уран вместе с пылью поднимается в воздух, а потом вместе с ним попадает в наши лёгкие. Существуют, конечно, и такие разработки, но «Далур» – это первое и одно из двух действующих в России предприятий, где сырьё для ядерного топлива добывают методом скважинного подземного выщелачивания. Самый очевидный плюс этого метода – практически не нарушается целостность ландшафта. Плюс не возникает никаких опасных подземных полостей, как если бы добычу вели шахтным способом. Технология не новая, её изобрели ещё полвека назад одновременно в СССР и США, сейчас её активно применяют во многих странах мира, добывая не только уран, но и золото, медь и редкоземельные металлы. Скважинный лес Так получилось, что непосредственно на месте добычи мы побывали уже после экскурсии по заводу, познакомившись со всеми этапами производства. Но начать рассказ логичнее всего с начала. Далматовское урановое месторождение включает несколько залежей, одна из них – Усть-Уксянская. Это ровное, местами заболоченное поле, поросшее травой и кустарником, из которого рядами торчат оголовки скважин с подсоединёнными к ним полиэтиленовыми трубами. Закачные скважины соединены с трубами, идущими по земле, а выкачные – с трубами побольше, уложенными на эстакадах. Оттуда доносится отчётливое журчание, как из стояка в многоквартирном доме. «А откуда вы знаете, что раствор течёт под землёй именно в сторону выкачных скважин, а не в какую-нибудь другую?» – интересуется корреспондент «АиФ-Челябинск» у нашего гида, начальника участка геотехнологического поля и ремонтно-восстановительных работ Сергея Никонова. «А куда ему ещё течь? Где давление ниже, туда и течёт», – коротко отвечает тот. Скважины бурят на разную глубину, здесь она в среднем составляет 500 метров. По словам Никонова, всего на участке около тысячи скважин, часть из них уже выведена из эксплуатации и готовится к рекультивации или рекультивирована. Вообще, надо сказать, что Далматовское месторождение истощается, и центр уранодобычи в ближайшие годы переместится под Шумиху. Отработанные скважины забетонируют, а территорию рекультивируют. На предприятии утверждают, что ликвидированные выработки никак себя не проявляют, и ссылаются при этом на старые скважины, оставшиеся со времён разведки и опытной добычи в начале 1990-х годов. По территории залежи протекает маленькая речушка под названием Чёрная. Крутой берег потоптан косулями, которые, возможно, приходят сюда на водопой. - А воду в речке на радиоактивность проверяют? – Конечно. Пробы берут из двух точек – у истока и в устье. – И..? – Если бы что-то нашли, то сказали бы, наверно, – продолжает в своём стиле Сергей Новиков. Среди нас есть дозиметрист, и, чтобы развеять сомнения журналистов, он подходит к одной из скважин и делает замер. «0,14 микрозиверта в час, что соответствует природному фону», – констатирует он. По замкнутому кругу После откачки из скважин с продуктивным раствором происходит одна из двух вещей: либо он отправляется прямиком на завод, либо (если первое затруднительно или нецелесообразно) на локальную сорбционную установку. В обоих случаях с раствором происходит одно и то же: его пропускают через ионообменную смолу, чтобы «вытащить» из раствора уран. На заводе за этот и все последующие процессы отвечает Юрий Лыгалов. Вверенное ему хозяйство представляет собой разделённое на несколько уровней помещение, во всю высоту которого установлены огромные ёмкости из нержавейки. «В каждой из этих колонн происходит свой процесс, – рассказывает Лыгалов. – В тех четырёх колоннах уран садится на смолу, потом промывка, донасыщение, десорбция и снова промывка. В результате этих манипуляций мы получаем товарный десорбат, где содержание урана в тысячу раз выше, чем в продуктивном растворе. Затем путём добавления различных реагентов мы осаждаем уран из десорбата и высушиваем его. Получаем наш готовый продукт – урановый концентрат, или жёлтый кек. Раствор и смола после переработки снова пригодны для использования». Вопреки ожиданиям, на участке никто не ходит в костюмах химзащиты и не носит «лепестки» – по технике безопасности здесь положены только халат и каска. Да и людей не так уж много. В каждую смену задействованы всего три человека, и работа их заключается в основном в том, чтобы следить за параметрами через монитор. Остальную работу делает автоматика. Впрочем, машины могут пока не всё. Например, теми самыми параметрами, за которыми следят на участке Юрия Лыгалова, обеспечивает производственников химико-аналитическая лаборатория под началом Ольги Беззубовой. Круглосуточно, по очереди женщины в белых халатах проводят от 50 до 100 различных анализов за смену – на содержание урана и сопутствующих веществ в продуктивных растворах, готовой продукции и сорбентах. – А пробы из окружающей среды вы исследуете? Например, с территорий, прилегающих к добыче. – Законтурные пробы имеете в виду? Да, мы все их делаем и обычно ничего не находим, никаких вредных веществ, – заверяет начальник лаборатории. Не ураном единым Челябинцы, не понаслышке знающие, что такое по-настоящему грязные производства, возможно, сочтут странным тот факт, что в Зауралье существует целое движение противников добычи урана под названием «Курган-Антиуран». Экоактивисты утверждают, к примеру, что освобождённый выщелачиванием уран и не отработанная серная кислота мигрируют в породе и в конечном счёте попадают в поверхностные грунтовые воды. Или ссылаются на существование высоконапорных грунтовых вод, из-за которых невозможно правильно обезопасить отработанные скважины. На заводе парируют: существующие запечатанные скважины на протяжении многих лет ведут себя нормально, повышения уровня радиации вокруг них не наблюдается, а что касается попадания урана в грунтовые воды, то это исключено. «Месторождения в Курганской области устроены так, что уран как бы заключён в скальном ложе, которое является руслом древней реки. А сверху это ложе запечатано четырьмя многометровыми слоями глины типа кирпичной, – поясняет главный геолог предприятия Юрий Лаптев. – Что касается серной кислоты, то ведь она вступает в реакцию с породами и полностью нейтрализуется, а образованные ею соли дополнительно изолируют выработанные месторождения». Доводы и той, и другой стороны звучали не раз, но споры не утихают. Гендиректор предприятия Николай Попонин смотрит на ситуацию философски. «Нам скрывать нечего, – говорит он. – Нас периодически проверяют разные надзорные органы: Ростехнадзор, ФМБА, Роспотребнадзор, Росприроднадзор – нарушений нет. Мы, наверное, единственные в Курганской области публикуем ежегодный экологический отчёт, где отражены результаты всех контрольных мероприятий. Мы создали информационный центр в селе Звериноголовском, в процессе создания такой же центр в Шумихе. Раз в три месяца проходят встречи с жителями в рамках дня директора, провожу встречи как районный депутат». Сегодня «Далур» производит около четверти всего российского урана. Его будущее прежде всего связано с освоением месторождений в Шумихе и Звериноголовке и строительством в последней новой производственной площадки. А существующую инфраструктуру со временем хотят перепрофилировать под добычу скандия. Учёные Уральского федерального университета помогли создать уникальную технологию попутного извлечения этого редкого и весьма ценного металла. После выхода на промышленные объёмы в Зауралье будут добывать 15% мирового объёма скандия, и это позволит заводу в Уксянском полноценно работать ещё много лет. Кстати Как же добывают уран методом скважинного подземного выщелачивания? На месторождении бурят несколько скважин и через них закачивают под землю растворитель (слабый водный раствор серной кислоты), который проходит через рудосодержащий слой, а потом эту жидкость с растворёнными в ней соединениями урана выкачивают через другие скважины и по трубам отправляют на переработку.