Что почитать: публикуем отрывок из книги «Жаркий август»

Андреа Камиллери – итальянский писатель и сценарист. Литературный успех пришел к нему только в 67 лет, но лучше поздно, чем никогда, согласись :) Спал он без задних ног, из пушки не разбудишь. Точнее, из пушки- то не разбудишь, а вот телефонным звонком – запросто. Тот, кому выпало в нынешнее время жить в цивилизованной стране вроде нашей (ха- ха), если и услышит сквозь сон пушечную канонаду, наверняка решит, что это гром, праздничный фейерверк в честь святого покровителя или придурки соседи сверху двигают мебель, и будет преспокойно дрыхнуть дальше. Но телефонный звонок, пиликанье мобильного или когда трезвонят в дверь — тут уж нет, это могучий призыв, при звуках которого человеку цивилизованному (ха- ха) ничего не остается, как всплыть из глубин сна и отреагировать. Так что Монтальбано встал с кровати, посмотрел на часы, глянул в окно, понял, что денек обещает быть жарким, и двинулся в столовую, где отчаянно надрывался телефон. – Сальво, где ты был? Я полчаса уже названиваю! – Извини, Ливия, душ принимал, не слышал. Первое вранье за сегодняшний день. И зачем он так сказал? Стыдно было признаться Ливии, что заспался, или не хотел, чтобы она огорчалась, что его разбудила? Бог его знает. – Ты съездил уже, посмотрел домик? – Ливия, ты чего! Еще только восемь! – Ох, прости, мне так не терпится узнать, подходит он или нет… Вся эта история закрутилась с полмесяца назад, когда ему пришлось сообщить Ливии, что в первой половине августа ему не светит отлучиться из Вигаты, как они планировали, потому что Мими Ауджелло пришлось сдвинуть отпуск из- за непредвиденных осложнений с тестем и тещей. Известие оказалось не таким сокрушительным, как он опасался. Ливия нежно любила как Бебу, жену Мими, так и самого Мими. Она посетовала, конечно, куда ж без этого, и Монтальбано уже понадеялся, что тем дело и кончится. Не тут- то было! Буквально на следующий вечер при созвоне Ливия выдала неожиданную идею: – Срочно найди дом где-нибудь поблизости – две спальни и гостиная, прямо на море. – Не понял. Зачем нам уезжать из Маринеллы? – Каким ты умеешь быть дураком, Сальво, когда придуриваешься! Я говорила про дом для Лауры с мужем и ребенком. Лаура была закадычной подругой Ливии, которой та поверяла как на духу все свои милые (и не слишком милые) секретики. – Они приедут сюда? – Да. А ты что, против? – Вовсе нет, ты же знаешь, мне Лаура с мужем всегда нравились, но… – Какое еще «но»? Тьфу, пропасть! – Я надеялся, что мы сможем наконец почаще уединяться… – Ха-ха-ха! Хохот ведьмы из «Белоснежки и семи гномов». – Что ты смеешься? – Потому что ты сам прекрасно знаешь, что уединяться буду я одна, тогда как ты будешь дневать и ночевать в управлении в обнимку с очередным трупом! – Брось, Ливия, тут в августе такая жарища, что даже убийцы взяли перерыв до осени. – Это шутка юмора? Мне начинать смеяться? С этого разговора с помощью Катареллы – не сказать, чтобы бесценной, – и начались долгие поиски. – Синьор комиссар, есть жилплощадь, прям в тютельку как вам потребная, в местечке Пеццодипане. – Да ведь Пеццодипане в десяти километрах от моря! – Так- то оно так, зато там заливной пруд! Было и такое: – Ливия, я тут нашел милейшую квартирку в одном жилом комплексе в районе… – Квартирку?! Я же тебе ясно сказала: дом. – А квартирка тебе чем не дом? Это что – палатка? – Нет, квартирка – не дом. Это вы, сицилийцы, вечно валите все в кучу и называете квартиру домом, а когда я говорю «дом», я имею в виду дом. Как тебе сказать точнее? Отдельно стоящая вилла на одну семью. В вигатских агентствах недвижимости его подняли на смех: – Вы шестнадцатого июля хотите найти домик у моря к первому августа? Да все уже сдано! Впрочем, комиссару велели оставить свой телефон: если вдруг в последнюю минуту кто-то откажется, ему перезвонят. И чудо свершилось – как раз тогда, когда он потерял уже всякую надежду. – Алло, комиссар Монтальбано? Это из агентства «Аврора». Освободился домик – как раз такой, как вы искали. В Марина-ди-Монтереале, местечко Пиццо. Только приезжайте прямо сейчас, а то мы закрываемся. Он оборвал допрос на полуслове и рванул в агентство. Судя по фотографиям, это было именно то, чего хотела Ливия. С владельцем агентства синьором Калларой они условились, что на следующее утро, часам к девяти, из агентства за ним заедут и отвезут его взглянуть на домик, который находился вблизи Монтереале, в каких-то десяти километрах от Маринеллы. Монтальбано подумал, что десять километров до Монтереале в разгар летнего сезона могут означать как пять минут, так и два часа – в зависимости от пробок. Ничего не попишешь, на полном безрыбье Ливии с Лаурой надо радоваться и этому. Едва комиссар сел в машину, как синьор Каллара открыл рот и больше уже не закрывал. Начал он с недавних событий, рассказав во всех подробностях, как некий Яколино, служащий из Кремоны, снял дом и внес полагающийся задаток. Но буквально накануне вечером этот Яколино позвонил в агентство и сказал, что мать его жены попала в аварию, в связи с чем они из Кремоны никуда не поедут. Потому-то из агентства и позвонили ему, Монтальбано. Затем синьор Каллара переключился на дела давно минувшие, а именно: поведал, опять-таки во всех деталях, как и почему этот дом построили. – Лет эдак шесть назад один клиент лет семидесяти, а звали его Анджело Спечале, урожденный монтереалец, проработавший всю жизнь в Германии, решил построить себе домик, чтобы поселиться там с женой-немкой, вернувшись на старости лет в родные края. Упомянутая жена-немка, а звали ее Гудрун, была вдовой с двадцатилетним сыном, которого звали Ральф. Пока все понятно? Хорошо. Приехав в Монтереале вдвоем с пасынком Ральфом, Анджело Спечале целый месяц искал подходящее место, наконец нашел, сторговал, заказал себе проект у застройщика Спиталери и год с лишним ждал, пока будут закончены работы. Ральф все это время был при нем. Затем им пришла пора возвращаться в Германию, чтобы перевезти в Монтереале мебель и все такое. Однако вышла странная штука. Поскольку Анджело Спечале самолетам не доверял, поехали они поездом. Но, прибыв на вокзал города Кельна, синьор Спечале не обнаружил на верхней полке ехавшего с ним пасынка. Чемодан Ральфа остался в купе, а его самого и след простыл. По словам проводника из ночной смены, на другой станции он тоже не выходил. Короче говоря, Ральф пропал. – Потом его нашли? – Да куда там, дорогой комиссар! С тех пор про парнишку ни слуху ни духу. – А синьор Спечале сюда перебрался? – Вот тут-то и вся соль! По возвращении в Кельн месяца не прошло, как бедный синьор Спечале упал с лестницы, ударился головой и умер, сердешный. – А что же синьора Гудрун, дважды вдова? Так сюда и не переехала? – Да что ж ей тут делать, горемыке, без мужа и без сына? Три года назад она нам позвонила, велела сдавать дом. Вот мы три года его и сдаем, но только летом. – А в остальное время – нет? – Уж очень он на отшибе, комиссар. Да вы сами увидите. Дом и впрямь стоял на отшибе. Вверх от шоссе шла проселочная дорога, вдоль которой стояло всего три строения: один домишко совсем простецкий, второй – чуть поприличнее и в самом конце – искомый домик. Вокруг ни деревца, ни кустика, земля выжжена солнцем. Но стоило добраться до последнего дома, стоявшего на вершине высокой дюны, как все разом менялось. Какая же красота! Внизу в обе стороны тянулся золотистый песчаный пляж с редкими вкраплениями зонтиков, а прямо перед тобой – распахнутое во всю ширь сияющее, манящее море. В одноэтажном домике было как раз две спальни: одна – большая супружеская, вторая – поменьше, с детской кроваткой; гостиная с прямоугольными окнами, вмещавшими в себя море и небо, нашелся там и телевизор. Просторная кухня с огромным холодильником. Целых два санузла. И бесценная деталь – терраса, где так приятно по ужинать вечерком. – Годится, – заявил комиссар. – Сколько просите? – Смотрите сами, комиссар, мы вот так, на две недели, обычно не сдаем, но только ради вас… – И загнул совершенно безбожную сумму. Монтальбано и глазом не моргнул: Лаура была женщиной состоятельной, ей вполне по карману поддержать материально бедный юг. – Годится, – повторил он. Видя такое дело, синьор Каллара, считавший себя ловкачом, решил поднять ставки: – В эту цену, разумеется, не входят… – В эту цену, разумеется, входит все, – отрезал Монтальбано, не желавший, чтобы его принимали за простака. – Ну ладно, как скажете. – А как спуститься на пляж? – Смотрите: выходите с террасы через калитку, и через десять метров – туфовая лестница, по ней и спуститесь. Там пятьдесят ступенек. – Не подождете меня полчасика? Синьор Каллара посмотрел на него огорошенно: – Ну разве что полчасика… От души поплавать в манящем море Монтальбано не терпелось с той самой минуты, как он его увидел. Он искупался прямо в трусах. На обратном пути, не успел он одолеть пятьдесят ступенек, как уже обсох на солнце. В первый день августа с самого утра Монтальбано отправился в аэропорт Пунта-Раизи – встречать Ливию, Лауру и ее сына Бруно, мальчугана трех лет. Муж Лауры Гвидо должен был приехать поездом вместе с машиной и вещами. Бруно оказался шустрым мальцом, неспособным и двух минут усидеть спокойно. Лауру с Гвидо слегка тревожило, что Бруно до сих пор не говорит и общается только жестами. Каракулей он, в отличие от сверстников, тоже не рисовал, зато в искусстве довести до ручки все мироздание равных ему не было. Поехали к комиссару в Маринеллу, где Аделина приготовила обед на всю честную компанию. Самой служанки уже не было, она ушла, и Монтальбано знал, что не увидит ее целых две недели, пока Ливия будет у него гостить. Аделина относилась к Ливии с глубочайшей неприязнью – впрочем, целиком и полностью взаимной. Гвидо прибыл ближе к часу. Они поели, потом быстренько расселись по машинам, и Монтальбано с Ливией поехали впереди, показывая дорогу, а Гвидо с семейством – за ними. Увидев домик, Лаура пришла в такой восторг, что кинулась Монтальбано на шею и расцеловала его. Бруно тоже жестами показал, что хочет к комиссару на ручки…