«Дейтинг будет впереди планеты всей»: миллиардер Андрей Андреев о самой привлекательной нише интернета и отъезде из России

В рейтинге Forbes «200 самых богатых бизнесменов» Андрей Андреев занимает 44-е место с состоянием $2,3 млрд. Заниматься бизнесом он начал в конце 1990-х. В 1999-м запустил сервис веб-аналитики Spylog, в 2002-м создал сервис контекстной рекламы «Бегун», 80% которого через год продал «Финаму». В 2004 году Андреев создал сайт знакомств «Мамба», и он принес ему первый серьезный капитал. В 2005 году «Мамбу» купил тот же «Финам» за $20 млн. Вырученных средств Андрееву хватило на то, чтобы запустить в 2006 году сервис знакомств Badoo со штаб-квартирой в Лондоне. В 2014 году предприниматель совместно с Уитни Вульф создал американский дейтинговый сервис Bumble. Вложив в бизнес $10 млн, он получил 78,21% в капитале компании. А в 2017 году Bumble оценили в $1 млрд. Долларовым миллиардером Андреев стал в 2018 году, его состояние Forbes оценил тогда в $1,5 млрд. Осенью 2018 года Андреев объявил, что его группа компаний планирует провести IPO на NASDAQ. В России Андреев не был с 2008 года. Если спросить его почему, он отвечает: «У меня очень много разъездов по Америке и по Европе, связанных с бизнесом». Общаться с журналистами бизнесмен не любит, говорит, что предпочитает заниматься технологиями, а не давать интервью. Bloomberg назвал вас Цукербергом, но не с одним Facebook, а с несколькими. Как вы относитесь к такому сравнению? Ведь Badoo тоже задумывался как социальная сеть. Badoo начинался спонтанно в 2006–2007 году, тогда мы еще не понимали, как это делать. Когда у нас были первые десятки миллионов пользователей, было поздно что-то менять, все уже катилось. Это было что-то типа ночного клуба, где собралось много студентов потусить. Если в прошлом я делал проекты и продавал, то Badoo со мной уже 12 лет, и это совершенно нескучный бизнес. Внутри компании появляется много нового: технологии, сервисы, новые бизнесы. Bumble, например, или Lumen, или Chappy, еще несколько запускается в 2019 году. Если раньше я, продавая бизнес, переключался на что-то следующее, потому что я не могу фокусироваться на трех-четырех-пяти бизнесах, то сейчас мне полегче. Это все огромный фундамент, опыт и экспертиза, нажитая годами, которую мы просто штампуем, покрывая разные новые направления. Например, из последнего Lumen, приложение для людей 50+, — потрясающая ниша, мы запустили его в сентябре, там просто вертикальный взлет. Мы смотрим, как рынок реагирует, а рынок пустой. Lumen — ваша инвестиция или внутренний продукт? Идея рынка 50+ летала в воздухе достаточно давно, мы видим статистику и насколько людям в этой возрастной категории это нужно. Идею Lumen презентовали двое наших сотрудников, которые и стали кофаундерами этого бизнеса. В компании любой может подойти и со мной поделиться идеями. Если есть ощущение, что это правильная идея и она релевантна нам и нашему опыту, если у человека есть энергия и знания, то мы поддержим. Но нужно видеть и понимать человека, понимать, кому ты даешь ключи от этой дорогой Ferrari. Я отношусь ко всем нашим проектам не как к инвестициям, а как к партнерствам. Почему вы изменили привычке продавать бизнесы? Потому что жизнь в компании не перестает бить ключом. Но Badoo сильно отличается по своей бизнес-модели от «Бегуна», «Бегун» от «Мамбы». Это совершенно разные бизнесы, они не пересекаются. И чтобы одно не отвлекало от другого, приходилось выходить из одного бизнеса и входить в другой. Неправда, что я, например, делал «Бегун» во время работы над Spylog. Я закончил отношения со Spylog и начал «Бегун», закончил с «Бегуном» и начал «Мамбу». Закончил «Мамбу», которая очень сильно тогда, в 2005 году, меня отвлекала, и начал Badoo. Продукт «Мамбы» был больше заточен под рынок СНГ, его было невозможно вывести на рынок Европы или Америки, он был другим. Мне хотелось больше фокусироваться на бизнесе здесь [в Европе] и меньше отвлекаться на то, что происходит в СНГ, поэтому я принял решение продать «Мамбу». Идеальный момент продавать любой бизнес — на его взлете. Она росла сумасшедшими темпами, жалко было расставаться. Она еще выросла раз в пять после того, как я ее продал. Кстати, с «Бегуном» произошла та же история: после продажи он вырос раз в 10 по всем своим показателям. Но я уже ехал в следующем поезде и спешил на следующую станцию. Очень хочется не повторять такой же ошибки, поэтому сейчас мы очень серьезно подходим к IPO. Я считаю, что бизнес выглядит достаточно стабильно, яйца потихоньку начинают раскладываться во все корзины, корзин уже много. 10 глобальных русских: предприниматели из России, чьи технологии изменили мир Вы следите за судьбой своих проданных проектов, той же «Мамбы»? Нет, пытался сначала, даже давал какие-то советы. У управляющих, которых поставили новые владельцы, было свое видение бизнеса. Сейчас я вообще не знаю, что там происходит. Вы покинули Spylog в 2002 году, параллельно ваша команда уже работала над сервисом «Бегун». Вы продали долю? Действительно, я покинул Spylog в 2002 году из-за разногласий с партнерами, и это все, что я могу вам рассказать про это. Кстати, разработка «Бегуна» началась, конечно, уже после того, как я покинул Spylog. Как вы познакомились с Виктором Ремшей, который выкупил у вас когда-то «Мамбу» и владеет 20% Badoo? Мы с Ремшей познакомились давно, еще при покупке «Бегуна». Ему стало интересно инвестировать в онлайн-бизнесы. Он был покупателем контрольного пакета «Бегуна» в 2003 году. Когда «Мамба» стала расти, мне нужен был партнер, чтобы успевать покупать серверы и прочее. Я пошел к Виктору Ремше и предложил ему поучаствовать. А с Badoo получилось очень просто. Спустя год после продажи «Мамбы», когда мы закрыли сделку, мне было очень легко объяснить, что это такое — то же самое, что «Мамба», только международная история. Он уже тогда понимал все про «Мамбу» и про ее цифры, и мы закрыли сделку по Badoo в течение одной недели. Когда начинали Badoo, было ли у вас ощущение, что этот проект с вами надолго останется? Сейчас это уже не одна компания, это целая группа. Каждый год в группе происходит что-то новое — бешеный рост и инновационные истории. Это помогает мне поддерживать интерес. Сейчас мы уже выросли до состояния, когда тяжело просто взять и продать, это огромная машина, многомиллиардный бизнес. Темпы роста высокие, сейчас идеальный момент, чтобы сделать серьезный шаг. В прессе уже с 2010 года обсуждается IPO Badoo… Мы двигаемся в сторону IPO не потому, что хотим дешевые деньги, не потому, что нам нужны деньги. Мы, в общем-то, прибыльный бизнес. IPO скорее поможет нам получить больше ресурсов, чтобы завоевывать больше рынков, создавать больше продуктов, двигаться еще в десятки раз быстрее, чем сейчас. Поэтому вопрос IPO сейчас более чем своевременный. Стартап, очаровавший Грефа и Тинькова. Как выпускник МФТИ за 4 года создал бизнес на $1 млрд С кем вы обсуждаете партнерство по IPO? Я не могу называть банки, там не один банк. Когда вы планируете выйти на IPO, это будет 2019 год? В тот самый момент, когда мы посчитаем, что готовы. Под каким брендом будете идти на IPO? Было много обсуждений на эту тему, и в процессе мы поняли, что уже не просто строим дейтинг, мы строим социальные проекты. Мы поддерживаем женщин, разные возрастные группы, группы с разными сексуальными предпочтениями. За все время работы мы собрали столько данных, что есть четкое понимание: это уже не просто бизнес, это социальная ответственность. Мы видим, что можем сделать жизнь людей лучше, можем познакомить между собой тех, кто никогда бы не встретился в обычной жизни. И это не только про романтику, это и про дружбу, и про деловые знакомства. Так что мы решили не ограничивать себя рамками одного бренда. Сотрудники между собой называют Andreev Group, я пока называю просто «Группа». Над названием еще думаем. Как у вас сейчас обстоят дела с американским рынком, вы ведь давно пытались туда выйти, купили сервис Hot or Not например. Я человек, который никогда не сдается. Если не получается один раз, пробую второй, третий, четвертый и добиваюсь своего. С Hot or Not получилась немного другая история. В какой-то момент Apple изменила правила игры и запретила рейтинговать фотографии пользователей, а это была главная функциональность Hot or Not. Дошло до смешного: даже само название нам запретили по новым правилам, пришлось переименовать в The Game by Hot or Not. После того как пользователи потеряли главную фишку и им стало сложнее найти приложение по привычному названию, продолжать не имело смысла. Мы полгода с Apple дрались и договаривались, а на следующий год случился Bumble. Когда Уитни Вульф Херд, ставшая сооснователем этого проекта, к вам приехала, у нее была другая идея — создать приложение Merci. Почему вы ее не поддержали, у вас была своя задумка? Когда Уитни пришла с идеей Merci, мы гуляли по городу, провели много времени, обсуждая проект. На тот момент у меня было четкое понимание, что, несмотря на то, что 50% аудитории всех дейтингов — женщины, никто не прилагает особых усилий, чтобы создать для них что-то особенное, дать им максимально комфортный и безопасный опыт. Мы уже много чего делали в Badoo к тому времени, но было ощущение, что можно попробовать сделать это как отдельный проект. И тут я нахожу Уитни, которая прошла через неприятный опыт, и у нее такие же абсолютно взгляды на ситуацию. Разве что ее идея была заточена только на женщин, а мне хотелось включить в процесс всех, и мужчин в том числе, а не создавать изолированное сообщество. В процессе обсуждения родилась идея Bumble. Мы сложили опыт Уитни в маркетинге Tinder и мой опыт — с точки зрения продукта, его реализации, инженерки — и за пару месяцев запустили новый бренд. В самом начале мы просто не слезали с телефона, сейчас продолжаем созваниваться по пять раз в день, обсуждаем, что и как делать дальше в плане продукта и маркетинговой стратегии. Чем Bumble технологически отличается от других проектов? Это все наши технологии, наш биллинг, наши инновации. Женщины принимают решения первыми, все остальное — наша инфраструктура. Нам не нужно было два года что-то разрабатывать, мы, как пазл, быстро собрали Bumble. С помощью союза с Уитни мы решили вопрос Америки, потому что с Hot or Not у нас вышел фейл благодаря Apple летом 2014 года. Hot or Not в итоге растворился внутри компании, но как приложение он существует, там 2–3 млн активных пользователей. Но мы ничего не делаем для его раскрутки. Как сейчас растет Bumble? Очень хорошо растет. Этот сервис был ориентирован в первую очередь на Америку, но Англия подхватила эстафету очень быстро. Цель на 2019 год — международный рост. У нас был анонс в Индии, в европейских странах. Bumble вырос по выручке на 150% за прошедший год. Match Group (владеет Tinder) предлагала вам продать Bumble? Да, предлагала. Они нас сильно прессовали, и наше общение с Match сейчас происходит в суде. Они выдумали какие-то патенты и прислали нам бумаги, что это они изобрели дейтинг. Мы фичу «да-нет» не патентовали, многие элементы были созданы и до нас, тот же Hot or Not. Это продукт, который в веб-версии появился в 1999 году. Очевидно, что нельзя запатентовать колесо и другие вещи, которые уже существуют на рынке. А Tinder вот как-то запатентовал, и мы не понимаем, кто им дал этот патент и как это вообще возможно. Нас не интересует поглощение со стороны Match. У нас полно энергии, и нам хочется делать большие вещи. На каких рынках сейчас развивается Badoo? Основные рынки — испаноязычная Америка, Испания, Франция, Италия, другие европейские страны. В Латинской Америке много пользователей, потому что там исторически больше смотрят на испанский интернет, чем на американский. Badoo, благодаря этому, там органически вырос. Российский рынок нас тоже интересует, сейчас там около 30 млн пользователей. Это не самый значимый наш рынок, в общей сложности для Badoo это 6–7%. За счет Bumble и других продуктов эта доля размывается до 2–3%, но остается значимой. Я все-таки родился в Москве, и для меня очень важно, чтобы до России наш сервис тоже долетел. У Badoo два основных источника выручки — это реклама и пользователи, которые платят за определенные сервисы. Какой из них приносит больше? Я бы не сказал, что реклама. Мы начали вводить эту модель недавно, и доля рекламы в нашей выручке не составляет даже и 3%. Мы начинаем верить, что сможем больше зарабатывать на рекламе. Сейчас основной поток выручки идет от пользователей. Они платят за подарки и продвижение себя, но базовый сервис бесплатный. Это не какой-то закрытый клуб людей, которые платят за подписку €20–40. Это бесплатная история для того, чтобы иметь огромное количество пользователей — сотни миллионов. «Наступила эпоха Connecting bits and atoms»: Дмитрий Гришин о будущем онлайн-бизнеса и роботах, которые будут нас окружать Не станет ли реклама отпугивать этих пользователей? Я продуктовый человек, и я против любой рекламы, но наши коммерческие люди убедили меня попробовать. Я обычно категорически против, скрепя зубами соглашаюсь, но сейчас реклама есть в минимальном варианте. Реклама очень зависит от рынка: если завтра будет дефолт, то все, кто зависит от нее, просядут. А мне не хочется быть настолько зависимым. Сколько Badoo зарабатывает на одном пользователе? Все зависит от страны, но явно больше, чем Tinder. Они внимательно следят за тем, что делают Badoo и Bumble, и вдохновляются. В нашей группе появляется много новых технологических вещей, например видеочаты. Для дейтинга это новая вещь. Приятно быть inspiration не только для Tinder, но и для сотен других подражателей в индустрии. В своих интервью вы рассказывали, что не тратитесь на маркетинг в Badoo, но в последнее время все-таки пробовали какие-то маркетинговые активности. Что это было? Мы тестируем разные маркетинговые активности в Лондоне и России, но пока все еще не понимаем, как это может помочь Badoo. Сейчас у нас органический рост и 400 000 регистраций в день. Вклад маркетинга в этот рост менее 10%. У нас сильный продукт, сарафанное радио дает нам большие цифры по количеству ежедневных регистраций. Но мы попробуем все-таки что-то сделать — нам хочется и новые рынки, и новые группы людей. На какие рынки вы сейчас смотрите? Я считаю, что нужно смотреть на наиболее успешные рынки и направлять туда все силы. Какая у вас доля в Badoo? Информация о том, что «Финам» владеет 20%, публичная, а остальное — у вас? У коллектива. Это не только я, это группа людей. За последние 12 лет к нам присоединились какие-то другие люди. Я, наверное, наиболее влиятельный акционер и принимающий решение человек. Вы являетесь председателем совета директоров? Нет. Главный акционер или CEO — необязательно председатель. У нас совет директоров на Мальте, и большая часть решений принимается там. Какая выручка у группы? Я не могу говорить. Станем публичными, будет все видно в прямом эфире. Скажу только, что мы активно приближаемся к цифрам Match Group. До IPO не можем делать каких-либо заявлений, и даже без одобрения совета директоров я не могу. Вам наверняка приходят предложения продать бизнес? Как вы на них реагируете, рассматриваете такую возможность? Приходит много людей, мы всех слушаем. Это интересно и этически правильно слушать большие фонды. Мы не пускаем внешних инвесторов, они потом замучают. Бывают разные инвесторы, но есть те, которые лезут в оперативку, мешают. У нас нет необходимости в деньгах — бизнес очень прибыльный, мы растем. Как вы смотрите на рынок дейтинга в перспективе пяти-семи лет? Необходимость дейтинга — это вечная необходимость. Создавать новые отношения — это так же важно, как еда и сон, это естественные человеческие потребности. Возможно, будет меняться форма дейтинга, технологии, но потребность будет всегда. На следующие 5 и 50 лет дейтинг будет впереди планеты всей. Не знаю, что будет с сервисом такси через сколько-то лет, но дейтинг точно будет. Интересны ли вам как инвестору другие рынки? Нет. В прошлом я скакал из одного бизнеса в другой, но я закрывал предыдущие дела и переходил в новый проект. Все, что есть сейчас, — это один большой корабль с одной инфраструктурой дейтинга, и на нем уже рождаются новые проекты. Конечно, можно было сделать что-то новое. Мне часто говорят: почему бы вам не сделать новый проект, ресторан например? Но у меня нет профиля в ресторанах! Я, конечно, люблю готовить, но это не значит, что нужно ресторан открывать! Если даже 100 000 кому-то отдаешь, то, как бизнесмен, начинаешь сразу думать, как там мои деньги поживают, сколько там посетителей, какие показатели. Это сильно отвлекает от основного бизнеса. На пороге бессмертия. Когда люди поверят, что могут жить по 300 лет, и что это изменит Что за последний год технологически поменялось в группе? Новинка Look Alike сильно помогла нам в росте. У нас появились видеочаты, Badoo live (видеостримы). У нас сейчас три направления развития: сервисы внутри Badoo и Bumble, новые сервисы типа Lumen, а также новые географии. Чем вы лично сейчас занимаетесь в Badoo? Я фокусируюсь на дейтинговой платформе и делаю ее самой большой в мире с самым большим количеством пользователей, функциональностью, выручкой. Я сейчас уже больше не про Badoo, я больше присматриваю за всей группой. Я не явное лицо группы, мы пока ее и не представляем как группу до IPO. Я принимаю решения в разных ситуациях и разного уровня, слежу за своим активом, смотрю на направления, встречаюсь с людьми. К вам российские власти обращались с просьбой о передаче данных, как к Павлу Дурову, например? Мы соблюдаем законы всех стран, где мы работаем, и сотрудничаем с властями. Мы следим за тем, чтобы конфиденциальная информация наших пользователей такой и оставалась. Но если происходят какие-то криминальные вещи и к нам приходят с решением суда, то мы его исполняем. ФСБ к нам не обращалась ни разу — кого интересуют романтические беседы? Вы сами не были в России с 2008 года, почему? У меня очень много разъездов по Америке и по Европе, связанных с бизнесом. Я бы не стал ничего строить сейчас чисто российского. У нас хорошее присутствие Badoo в России, у нас скоро будет и Bumble в России. А создавать исключительно российский бизнес? Я уже прошел этот этап, я глобальный человек. Но я родился в Москве, я люблю Москву и Россию. Вы учились в Испании, на кого? Я не закончил, завалил там все. У меня официально нет высшего образования. Говорят, это небольшая проблема. Главное — жизненный опыт. У вас довольно много русских в команде в Лондоне, это принципиальная позиция? Это сильные мозги, у нас же лучшие университеты. Они трудолюбивые. В основном это разработчики. Мы иногда приглашаем сотрудников сразу в Лондон, кого-то переводим из московского офиса. В лондонском офисе около 600 человек, из них программистов — 230–240 примерно. Вам не очень нравится, что Forbes включает вас в список богатейших людей? Я не люблю такие списки. Вы не слишком публичный человек, редко даете интервью. Был даже шестилетний период, когда совсем не давали. С чем это связано? Я и правда достаточно закрытый человек и предпочитаю заниматься технологиями, а не давать интервью. Каждому свое. Моя команда уговорила меня дать пару интервью, чтобы вместо домыслов в статьях были реальные факты. Я попробовал, и это оказалось не так уж страшно, хотя до сих пор любое интервью для меня своего рода стресс. Вот даже как сейчас. Я лучше пойду еще одну компанию создам. Вы по-прежнему увлекаетесь кулинарией? Я готовить начал не по доброй воле в детстве. Сладкое мне разрешали есть, независимо от моих успехов в школе, и я набил руку на приготовлении лимонного печенья, муравьиных куч, шарлоток и других советских деликатесов. У нас было правило в семье: все, что я приготовлю, имею право есть. Я достиг совершенства. А в рестораны в Лондоне я приходил в субботу готовить, чтобы себя развлечь. А потом я стал дружить с шефами в разных ресторанах. В моих же интересах, чтобы в тех ресторанах, куда я хожу, было вкусно. Периодически мне предлагают даже совместные проекты, но меня это будет сильно отвлекать. Я же не венчурный фонд, который может веером раскидывать инвестиции. У меня даже нет такой инфраструктуры, чтобы контролировать все это. Недавно вы в качестве лота с Никой Белоцерковской участвовали в аукционе Gift of Life. Зачем вам это? Организаторы аукциона предложили мне поучаствовать таким смешным образом — выступить как лот: приготовить ужин на шесть человек; в течение года мы должны его провести, согласовать место. Мы с Никой давно знакомы, оба любим готовить и есть. А деньги пошли детям. Я согласился поучаствовать, потому что это важно, это помощь детям. Тим Кук несколько лет назад продавал лот — ужин с ним на час, цена была $100 000. Мне самому было любопытно, я даже участвовал поначалу. Но цена выросла за облака, и я перестал участвовать. Мне было любопытно познакомиться с ним. Мне понравилась эта идея. Чем вас Англия привлекает для бизнеса и жизни? Я приехал в Лондон много лет назад и влюбился сразу — огромный город с огромной инфраструктурой. Все офисы крупнейших банков есть здесь. Если ты в Испании и нужно встретиться с JP Morgan, то тебе надо лететь в Лондон или Америку, а здесь они все за углом. Географически это тоже отличная локация — все рядом. Я живу уже 13 лет в Лондоне, и здесь комфортно жить. Из Москвы я уехал лет в восемнадцать, когда переехал в Испанию, потом я периодически приезжал. Меня сейчас уже почти ничто не связывает с Москвой, у нас там есть офис, хорошая команда. Но концентрация всей жизни в Англии, в Америке, есть офисы в Европе. Есть, куда летать. Кто из бизнесменов вам нравится с точки зрения стиля ведения бизнеса? Я такой же вопрос задавал на собеседовании на позицию Head of marketing. Я хотел понимать, что назовут люди. Одна из кандидатов назвала два-три пивных бренда в Бразилии и сказала, что это лучшее, что она видела. И она не получила работу у нас. Если бы не бизнес, чем бы вы занимались? Путешествовал бы, наверное. 10 самых перспективных российских предпринимателей моложе 30 лет 1 из 10 2 из 10 Светлана Холявчук / Интерпресс / ТАСС 3 из 10 Instagram 4 из 10 5 из 10 6 из 10 7 из 10 8 из 10 9 из 10 10 из 10 Олег Кивокурцев, 28 лет, Promobot Сооснователь компании Promobot — производителя автономных сервисных роботов — родился и вырос в Перми. Робототехникой он увлекся в 2012 году, а компанию Promobot вместе с партнерами основал три года спустя — первый «офис» был в гараже. За четыре года стартап прошел путь от исполнения штучных заказов для пермских торговых центров до производства больших партий роботов для российских и зарубежных клиентов (в прошлом году было собрано более 170 «промоботов», а география их поставок расширилась до 33 стран). У Promobot есть контракт с американской Intellitronix более чем на $50 млн, выручка компании превышает 100 млн рублей в год, а весь бизнес инвесторы оценивают в 2 млрд рублей. Слава под колесами Tesla: как пермяк Олег Кивокурцев придумал самого известного робота из России Георгий Соловьев, 29 лет, Skyeng Онлайн-школу английского языка Skyeng Георгий Соловьев и его партнер Харитон Матвеев основали в 2012 году. В 2014-м стартап запустил собственную платформу обучения Vimbox (виртуальный класс), в 2016-м — мобильные приложения и сервис для изучения языка по субтитрам к сериалам. По итогам 2017-го выручка компании выросла в 2,2 раза и составила 725 млн рублей. В 2018-м Skyeng привлек инвестиции от фондов Baring Vostok: бизнес был оценен в рекордные для рынка образовательных технологий (EdTech) в России $100 млн. Максим Древаль, 27 лет, L2P Limited Выпускник МГУ и Высшей школы экономики Максим Древаль начинал карьеру менеджером проектов в «Яндексе» и Mail.Ru Group. В 2010 году он получил статус сооснователя в проекте Алексея Половинкина «100 ЕГЭ». В 2013-м компания стала полноценной онлайн-школой. В 2014-м, после слияния проекта с «Нетологией», Древаль выступил соучредителем холдинга «Нетология-групп», где занял пост директора по продуктам. В 2016-м предприниматель создал L2P Limited. Компания занимается проектами на стыке киберспорта и образования. Илья Лагутин, 29 лет, Aitarget Частный инвестор и предприниматель Лагутин в 2010 году окончил факультет менеджмента Высшей школы экономики. С 2007 года он специализируется на теме рекламы в интернете. В 2013-м основал Aitarget. Сегодня компания Лагутина обладает статусом маркетингового партнера Facebook в России — официального реселлера рекламы Facebook и Instagram в стране. Илья Чех, 29 лет, «Моторика» В 2013 году Илья окончил НИУ ИТМО в Санкт-Петербурге. Работал инженером-конструктором на машиностроительном заводе. Чех собрал команду инженеров и программистов для разработок в области робототехники и биомеханики. Участвовал в создании лунохода в составе команды «Селеноход». В 2013-2014 годах он занимался разработками в области космических систем сближения. Участник первой российской команды программы Mars Desert Research Station. Илья основал компанию «Моторика» — производителя биоэлектрических протезов с широким набором функций. В 2018-м выручка стартапа выросла в 2,5 раза, до $1 млн, а производственная площадка компании открылась в Китае. Анна Белова, 30 лет, Devar В 2015 году тулячка Анна Белова вместе с партнерами Виталием Аверьяновым и Андреем Комиссаровым запустила стартап Devar. Проект занимается производством детских книг с технологией дополненной реальности (augmented reality — AR). Всего за год работы компания вышла на оборот в 15 млн рублей. Сегодня продукция Devar продается уже в 40 странах, и 70% выручки приходится на зарубежные рынки. В линейке более 200 наименований образовательных и развлекательных AR-книг. В феврале 2018 года стартап привлек инвестиции в объеме $3 млн от известного венчурного фонда Leta Capital. Никита Блинов, 29 лет, Rubbles Основатели Rubbles (помимо Блинова, это 27-летние Владислав Лисицкий и Александр Фонарев) познакомились во время учебы на факультете вычислительной математики и кибернетики (ВМК) МГУ. После университета все трое пришли работать в «Яндекс», где и родилась идея стартапа. Компания Rubbles разрабатывает решения на основе анализа данных для крупных компаний — банков, ретейлеров, промышленных предприятий. В 2017 году проект привлек $1,5 млн от фонда FinSight, инвестировавшего в такие компании, как Badoo, Banki.ru и Busfor. Сегодня у Rubbles более 20 клиентов в России и за рубежом (в странах Европы, Сингапуре, Канаде), где стартап работает под брендом SBDA Group. Валерий Ильинский, 29 лет, Genotek Основатели компании Genotek Валерий Ильинский и Артем Елмуратов — выпускники биологического и механико-математического факультетов МГУ. В 2010-м году они создали бизнес в перспективной индустрии генетических исследований. Компания быстро превратилась в одного из лидеров быстрорастущего рынка и уже в 2012-м получила $500 000 инвестиций от фонда Rustars Ventures и группы частных лиц. В 2016-м Genotek привлек еще $2 млн, в 2017-м — $1 млн. В последнем случае инвестором выступил фармацевтический холдинг «Фармстандарт». Genotek делает до тысячи генетических тестов в год. Компания предлагает широкий спектр услуг, от анализа происхождения до специализированных ДНК-тестов по назначению врача. Дарья Ребенок, 28 лет, Grabr Идея стартапа Grabr родилась у Дарьи Ребенок, когда она устала возвращаться в Россию из-за границы с чемоданами вещей, слишком дорого стоивших на родине. В 2015-м предпринимательница вместе с мужем Артемом Федяевым запустила проект, призванный избавить пользователей от необходимости всякий раз ехать за нужным товаром самим. На платформе Grabr можно оставить простую заявку, и за $10 ее возьмется исполнить путешественник, которому «по пути» с заказчиком. Так родилось и выросло сообщество из почти миллиона пользователей. Они доставляют друг для друга товары по всему миру — причем среди «курьеров» есть и сооснователи компании. Уникальный бизнес уже привлек $14 млн инвестиций. Владимир Свешников, 29 лет, «Робот Вера» Сооснователь Stafory, компании-разработчика робота для подбора персонала «Вера», перебрался в Санкт-Петербург с Дальнего Востока в 2006 году. Идея создать виртуального ассистента, который поможет компаниям автоматизировать процессы массового рекрутинга, пришла ему в голову в 2015-м. В том же году он вместе с партнером Александром Ураксиным всерьез взялся за разработку «Веры». Инновационный продукт получился востребованным: помощью ассистента с технологиями искусственного интеллекта уже воспользовались порядка 200 крупных компаний. Среди клиентов Stafory — МТС, «КДВ Групп», PepsiCo, «Ростелеком» и IBS. В декабре 2018-го стартап привлек 226 млн рублей. Основной инвестор — Фонд развития интернет-инициатив.