Великое имя Башкирии. Сын Мусы Гареева о легендарном отце и переименованиях

Ещё лет 30 назад имя дважды Героя Советского Союза Мусы Гареева знал каждый школьник. Сегодня в обществе другие кумиры, а имена героев не стесняются использовать ради амбиций и хайпа. О легендарном человеке, выдающемся лётчике, 25 лет проведшем за штурвалом, которого недолюбливало партийное руководство Башкирии и которым гордятся земляки-илишевцы, вспоминает его сын. Тропинка в честь Героя - Евгений Мусинович, с советских времён жива традиция называть или переименовывать в честь известных людей улицы, города, аэропорты и др. Одобряете эту практику? - Смотря кого считать известным: у каждой эпохи свои герои. В обществе по многим вопросам нет единства, говорят же, что ещё не кончилась гражданская война. Я против переименований, уж если называть в честь кого-то улицу, то из числа новых. Переименовывать туда-обратно не годится. Имена некоторых исторических деятелей вызывают большие споры, что и показал конкурс «Великие имена России». Выяснилось, что у каждого свои кумиры: одни ностальгируют по последнему российскому царю, другим ближе рок-музыканты. Неясно, правда, какое отношение они имеют к авиации. Но какие бы имена аэропортам ни дали, люди будут называть их, как им удобно, скорее всего, без приставки в виде фамилии. - Имя Мусы Гареева тоже было в числе номинантов, как вы к этому отнеслись? - Я и моя семья никакого отношения к выдвижению отца не имели. Это инициатива земляков с его малой родины, Илишевского района, где очень уважают Мусу Гареева. Мне позвонили, спросили согласия. Раз люди решили, не могу же я им запретить. Более того – поклон им за такую честь! В столице-то отца подзабыли: его 95-летний юбилей и 30-летие со дня смерти остались для общественности незамеченными. В его честь не посчитали нужным даже назвать улицу в Уфе, впрочем, говорят, есть какая-то тропинка между гаражами в Глумилино. - Может, это досадная случайность? - Дело не только в отце. Чёрствость и неуважение становятся нормой. Недавно говорил с известным художником Александром Дворником, победившим в республиканском конкурсе на создание памятника фронтовикам–выпускникам уфимского аэроклуба. Его хотели поставить у Авиационного университета, рядом с местом, где был аэроклуб. Объявили об этом с помпой ещё в 2016 году, но ничего не сделали. Говорят, для памятника нет места. А вот в Татарстане нашли место памятнику Мусе Джалилю, родившемуся, кстати, в Оренбургской губернии, да и монумент Рудольфу Нурееву там поставили, а у нас только собираются. Соперники поневоле - Откуда пошла история, что Муса Гареев якобы виновен в гибели маршала Бирюзова? - Это подлая клевета, как сейчас говорят, заказуха, которая, к сожалению, до сих пор болтается в интернете. Отец физически не мог быть причастен к авиакатастрофе, случившейся в небе над Югославией 19 октября 1964 года. Еще в конце осени 1963 года его прямо в полете «догнали» последствия тяжёлой контузии 20-летней давности. Он долго лечился в госпитале ВВС, и лишь в марте 1964 года ему разрешили хотя бы самостоятельно выходить из дома. О военной службе и тем более полётах не было и речи. А 4 июня 1964 года его вообще уволили в запас (на штабной работе он оставаться не захотел). Отец служил в АДОН (авиационная дивизия особого назначения), деятельность которой была засекречена. Помню, через какое-то время после этой катастрофы он пришёл хмурый и на вопрос мамы, что произошло, ответил, мол «самолёт на гору навели». Разумеется, его привлекли как эксперта к «разбору полётов», он участвовал в расшифровке переговоров экипажа с землёй, ведь погибли его бывшие подчинённые, ребята, с которыми он вместе летал. А эта «криминальная» история высосана авторами пасквиля из пальца, ведь документы о деятельности АДОН и обстоятельствах гибели маршала Бирюзова до сих пор засекречены. О его оценке причин трагедии знали лишь мы с мамой по этой его реплике, а уже с наших слов - журналист-историк Владислав Морозов, затронувший этот эпизод в статье для журнала «Мир авиации» в 2006 году. Именно этот короткий абзац в статье авторы пасквиля использовали для своей беспардонной «чернухи». - Доказательства налицо... Вы обращались в суд? - Иск подан, было несколько заседаний, но они закончились ничем: сторона ответчика в суд не являлась, не удавалось точно установить юридический адрес СМИ, чтобы вручить уведомления. Потом присылали какие-то отписки. Ждём очередного судебного заседания. Меня удивляет, что смолчали общественность, ветеранские организации, не говоря о властях республики. Никто не попытался защитить доброе имя Мусы Гареева. Зато на улице ко мне подходили незнакомые люди, говорили, что возмущены происходящим. Неужели эту комбинацию провернули, чтобы назвать аэропорт в честь Мустая Карима? Разве я против, но зачем выплёскивать на человека поток лжи? - Ваш отец был знаком с народным поэтом? - Да, мы хорошо знали Мустафу Сафича и его семью, ведь наши дачи расположены по соседству. Раньше между нами даже забора не было: только сетка, видно, у кого что происходит. Отношения были добрые, соседские. Дядя Мустай заходил к нам в гости, они с папой беседовали. Его внук играл с моим сыном. Мы относимся к их семье с уважением, считаем Мустая Карима выдающимся человеком. Думаю, если бы они были живы, посмеялись бы над этой ситуацией. Не думаю, что Мустай Карим хотел бы, чтобы его именем назвали аэропорт, а Муса Гареев - чтобы в его честь именовали, допустим, театр. Если серьёзно - думаю, они были выше поисков сиюминутной славы, исповедовали другие ценности. Вопреки мечте - Есть версия, что слух о «вине» Мусы Гареева в 70-е годы распускало обкомовское руководство, опасались авторитета дважды Героя... - Не думаю, что партийные начальники владели оборонными секретами. Столкновения с обкомом были, и очень серьёзные, но по другому поводу. После увольнения из армии папу пригласили руководить республиканским комитетом ДОСААФ, где в числе прочих готовили водителей для армии. Для этого минобороны выделяло машины. В республике же ежегодно шла борьба за урожай, нужно было собрать 3 млн тонн зерна, чтобы руководство получило очередные награды. В погоне за рекордами распахивали даже обочины дорог. У отца постоянно требовали машины и водителей, чтобы возить зерно. Он как человек военный считал, что не имеет права разбазаривать казённое имущество (неопытные водители за сезон разбили бы их вдрызг) и, тем более, рисковать молодыми курсантами, которые едва научились водить. Благо союзный ДОСААФ возглавлял фронтовой товарищ отца, маршал авиации Александр Покрышкин, который мог прикрыть его от гнева начальства. Тогда ДОСААФ был очень серьёзной организацией, с сетью аэроклубов, спортивных команд, куда стремилась активная молодёжь. Для папы это была реальная живая работа, благодаря которой он мог оставаться в строю и рядом с авиацией. Но нервов ему потрепали изрядно: писали доносы, грозили «снять висюльки» (фронтовые награды – ред.). За свою честность и принципиальность папа поплатился двумя инфарктами. - Наверное, глядя на отца, тоже мечтали о небе? - Я занимался в аэроклубе, готовился поступать в военное лётное училище, но помешал случай. Во время производственного обучения в школе я был учеником токаря на заводе «Калибр». Защитные очки мы обычно не надевали: забрызгаешь маслом, будет плохо видно. В марте 1965 года во время работы на станке мне в левый глаз попала раскалённая стружка. Получил ожог склеры, зрение резко стало падать. Потом практически восстановилось, но в лётное училище я уже не прошёл. Со школьных лет меня интересовала биология, вот и решил поступать во 2-й Московский медицинский институт. Не хватило одного балла. Отец не стал за меня хлопотать, хотя, наверное, мог бы. Мы поехали в Уфу, где я поступил на биофак БашГУ. Учился на вечернем отделении, работал механиком в Институте вакцин и сывороток, делал нестандартную аппаратуру для иммунохимических исследований. Потом перевёлся на дневное. Военной кафедры у нас не было, так что я отслужил в армии, защитил кандидатскую, затем преподавал в БашГУ. С 1991 года работаю ведущим научным сотрудником отдела нейрофизиологии зрения во Всероссийском центре глазной и пластической хирургии. - У вас завидная коллекция моделей самолётов. Неужели всё сделали своими руками? - Да, в ней уже 166 экспонатов и каждая модель – кусочек истории. Вот самолеты, на которых летал отец, и те, против которых ему приходилось сражаться. Есть и авиация союзников. Собираю миниатюрные копии самолётов еще с советских времён. Сейчас это делать проще – в продаже есть готовые наборы: было бы желание да терпение. Ещё с десяток коробок ждут своего часа, есть над чем поработать.