Как «Дело Серебренникова» освободило театры от закона от госзакупках

Драматическая ситуация с Кириллом Серебренниковым и его коллегами наглядно доказала несовершенство действующего закона о госзакупках. Театральная общественность настойчиво требовала перемен — и была услышана. Мы узнали у руководителей театров, как была устроена их работа раньше и какие перемены должны произойти после принятия нового закона. Скорректирована максимальная сумма, которую можно потратить на закупку у единственного поставщика — единовременно она составляет 600 000 рублей, в годовом объеме — 30 млн рублей Марина Андрейкина, директор МХТ им А.П. Чехова: «Необходимость увеличения связана с объективными причинами, в частности, с инфляционными процессами. Допустим, потребности театров за пару лет не поменялись, но цены ведь выросли. Увеличены годовые лимиты для такого рода закупок: с 20 до 30 млн рублей (если это не превышает 50% всех закупок). Это особенно важно для маленьких театров. Дело в том, что на практике конкурсные процедуры зачастую либо вообще не дают экономии, либо дают минимальную, а затраты на их проведение существенны. Эти затраты особенно ощутимы для небольших организаций». Антон Гетьман, директор Музыкального театра им. К.С. Станиславского и В. И. Немировича-Данченко: «Приведу пример: театр постоянно сотрудничает с несколькими юридическими компаниями для получения необходимых консультаций и разъяснений. Ведь изменения и уточнения в порядок использования трудового, гражданского, налогового и иных законов вносятся постоянно. И это нормальный процесс. Не существует такого театра (и не только театра, я думаю), в котором можно собрать юристов, одинаково ориентирующихся во всех областях права и порядке его применения. Поэтому юридическое сопровождение работы театра необходимо постоянно. Для этого театр заключает договора с несколькими юридическими компаниями, оказывающими консультационные услуги на постоянной основе. Более того, мы обращаемся к таким компаниям, которые знают особенности работы бюджетных учреждений, что критически важно. Опыт проведения конкурентных процедур на приобретение подобных услуг, показал, что это неэффективно: на конкурс заявляются компании, которые агрессивно демпингуют, сражаясь за получение контракта. Получив статус победителя, выясняется, что такая компания не только не обладает необходимыми квалифицированными кадрами, опытом работы и компетенциями, но и находится на Урале, или на Дальнем Востоке. Все это делает работу с театром невозможной. Да, мы экономим средства, но не получаем квалифицированной услуги. Увеличение порога закупок у единственного поставщика в полтора раза дает театрам возможность в пределах нового установленного лимита без проведения процедур заключать договора именно с теми компаниями, которые окажут квалифицированную услугу, стоимость и необходимый театрам объем, которых уже давно не соответствовал 400 000 рублей». Расширен перечень того, что можно приобретать у единственного поставщика Сергей Максименко, заместитель директора Большого театра: «В перечень того, что мы можем приобретать у единственного поставщика, внесены музыкальные инструменты и оборудование для создания спецэффектов. Раньше при таких закупках требовалось проведение конкурентной процедуры. Кроме того, упростится оформление документов необходимых для заключения контрактов с единственным поставщиком. Раньше, к примеру, чтобы осуществить закупку декораций, нужно было подготовить множество бумаг, обосновывающих заключение прямого контракта, в том числе отчет о том, что это за декорация, что ее закупка относится к 17 подпункту и т.п. Абсолютно ненужная никому волокита и формализм. Вроде бы мелочь, но согласитесь, когда в течение года таких бумаг сотни, и даже тысячи, то временные издержки на оформление превращают требование в абсурд». «Разрешена закупка и обслуживание, и ремонт музыкальных инструментов у единственного поставщика. Это критически важно для музыкальных театров и оркестров. Приведу простой пример. Театр хочет купить концертный рояль, к примеру Steinway&Sons. Это всемирно известный производитель фортепиано. Подобный инструмент стоит 12 – 13 млн рублей. Сейчас при формировании закупочной документации мы не вправе указывать название конкретного производителя, поскольку ограничиваем этим конкуренцию. Разумеется, что, указав в документах начальную максимальную сумму на параметры некоего рояля, к нам слетаются предложения от самых разных производителей, которые готовы поставить нам инструмент в два-три раза дешевле. И театр обязан выбрать именно дешевый инструмент, а не Steinway, который как стоил 12 – 13 млн рублей, так и стоит. В результате вместо качественного фортепиано мы получаем неизвестно что порой крайне сомнительного качества. Да, мы экономим средства. Но это страдает качество». Исключена внешняя экспертиза и изменены требования к публикации персональных данных Мария Ревякина, директор Театра наций: «Исключена внешняя экспертиза. Что это значит? Допустим, театру нужно купить музыкальную партитуру, а затем кто-то из внешних экспертов должен дать ей оценку. Но театр же ее покупает с конкретной целью, что здесь оценивать?И еще один важный момент: теперь мы избавлены от необходимости публиковать персональные данные художников и режиссеров. По понятным причинам это никому не нравилось, но закон того требовал». В закон внесены правки по поводу покупки авторских прав и лицензий Сергей Максименко: «Есть в новой редакции закона моменты, которые Большому театру не так актуальны, но они нужны и, безусловно, помогут другим театрам. К примеру, это поправки, касающиеся авторских прав и лицензий на произведения искусства. Мы строим свою деятельность таким образом, чтобы приобретать права не в рамках 44-ФЗ, а в рамках 223-ФЗ за счет внебюджетных источников финансирования. Однако большое количество театров осуществляют эти закупки за счет бюджета». «Национальный» режим закупок остается в силе Марина Андрейкина: «К сожалению, не все прошло из того, что просили и предлагали театральные деятели. В частности, не пошел пункт о том, что разрешается закупка оборудования у зарубежных поставщиков, а это очень важный момент. Театральная сфера очень узкая, и существуют уникальные производители в мире. Если мы хотим, чтобы наши театральные постановки были технически передовыми, то, конечно, мы должны иметь возможность закупать такое оборудование. Нельзя говорить о развитии какой-то конкуренции у нас в стране в этой сфере, просто потому что ради одного аппарата, который потребуется одному театру, не имеет смысла создавать целое производство». Несмотря на то, что новая редакция театральную общественность устраивает не на 100%, она единогласно отмечают важность внесенных поправок: Мария Ревякина: «Эти изменения были приняты не просто так. Мы — представители театров, музеев, исполнительских организаций — много раз собирались и обсуждали, что нам мешает работать. Поймите, театр — не казарменное учреждение. Культурная деятельность уникальна, она не поддается нормированию и процессам стандартизации. В процессе создания спектакля могут изменяться декорации, костюмы — все зависит от обстоятельств работы. Исходя из этих реалий, мы предлагали внести поправки в закон — чтобы не надо было выбирать из трех коммерческих предложений (так мы обязаны были «выбирать» режиссера, художника и актеров), или составлять точную ведомость на декорации на три года вперед». Марина Андрейкина: «Те изменения, которые прошли, не могут не радовать. Это приятно, что законодатель увидел потребности театров. Мы очень маленькие с точки зрения экономики, сопоставимые со статистической погрешностью, но мы очень специфические. Если мы хотим, чтобы театральная деятельность в стране процветала, эту специфичность необходимо учитывать. Замечу, что если в мире что-то ждут из России с неподдельным интересом, так это наш театр». Кирилл Крок, директор театра Вахтангова: « Федеральный закон № 44-ФЗ («О контрактной системе в сфере закупок товаров, работ, услуг для обеспечения государственных и муниципальных нужд» — прим. Forbes Life) — уже давно притча во языцех. Много раз обсуждалось в прессе, что работать по нему невозможно. Поймите, творчество невозможно просчитать! Оно сиюминутно! Я не могу заранее составить смету, что сегодня может понадобиться режиссеру во время его творческих поисков. На первой репетиции, на десятой. Все может измениться. Может даже случиться так, что какая-то декорация не понадобится, художник и режиссер передумают в процессе работы. Поэтому закон чудовищно неудобен! Я уже не говорю о том, что заказывая конкретному режиссеру постановку за 950 000 рублей, я должен найти еще двух других режиссеров, которые якобы готовы поставить то же название за большую сумму, за миллион, к примеру. Или был у нас случай с актрисой Марией Ароновой. На спектакле у нее, простите, лопнул костюм. Мне срочно нужен новый, и я должен разместить заказ на сайте госзакупок, спустя 10 дней принять решение, кого я выбираю из тех, кто согласился сшить его (то есть выбрать лучшее коммерческое предложение), потом только внести в систему эту закупку и т. д. А спектакль через неделю, мне костюм нужен здесь и сейчас. И что мне делать? Бесконечные уговоры «мы заплатим позже, а вы сделайте сейчас», письма, конкурсы! Поэтому то, что сейчас будет принят закон с поправками — это огромное счастье для нас! Это значит, что нас услышали, услышали своих же граждан. Я лично безмерно благодарен Володину и Ямпольской. Особенно Володину за его твердую политическую позицию в данном вопросе. Что закон необходим. Что нужно облегчение бюрократических процедур. Это элементарное требование экономики. Никаких вот этих «может быть, вы все же сделаете вот так. А потом эдак». Нет. Необходим новый закон. Все. Точка»