Приехать в Москву и умереть: как африканские беженцы годами ищут убежище в России

Утром понедельника в моей френд-ленте появилась новость: «Эдда Гад скончался в больнице от потери крови. Спасибо всем, кто пытался помочь». Историю об этом 16-летнем беженце из Демократической Республики Конго Эдда Гаде Калулу (Гад — от слова the God, Бог) я начала писать незадолго до известия о его смерти. У подростка был неинфекционный цирроз печени, в довесок еще порок сердца. Разные общественные организации и врачи пытались спасти его, но болезнь была слишком сильно «запущена». Семья мальчика бежала из Конго, раздираемого бесконечной гражданской войной, в Россию в поисках защиты. Здесь же встретилась с холодным гостеприимством властей и счетом в четыре миллиона рублей за лечение, вместо лучшей жизни. Если бы не волонтеры и гражданские активисты, выживать было бы совсем невозможно. История одной семьи Еще до известия о смерти Гада я встретилась с его семьей: мамой Жоли и братьями Боозом и Базилем. Жоли зарабатывает плетением афрокосичек, более «правильных» в Москве никто не делает. На стуле перед ней сидит Ольга Николаенко, бывший директор некоммерческого образовательного центра для детей-беженцев «Школа на коленке». «Тебе не больно? Не слишком затягиваю?» — Жоли спрашивает на конголезском диалекте французского, старший сын Бооз переводит. «Все хорошо, просто непривычно», — отвечает Ольга, уже половина ее головы покрыта тонкими змейками косичек. Восемнадцатилетний Бооз и восьмилетний Базиль хорошо говорят по-русски. Они усердно занимаются в «Школе на коленке», где учат в основном языки и математику, в обычную школу они ходить не могут, поскольку не имеют в России официального статуса. Базиль засыпает меня вопросами: «А кем ты работаешь, а долго училась, во что веришь?» Старший брат его одергивает: «Дай взрослым поговорить». Когда Ольга спрашивает мальчика, на каком языке ему удобнее думать, Базиль смущается. «Когда по-русски, когда на мамином», — в итоге отвечает он. Во время нашего разговора Эдда Гад, средний из сыновей Жоли, лежит в больнице, восстанавливается после операции на сердце. Врожденный порок мог помешать пересадке печени. Донором должен был стать старший брат Бооз. Семья родом из города Киншасы, это столица Республики Конго. По прямой от Москвы семь тысяч километров, на таком же расстоянии находятся Северные Курилы. Киншаса расположилась на западе Конго, войны здесь нет, вместо нее тут царят безработица и бедность. Во всем городе всего несколько высоких зданий, практически нет освещения на улицах и очень высокий уровень бедности. Жоли рассказывает о побеге из Конго почти без запинки, слишком много раз ей приходилось повторять одно и то же. Разговор не сбивает ритмичных движений ее пальцев, занятых косичками. «Из Конго мы улетели в 2010-м. Перед этим, в конце 2009-го, в наш дом ворвались люди с автоматами. Кричали, угрожали, требовали вернуть какие-то долги», — говорит Жоли. Ее муж, Маньямба Калулу вместе с братом Жорелином занимался обменом валюты и иногда продавал рыбу на рынке. Во время нападения Жорелин был серьезно ранен, врачи не смогли ему помочь. Тогда семья нашла убежище в местной церкви, но вскоре отец семейства бесследно исчез. Стражи порядка не спешили помочь одинокой женщине с двумя детьми, напротив, один из полицейских предупредил — продолжишь искать супруга, пострадают дети. «Тогда я и решила бежать. Пастор церкви, в которой я укрывалась с детьми, помог оформить российскую визу и купить билеты. Так я оказалась здесь», — заключила она. После приезда в Россию Жоли с детьми некоторое время жила в Новомосковске в Тульской области у знакомых, таких же беглецов. Уже в России у нее родился младший сын Базиль. Однако на него не распространяется право на «гражданство по земле». Для этого надо, чтобы его мать пребывала в России легально. Однако Жоли, как и многие другие беженцы из Африки, по строгой букве закона оказывается нелегалом. Жоли очень хотела, чтобы ее дети смогли нормально жить, учиться, в будущем найти работу в новой стране. Через знакомых она узнала о комитете «Гражданское содействие», московской некоммерческой организации, где беженцам оказывают юридическую поддержку, помогают найти работу, детям — получить образование. Семья перебралась в Москву. В комитете уточнили, что, несмотря на явно тяжелое положение семьи Калулу, история основана на рассказах самой Жоли и проверить информацию никак нельзя. Однако весь ее путь после обращения в «Гражданское содействие» известен доподлинно. ДРК — одно из самых нестабильных государств Африки. На востоке страны расположены одни из богатейших в мире запасов алмазов, золота, вольфрама, урана и других ценных ископаемых. Контроль за этими территориями переходит от одной вооруженной группировки к другой, правительственные войска то ли не могут, то ли не хотят прекратить кровопролитие. Война продолжается больше 20 лет. Есть только миг На момент нашей встречи все еще верят в лучшее, совсем недавно Гаду провели успешную операцию на сердце, без которой пересадка печени была бы невозможна. Как это часто бывает, у мальчика было сразу несколько заболеваний. Старший из братьев — Бооз — тогда морально готовился к операции, он сам вызвался стать донором и отдать правую долю печени. Болезнь подступала медленно. В сентябре 2017 у Гада пожелтели белки глаз, подросток начал быстро уставать, появились другие симптомы. Отсутствие легального статуса усложнило путь Эдды к врачу, да и семья не сразу поняла, насколько все серьезно. Так продолжалось полгода, в апреле 2018-го его состояние сильно ухудшилось, Эдда стал с трудом ходить, путать предметы, перестал узнавать братьев. Тогда он впервые попал в больницу. Вирусных и иных инфекционных заболеваний врачи не нашли, зато вскрылся порок сердца. Несколько месяцев мальчик провел в больнице под капельницами, его состояние стабилизировали, и Эдда выписали. «В октябре 2018-го братишка опять заболел, упал в обморок, начались судороги. Ему было так больно, что он все время кричал, говорил, что от этого легче. Но сейчас все хорошо, он поправится», — так говорил 18-летний подросток всего за неделю до смерти брата. Нестерпимые боли характерны для терминальной стадии развития цирроза печени. Это заболевание вызывают не только алкоголь, инфекции и отравление лекарствами, но и проблемы с сердцем и с желчевыводящими каналами. Пересадка печени от старшего брата Бооза была единственным шансом. Но поскольку вся семья не имеет ни статуса беженца, ни временного убежища, операция должна была пройти на платной основе, цена жизни маленького африканца четыре миллиона рублей. Фонд «Жизнь как чудо» начал сбор средств, успели наскрести около 1,2 миллиона. Лечение должно было пройти на «гарантийной основе», то есть сначала лечение, а деньги Фонд отдает потом. В ночь на 25 февраля Гаду резко стало плохо, врачи приняли решение о немедленной операции. Эдду экстренно подготовили к трансплантации, но мальчик умер от потери крови. Фонд все равно остался должен больнице деньги, если их удастся выплатить, у других «нелегальных» детей появится шанс на спасение. Сейчас в больнице лежит Бооз, врачи успели начать пересадку и вскрыли обоих братьев. Здоровью Бооза ничего не угрожает, он сможет восстановиться. Похороны же Эдды оплачивает фонд «Жизнь как чудо», с Жоли работает психолог. Здесь вам не тут О «Гражданском содействии» претендующие на статус беженца узнают через «сарафанное радио». В очень тесном сообществе темнокожих мигрантов информация распространяется быстро. Именно отсюда для большинства начинается долгий путь к получению временного убежища или статуса беженца. Жоли пыталась получить статус беженца почти девять лет, однако российские власти не спешат помогать выходцам с «черного континента». Как рассказала Daily Storm советник по миграционным вопросам комитета «Гражданское содействие» Наталья Прокофьева, в России очень плохо работает закон о предоставлении статуса беженца или временного убежища. Люди, желающие получить убежище, бежавшие из Африки и многих других регионов, попадают в ловушку. В полиции им говорят, что нужны документы, удостоверяющие личность, а если таких нет (а так обычно и бывает), то обращаться в посольство или консульство и самостоятельно восстанавливать бумаги. Но в конечном итоге, ни временного убежища, ни статуса беженца никому получить не удается. Только у «Гражданского содействия» числится порядка 300 заявок на помощь в получении статуса беженца. Сколько человек на самом деле нуждается в помощи, доподлинно неизвестно. В пресс-службе МВД России мне сообщили, что в 2018 году за убежищем обратились 135 выходцев из Африки, 23 человека просили о статусе беженца, остальные о временном убежище. В итоге убежище в прошлом году предоставили только 10 по всей стране. «По состоянию на 1 января 2019 года на учете лиц, которым предоставлено убежище на территории Российской Федерации, состояло 38 граждан указанной категории», — говорится в сообщении. По данным «Гражданского содействия», полиция зачастую требует беженцев самих собирать весь объем документов. При этом в «Законе о беженцах» такая процедура не упоминается. Претендент на защиту должен предоставить письменное заявление и дактилоскопическое освидетельствование. Вся остальная работа, в том числе проверка личности просящего о статусе беженца, — задача МВД. И временное убежище, и статус беженца дают право на образование, медицинское страхование, работу. Единственная разница в том, что статус беженца бессрочный, надо лишь проходить переучет раз в полгода, а временное убежище дается на год, но может ежегодно продлеваться. На птичьих правах Если пройтись по Арбату, заглянуть к Красной площади или просто присмотреться к тем, кто раздает листовки у метро, то сразу «невидимые» беженцы материализуются в костюмах эпохи Петра Великого, внутри ростовых кукол и в рекламных жилетах цветочных магазинов. Они раздают листовки, зазывают на фотосессии и в многочисленные кафе. Поздно вечером их можно заметить в вагонах метро, едущих на самые окраины Москвы. Так же долгие годы жила и Жоли с сыновьями, раздавала листовки, жила в съемной квартире с другими беженцами-нелегалами. Обычно один более или менее легализовавшийся выходец из Африки снимает квартиру, а потом пересдает ее по субаренде пятерым-десятерым менее везучим. Как рассказала Наталья Прокофьева, у беженцев даже есть выражение «эта квартира испортилась». Это значит, либо собственник вскрыл субаренду и выселяет всех жильцов, либо, что хуже, квартиру приметили полицейские. Полиция вообще интересуется африканскими нелегалами. Подопечные «Гражданского содействия» жалуются, что силовики буквально собирают дань, а когда деньги кончаются — организуют процесс депортации. Когда же дело доходит до выдворения мигрантов, государство прекрасно справляется и с установлением личности, и со сбором всех необходимых документов. Если решение о депортации принято судом, то «нелегального беженца» помещают в Центр временного содержания иностранных граждан. Эти места имеют негласное название «тюрьма для мигрантов», это объекты с повышенным режимом охраны, надзирателями и колючей проволокой. Похожим образом обстоят дела и со штрафами за нелегальное пребывание в России. Как сообщили в пресс-службе МВД, даже если человек без документов находится в процессе легализации и получения убежища, он должен как минимум выплатить штраф за нелегальное пребывание в стране. В худшем случае нелегала ждет еще и выдворение. Откуда у нас африканцы? Если Жоли с семьей попали в Россию осознанно в поисках лучшей жизни и безопасности, то многие другие африканцы оказываются у нас практически случайно. Россия — далеко не лучший путь для миграции африканцев, и дело тут совсем не в климате. На территории бывших колоний говорят на диалектах французского, английского и испанского, но никак не по-русски. Также в России сравнительно немного беженцев с «черного континента», и новым прибывшим здесь сложнее закрепиться. Однако виза в Россию стоит дешево и получить ее проще. Наталья Прокофьева рассказала о нескольких путях случайной миграции к нам. Во-первых, есть чисто мошеннические истории. Человеку обещают работу или учебу в Европе, для чего нужно заплатить определенную сумму (за перелет, визу, другие документы). В итоге вылететь удается, только не во Францию или Бельгию, а в Россию. Ни знания языка, ни нужных знакомств, ни денег у будущего нелегала нет, а организаторы поездки бесследно исчезают. Второй путь — это самостоятельная попытка поступить в университет. В России существуют образовательные программы для иностранцев, достаточно написать мотивировочное письмо и внести предоплату. Для многих африканских семей выучить талантливого ребенка в России — это шанс вырваться в будущем из нищеты, на который, не жалея, ставят последние деньги. Но попадая в Россию, многие «студенты» так и не добираются до вузов, кого-то быстро отчисляют. На возвращение домой обычно нет денег, да даже если есть, многим стыдно вернуться ни с чем. Есть и те, кто бежит от войн, голода, бедности и насилия. Такие беженцы обычно самостоятельно оформляют минимальные документы и бегут туда, куда позволяют средства, в том числе в Россию. Но вместо помощи и поддержки встречают здесь только холодное равнодушие, презрение и изоляцию. От общества, в котором виделась лучшая жизнь.