Некомфортное искусство Яана Тоомика: крик одиночества российский зритель не услышал

ТАЛЛИНН, 16 фев — Sputnik, Тимур Селиванов. Знакомство с выставкой начинается со знакомства с самим Яаном Тоомиком и куратором Виктором Мизиано. Он уже показывал отдельные работы эстонского художника в России, а планы организовать персональную выставку Тоомика витали в воздухе последние пять лет. По хронологическому и тематическому охвату "В моем конце — мое начало" — самая насыщенная в персональной истории художника. В ней представлены и живопись, и скульптура, и видеоклипы. Художник Яан Тоомик Двадцать два гроба Такая насыщенность привела к издержкам: Тоомик сетует, что от некоторых работ, приехавших в Москву, он уже отошел и не чувствует их своими. Как пример "чужой" работы он похлопывает по гигантской инсталляции: 22 простых нелакированных гроба без крышек, поставленных вертикально и сбитых в тоннель с прорезью по центру. Впрочем, во время рассказа о гробовом ансамбле художник оживляется и будто присваивает эту свою работу обратно: "Когда я пришел в похоронное бюро и заказал 22 гроба, менеджер посмотрел на меня с большим подозрением. Это было криминальное время, 90-е годы. Но потом работники заинтересовались и выполнили этот заказ с удовольствием: обычно-то они занимаются довольно тяжелыми, неприятными вещами". "Двадцать два" — неслучайная цифра: в каббалистической системе она означает жизненный цикл. По мысли художника, человек проходит его сквозь череду смертей и рождений — то есть, буквально, сквозь узкий тоннель, пропиленный сквозь днища гробов. Такие разные поколения Мизиано считает себя нетипичным русским куратором. Он всегда был внимателен к художникам из бывших советских республик, в то время как его коллеги и публика были заворожены западом — Лондоном и Нью-Йорком. Зрители на персональной выставке Яана Тоомика "Василий Церетели, директор Московского музея современного искусства, как-то раз вызвал меня на откровенный разговор: "Колись! Почему ты, самый европейский куратор, тащишь к нам то эстонцев, то казахов, то армян с грузинами?", — рассказывает Мизиано. — А я просто искренне реагирую на их произведения, испытываю к ним особое чувство родства, близости, и не хочу этим тяготиться". "Колесо обозрения": мост, построенный из красок >> Творчество Тоомика куратор также объясняет через общий опыт развала Советского Союза. По мнению Мизиано, художник выразил чувства поколения 90-х с необыкновенной силой и точностью. Поэтому трагическое и некомфортное искусство эстонца может показаться неуместным поколению "нулевых" с их стремлением к "комильфотности" и гламуру. Зрители на персональной выставке Яана Тоомика "Во многих своих работах Яан пытается прорваться к каким-то базовым, лишенным иерархий формам жизни. При этом выход за рамки для него очень травматичен. Конечно, эти переживания напоминают крах государственной системы, которая казалась нам незыблемой", — отмечает Мизиано. Маленькие трагедии В темных залах горят экраны и проекторы. На них художник скользит, обнаженный, по льду Балтийского моря, бьется в истерике за рулем автомобиля, кричит, стоя у водопада, падает с дерева в яму. В других залах демонстрируют минифильмы: про секс, про веру, про самоубийство, а в итоге — про одиночество. Зрители на персональной выставке Яана Тоомика Трагичность работ Тоомика невольно усиливают первые посетители выставки. Среди публики с бокалами люди на экранах и картинах кажутся неуместными и одинокими. Отчаяние, с которым художник танцует на могиле своего отца в видео Dancing with Dad ("Танцуя с папой"), становится банальностью от окружающей болтовни и смеха. Ключевая работа выставки — видео "Чайки". Тоомик, захлебываясь на дне бассейна, кричит что-то в резиновый шланг. Тонет и кричит, кричит и тонет в зацикленном видео, но его вопли не прорываются сквозь шум пресс-показа. Виктор Мизиано считает, что художник обречен на коммуникацию, на невольное обращение к окружающим, даже когда он "творит для себя" — но редко когда окружающие это обращение слышат. Не только маринисты: итоги эстонского искусства за сто лет подводят в Москве >>