Висельник, трибунал и гнилые яблоки. Истории кубанцев, переживших оккупацию

12 февраля 1943 года, ровно 76 лет назад от фашистов была освобождена столица Кубани - Краснодар. Также оккупантов выбили из станиц Тимашевской, Динской, Новотитаровской, Роговской. В этот день частями Красной армии освобожден райцентр в Адыгее - аул Тахтамукай. «АиФ-Юг» собрал воспоминания старожилов о тех событиях. Чужой хлеб и повешенные Евгений Сечь в 1942-м жил с мамой в Краснодаре, в доме на углу улиц Шаумяна и Горького. «Я всё отлично помню, хотя мне было восемь лет, - вспоминает он. - Когда из города уходили наши, они всё поджигали, чтобы не досталось врагу. Масложиркомбинат, нефтеналивной завод, другие крупные предприятия. Все полгода оккупации сильнее, чем страх, донимал голод. Появились полевые кухни, но чужие солдаты готовили для своих. Аромат еды был пыткой. Обходили такие кухни дальними дворами. В самом Краснодаре открылись магазинчики, киоски, где продавали белый хлеб. Мы мимо ходили и слюни глотали. Мама бывала на Сенном базаре, там можно было обменять вещи на еду. Это опасно было, потому что немцы устраивали облавы. На улице, помню, висел повешенный с табличкой на груди: «Партизан». Спичек не было совсем. Огромный дефицит! Огонь занимали у соседей. Когда наши входили в Краснодар, немцы тоже все подожгли. Слышались выстрелы, мамы нас загоняли, мы прятались и ждали своих. Кто-то закричал: «Наши, наши!» И все побежали их встречать. Никто не знал, откуда они идут, но побежали на главную улицу города - Красную. Прошло время, мы привыкли, что в городе мир, и кто-то говорит мне: «Женя, пошли там предателей вешают!». Пять или шесть человек повесили...». «Плачьте, а то заберут!» «Когда началась война, Кубань оккупировали, мы жили в поселке Калинино под Краснодаром. (Сейчас это городской микрорайон). Мама, я, маленький братишка, - вспоминает Нина Григорьева. - Мне было шесть лет и подробностей уже не помню. Очевидно, к приходу немцев готовились. Потому что самое первое мое воспоминание об оккупации – покрытая досками яма, в которой мы все сидим. Вырыли ее, чтобы прятаться. Сидим. Вдалеке грохочет, дымом тянет. Я пригрелась и почти задремала. Вдруг – яркий свет. Крышка откинута, на нас смотрят два немецких солдата. Указывая автоматами, дали понять: «Выбирайтесь» и тычут в направлении дома. Вошли следом, наследили, осмотрели все углы. Забрали яйца и почему-то ножницы. Видимо, ценный трофей в походной жизни. В сарайчике коза заблеяла. Мама шепнула: «Плачьте, а то заберут!» И мы с братом как заголосили! Переглянулись немцы, оставили козу. Но той же ночью кто-то за ней пришел из немцев. Мы слышали, но выйти побоялись. В поселке фашисты почти не показывались. Поселок наш окружали колхозные сады и огороды. Яблочки для многих были единственным способом прокормиться. Собирали их, от взрывов осыпавшиеся, ели и гнилые. А картошку почти всю до немцев выкопали. Но еще была. Под присмотром старосты копали: третья часть немцам, остальное себе. Голодно было. Мама где-то доставала макуху (жмых, остатки семян). Редкостная гадость, без вкуса почти. Но надо было что-то жевать. Постоянно были супчики - из травы, что ли? Тоже сытости не давали. Только в животе бурлило. Как-то пришли немцы, сказали, что поживут, заняли одну из комнат. Приходили редко и то лишь переночевать. Они вообще в поселке почти не показывались. Раз кинули мне на печку конфетку. Я вкус помнила целый год! Однажды маму чуть в Германию не забрали. Пошла она в город, поменять какую-то вещь на муку. И попала в облаву. Кинулась солдату в ноги, кричала, плакала – и он ее отпустил. Семья у нас большая, дружная. Две дочки, четверо внуков, пять правнуков. И я молюсь, чтобы ничто и никто это счастье не разрушил. Война - это страшно! Это голод, нужда, нищета, а главное – нескончаемый, неизбывный страх. Люди, берегите мир!». «Это наш петух, русский!» Боевой путь Александра Неронова начался 75 с лишним лет назад в Тимашевске. Вчерашнего школьника, которому ещё не исполнилось семнадцати, призвали из станицы Чепигинской Брюховецкого района. Отправили в Краснодар, где стояли немцы. Неронов попал в бригаду №43, которая подходила к городу со стороны Ейского шоссе (сейчас это район Витаминкомбината) чтобы потом направиться к станице Пашковской и соединиться с основными силами, пробивавшимися от Горячего Ключа. «Только подошли к городу – а навстречу нам бронемашина немецкая, - вспоминает ветеран. – Мы сразу стрелять – машина развернулась и уехала. А за ней немецкий солдат – его приказали взять живым. Кричим ему сдаваться – не реагирует. Стали по ногам стрелять и взяли живым. Потом оказалось, что это румын, а за пазухой у него – петух. Наверное, у какой-то бабушки забрал. Заставили его птицу отпустить – пусть дорогу домой ищет. Петух ведь наш, русский». Этот эпизод для отряда мальчишек в ещё гражданской одежде (обмундирования даже не нашлось), стал боевым крещением. А хозяев – в сарай! «Я родилась 21 июня 1941 года, на следующий день началась война, а 23-го отец добровольцем ушёл в армию. Я была слишком мала, о войне помню, в основном, по рассказам мамы, - говорит Людмила Ефремова. - Жили мы в станице Тимашевской. Пришли немцы и сразу выгнали нас из дома. Жили, как придётся, в сарае: мама и трое детей, я - новорожденная. Из рассказов знаю, что однажды на маму кинулся один из «жильцов». Что-то ему не понравилось, хотел её застрелись. Сослуживец остановил его, а позже дал маме понять, чтобы она брала нас в охапку и уходила. Укрыться можно было на дальнем хуторе, немцев там не было. Уходили тайком, по льду, через реку. Счастье, что маме удалось незаметно увести со двора корову, без неё мы бы точно не выжили. Папа вначале был отправлен на границу юга, обучал там новобранцев. Потом его перебросили на Родину, на Кубань, в соединение, сражавшееся на «Голубой линии». В тех боях был тяжело ранен, долго лечился в госпитале. Вернулся инвалидом, без ноги. Сейчас родной Тимашевск не узнать, красивый! А какие руины были, страшно и вспоминать. Освобождали его в одно время с Краснодаром, размеры разрухи были сопоставимы».