Замдиректора ТУ УГМК: сова, вращающая голову на 360 градусов, недаром символизирует знания

Заместитель директора по науке Технического университета УГМК, доктор технических наук, профессор Павел Козлов накануне Дня российской науки рассказал ТАСС о стиле жизни ученого "от производства". — Павел Александрович, результат труда металлурга — объем металла, хлебопека — количество батонов. А как измерить производительность труда ученого? — Когда наука прикладная, то есть тесно связанная с производством, результат труда — это идеи и разработанные на их основе технологии. Причем эти разработки необязательно применять сейчас, зачастую ученый предлагает то, что может быть востребовано в перспективе. Представители прикладной науки всегда должны думать об экономической составляющей своего проекта, любая идея должна приносить финансовую выгоду. Это маркер успеха ученого "от производства". А уж как и когда применять научные наработки — это вопросы экономической целесообразности, состояния рынков, инвестиционной политики, решения по которым принимают акционеры предприятий. Так же, как и у ученых, занимающихся фундаментальной наукой, у ученых, ведущих прикладные исследования, показателем научной активности являются публикации в авторитетных изданиях, монографии, выступления на конференциях и симпозиумах. Я, например, регулярно посещаю отраслевые научные форумы, выставки, сам выступаю и с интересом слушаю коллег. — У вас есть какие-то идеи, которые вы давно вынашивали, но актуальными они стали только сейчас? — Один из таких проектов касается переработки пылей сталеплавильного производства. Дело в том, что как только в России и в других странах получило развитие оцинкование (защита цинком стальных поверхностей от коррозии), стало понятно, что со временем на предприятиях черной металлургии страны будет вовлечено в переработку большое количество металлолома в виде оцинкованной стали. Металлургические заводы получают ее после переплавки в электродуговых печах повторно железо — это понятно, в этом их цель. А что происходит с цинком? Цинксодержащие пыли предприятиям черной металлургии не нужны. И потому их складируют в виде отходов. Таких отходов накоплены уже сотни тысяч тонн. В них приличное содержание цинка. Выше, чем в исходном сырье на рудниках. Наша задача — разработать такую технологию, которая позволила бы получить из этих отходов цинк и загрузить дополнительным сырьем наши цинковые заводы. Уже сейчас мы предлагаем предприятиям черной металлургии не сбрасывать отходы от переплавки оцинкованных изделий в отвалы, а проводить у себя их дополнительную переработку, выделять цинковый продукт и продавать его цинковым заводам, которые затем получат из них высокочистый цинковый порошок. Такой проект ученые Технического университета УГМК разрабатывают, например, для Абинского электрометаллургического завода (Краснодарский край). — То есть вы увидели перспективы полного рециклинга оцинкованных изделий раньше остальных? — Здесь нет великого открытия. Просто человек, занимающийся наукой, должен все время смотреть по сторонам. Наверное, сова, которая вращает свою голову на 360 градусов, недаром является символом знаний… Если вы посмотрите на опыт работы западных металлургических компаний, где оцинковку металлических изделий широко применяют уже более пятидесяти лет, то увидите, что в Европе утилизируют 98% цинксодержащих пылей, а в России — не более 6%. Черная металлургия извлекает железо, остальное — в отвал. Между тем экономика складывается идеально. При переработке цинксодержащих пылей черной металлургии можно получать продукт, близкий по содержанию цинка к цинковому концентрату. Причем это точно дешевле, чем покупать добытую из-под земли и обогащенную цинковую руду. Тем же заводам чермета не нужно тратиться на вывоз пылей, складирование, платить земельный налог, делать экологические взносы. Одним словом, для всех сплошная выгода. Но это в теории. На практике возникает масса сложностей и неясностей. Какой должна быть оптимальная технология дополнительной переработки отходов на заводах чермета, учитывая, что каждый из них особенный? В каком виде придет сырье на цинковые заводы, что с ним потом делать, готова ли к этому производственная площадка, действующая технология? Какие сопутствующие элементы высвобождаются при выделении чистого цинка и как с ними поступать? Как быстро и дешево получить товарную продукцию? Плюс к этому нужно учесть масштабы страны. Тот же Абинск находится на Кубани, а Челябинский цинковый завод — на Урале. Между ними две тысячи километров по прямой. Это тоже важный расчетный фактор для нашей страны в отличие от той же компактной Европы. Я сознательно несколько упрощенно, чтоб было понятно, привел только один пример того, чем занимаются ученые ТУ УГМК в союзе с научно-исследовательскими подразделениями предприятий под руководством и при участии Управления стратегического планирования, при поддержке других служб технического директора УГМК. Но таких проектов одновременно реализуется десятки. У них разная стадия готовности — какие-то прорабатываются на уровне гипотезы, какие-то уже стали звеном производственной цепочки и приносят прибыль, но цель одна: экономическая эффективность и экологическая безупречность. — Выходит, что главное качество ученого-производственника — прагматизм? — Я бы сказал, рационализм. Нужно всегда понимать, что ты делаешь и для чего. Конечно, мы тесно взаимодействуем с представителями фундаментальной науки, с теми же учеными из отраслевых институтов РАН. Но фундаментальная наука познает природу и далеко не в первую очередь думает о практическом результате. Это уже задача науки прикладной. Физик Эрнест Резерфорд открыл, что ядро атома состоит из протонов, большие ядра нестабильны, они могут распадаться. Дальше Энрико Ферми открывает, что ядро может распасться с выделением большого количества энергии. Альберт Эйнштейн устанавливает связь между материей и энергией: классическая формула e=mc2. Далее уже прикладные ученые из Германии Отто Ган и Фридрих Штрассман определяют, что на основе этих фундаментальных открытий можно создать атомную бомбу. К такому выводу они пришли накануне Второй мировой войны. Когда война закончилась, люди начали думать, как все эти наработки использовать в мирных целях, и появляется атомная энергетика. Но изначально ни Резерфорд, ни Эйнштейн и в мыслях не держали тему бомбы или АЭС. — Вы не хотели уйти в фундаментальную науку? — Я сразу на прикладную науку был нацелен. Меня дочки иногда спрашивают: "Папа, как ты полюбил химию?" И для меня это сложный вопрос: как? Полюбил и все. Когда в школе появилась математика, я ею увлекся, но выше районных олимпиад не поднимался. В шестом классе на парту лег учебник физики. Теперь на городских олимпиадах по физике стал получать призовые места. А когда через год появилась химия, я понял: вот оно — мое! И вскоре стал призером олимпиад по химии в масштабе всего СССР. Я вообще не понимаю, что может быть более рациональным и прикладным, чем химия. По натуре я человек сугубо рациональный. Не вижу результата — легко охладеваю к процессу. Поэтому при всей моей любви к науке после института не остался в аспирантуре, а уехал в город Алмалык Республики Узбекистан, в котором за год до моего приезда был запущен цинковый завод. — Почему туда? — Потому что там строился вельц-цех — это была самая интересная технология. Визуально можно наблюдать за процессами, протекающими в вельц-печи. И мне страшно хотелось понять ее, участвовать в пуске и освоении. Считаю, что не ошибся: я прошел большую практику, получил колоссальный опыт и заряд, который до сих пор меня питает. — Сколько лет вам было? — 21 год. Взрослый человек. Я вспоминаю, что после школьного выпускного, когда получил золотую медаль, все пошли праздновать, а я пошагал домой, пару часов поспал и в одиннадцать вечера сел в поезд на Москву — поехал поступать в институт. — Сегодня вы разрываетесь между Москвой и Верхней Пышмой. Как так получилось? — Семья живет в столице. А научная жизнь переместилась туда, где расположено реальное производство, — в крупные промышленные компании. Они создают свои научно-исследовательские центры. Это мировой тренд. Если говорить о цветной металлургии России, в частности о меди и цинке, рассеянных и редких металлах, — это Урал: Верхняя Пышма, Челябинск. Сначала, до появления Технического университета УГМК, меня пригласили работать на Челябинский цинковый завод. И это была большая удача для меня как инженера-исследователя. Потому что на заводе и в УГМК в целом уважают науку, здесь созданы все условия для плодотворной работы. Я ведь до 1993 года 15 лет проработал в головном по металлургии цинка и свинца отраслевом институте ВНИИЦВЕТМЕТ и с полным основанием могу это утверждать. Нужно купить пыли — отходы металлургического производства — для научных опытов и промышленных испытаний? Пожалуйста. Помню, когда я приехал в Челябинск, генеральным директором завода был Андрей Михайлович Паньшин (сегодня — технический директор УГМК — прим. ред.), и он сразу распорядился приобрести 250 тонн пылей у "Северстали". Когда коммерческую службу завода возглавил Джахангир Искандарович Махмудов, я ему рассказал, как мы планируем из отходов черной металлургии получать для предприятия сырье с высоким содержанием цинка, что ожидаются такие-то результаты, но нужны дополнительные испытания. Буквально в считаные месяцы в Челябинск поступило 600 тонн пылей с завода "НЛМК-Калуга", нам дали на двое суток для промышленных испытаний реальные действующие печи — работайте. На цинковом заводе программа реализуется при поддержке генерального директора Павла Александровича Избрехта. Из пылей мы в итоге получили цинковый концентрат с содержанием цинка в 60 процентов, который планируем в рамках программы по диверсификации перерабатывать. А в ТУ УГМК прямо сейчас создаем экспериментальную установку — для исследования следующего этапа передела цинксодержащего сырья и производства нового продукта для нашей компании — цинкового порошка. — Наверное, в результате и есть смысл жизни ученого? — Вы понимаете, процесс тоже важен. В нем есть абсолютно незабываемые моменты, встречи с потрясающими людьми, которых я упомянул, и с другими, о ком не рассказал. Знаете, самое страшное для человека, занимающегося прикладной наукой, — это отлучить его от возможности регулярно заниматься исследованиями, не позволять думать, творить, не давать реагенты, скрывать данные, не подпускать к действующим технологическим процессам, не давать общаться с коллегами из других стран. Тогда ученый просто зачахнет. А семья… У меня прекрасные дочки-школьницы. Супруга — солистка московского театра "Новая опера". Я радуюсь ее творческим успехам, она — моим научным. Но когда собираемся вместе, о работе стараемся не говорить. Любим путешествовать на автомобиле по Европе. Этой зимой увлеклись горными лыжами. — Пять главных слов для ученого-промышленника — Рационализм. Причина и следствие. Кругозор. Экология. — Любимые книги — Исторические исследования, мемуары. Особо выделяю Эдварда Радзинского. — Любимые фильмы — "Девять дней одного года", "Укрощение огня". О сложной судьбе ученых. Справка Технический университет УГМК - корпоративный вуз, не имеющий аналогов в своем сегменте. Открыт в 2013 году с целью подготовки высококвалифицированных инженерных кадров в горном деле, металлургии, машиностроении, электроэнергетике и автоматизации производств. Ежегодно здесь обучаются более 12 тысяч человек – инженеров и руководителей всех уровней по программам профессиональной переподготовки, а также студентов бакалавриата (очно, заочно) и магистратуры (заочно). В 2014 году ТУ УГМК стал лауреатом национальной премии "IT-лидер" среди образовательных учреждений России, в том же году при университете начал действовать Научно-исследовательский центр, созданный совместно с Уральским федеральным университетом (УрФУ). С 2017 года ТУ УГМК выполняет широкий спектр научно-исследовательских работ по заказам промышленных предприятий России и других стран. УГМК - российская горно-металлургическая компания, крупнейший производитель меди, цинка, угля и драгоценных металлов в России. Холдинг, объединивший более 40 предприятий в 15 регионах России, а также в Чехии, Сербии, Франции и Великобритании, обеспечивает работу более чем 80 тыс. сотрудников. Интервью подготовил Виктор БЕЛИМОВ (ТУ УГМК)