Как ренессансный художник в командировку в гарем ездил

Однажды знаменитый итальянский художник эпохи Возрождения получил необычный заказ и был вынужден надолго покинуть родную Венецию. Благодаря этому сегодня у нас есть удивительная возможность взглянуть на исламский мир XV века глазами европейца, причем весьма талантливого. Великий султан Мехмед II Завоеватель был первым исламским владыкой Стамбула. В 1470-е годы, когда его жизнь начала клониться к закату, враги были побеждены, а богатства стали неисчислимыми, он задумался о том, как украсить свою жизнь. А кто красивей всего умел жить в ту эпоху? Итальянцы! Поэтому султан решил пригласить к своему двору итальянских художников и архитекторов. Любопытный факт — один из представителей изящных искусств, которому Мехмед предлагал хороший контракт в Стамбуле — это Аристотель Фьораванте. Но не сложилось: в восточную столицу поехал его друг, инженер Филарете (Антонио Аверелино), а вот мы в итоге получили кремлевский Успенский собор. А ведь могло бы и не срастись! А еще Мехмеду очень хотелось иметь собственный портрет — в первую очередь, в виде чеканного профиля на бронзовой медали, которые в ту эпоху стали невероятно модными (скульпторы Ренессанса воскресили этот жанр, глядя на античные монеты). Однако самому ехать в Италию позировать было несообразно, а вот с приездом мастеров в Стамбул все как-то не получалось. В 1461 году Мехмед попросил правителя Римини, прославленного Сиджизмондо Малатеста, прислать в Стамбул портретиста. И тот отправил Маттео де Пасти. Но, увы, венецианцы, которые тогда были правителями морей (по крайней мере, христианских), арестовали художника на Крите как шпиона и отправили обратно. Следующая попытка получить мастера, который мог бы создать портрет султана в профиль, оказалась более успешной — однако путь к ней был намного сложнее. В 1478 году Джулиано Медичи, младший брат Лоренцо Великолепного — правителя Флореции, был жестоко зарезан в соборе заговорщиками. Одним из нанесших ножевой удар был Бернардо Бандини Барончелло. Он сбежал в Стамбул, где его кузен много лет служил флорентийским консулом. Бернардо скрывался в районе Пера (где жили европейские купцы), но о нем вскоре доложили султану, который в рамках добрососедских отношений с Флоренцией приказал схватить убийцу. Новости о его аресте достигли Лоренцо в середине июня 1479 года, и он послал одного из своих родичей привезти преступника. Бернардо повесили во Флоренции в декабре (о чем сохранился потрясающий рисунок Леонардо да Винчи, с трупом на виселице). А султан Мехмед получил в благодарность свой портрет — бронзовую медаль, выполненную флорентийским скульптором Бертольдо ди Джованни (правда, на основе чьего-то чужого рисунка). Так Мехмед, который в истории искусства, кстати, является одним из первых знаменитых меценатов и заказчиков выдающихся произведений искусства, в том числе дворцов, понял, что политические методы для того, чтобы заполучить себе художников — самые действенные. Он подписал мирный договор с Неаполем, и в благодарность ему прислали скульптора Констанцо да Феррара, который остался в Порте примерно с 1474 года до самой смерти султана и создал другую медаль с его профилем. Однако главным владыкой христианских морей оставалась Венецианская республика, и в ней же обитали самые прославленные художники. Поэтому к мирному договору, заключенному с Венецией в 1479 году, султан добавил настойчивое пожелание, чтобы к нему в Стамбул прислали отличного медальера и еще живописца, причем желательно лучшего. И венецианские сенаторы действительно отправили в Стамбул отличного мастера, работавшего и как художник, и как скульптор. Это был Джентиле Беллини, сын Якопо Беллини и брат Джованни Беллини, представитель знаменитой династии живописцев — придворный художник республики, создававший портреты дожей и расписывавший их дворец. Джентиле Беллини, которому на тот момент было около 50 лет, отплыл в Стамбул на галере 3 сентября 1479 года в сопровождении двух подмастерьев. На него была возложена миссия не только удовлетворить художественные пожелания султана, но и стать своего рода культурным послом Венеции в исламском государстве. Он пробыл в Стамбуле около года. Вазари говорит, что Мехмед уже видел ранее работы этого художника — ему показывал их один посол. Султан восхитился, и приказал прислать именно Беллини. Между прочим, султан неплохо разбирался в живописи — во дворце Топкапи до сих пор хранится как реликвия его детская «тетрадка» с рисунками, по которой видно, что юный Мехмед весьма интересовался реалистическим изображением людей. (А еще он с детства знал латынь и греческий — отец приставил к нему учителей). О пребывании Беллини при дворе султана рассказывают исторические анекдоты. Например, как-то Беллини написал картину с изображением отрубленной головы Иоанна Крестителя (ислам его также почитает как пророка). Мехмед, увидев картину, похвалил ее, однако отметил физиологическую ошибку: мол, свежеотрубленные головы выглядят немного по-другому. И приказал показать художнику кого-нибудь, кого недавно казнили. Беллини был впечатлен. Поскольку прошло более полутысячелетия, с полной уверенностью говорить о произведениях искусства, созданных Беллини в той «загранкомандировке», нельзя. Есть две работы, которые считаются наиболее достоверными. Первый — это «Портрет Мехмеда II», ныне находящийся в лондонской Национальной галерее. Говорят, что когда Мехмед увидел свой портрет, он восхитился и воскликнул, что подобное — выше способностей человека и неподвластно никакому другому художнику. (Сразу видно, что он рос в исламской культуре, где с изображениями реальных людей было бедно — в Италии-то таких портретов в ту эпоху было уже полно). Голова султана на картине вписана в арку, он будто смотрит на нас через окно, на парапет которого накинут роскошный ковер. Эта картина, когда-то, видимо, написанная на доске, а потом переложенная на холст, сохранилась плохо, в последующие века ее дописывали и приукрашивали неизвестные художники. Но надпись на ней указывает, что портрет был создан 25 ноября 1480 года, в разгар пребывания художника в Стамбуле. А еще там есть текст, гласящий, что это Мехмед II работы Беллини (однако она более поздняя), и надпись на латыни «Завоеватель мира». Три короны, изображенные на картине — символы его завоеваний Греции, Трапезунда и Азии. Сходство с другими портретами султана несомненно, однако, возможно, это не подлинник Беллини, а более поздняя копия. Другое произведение, скорей всего, созданное в той поездке — лист, на котором нарисован сидящий писец в восточном костюме (ныне в Бостоне). Позже ее украсили надписью на арабском, восхваляющей автора — западного живописца, и неоднократно делали с нее копии. Из свидетельств современников мы знаем, что одним из поручений Беллини было расписать дворец на некие сюжеты, называемые по-итальянски «cosi di lussuria», т. е. «относящиеся к роскоши, удовольствиям». По мнению ученых, речь идете о чем-то эротическом, быть может — даже порнографическом. Но от этих росписей ничего не сохранилось. Хотя на картине художника XIX века ван Бри венецианец изображен в гареме, рисующим одну из жен или наложниц сераля, подобных картин кисти Беллини не сохранилось. Эта поздняя картина, скорей всего, опирается на псевдопортреты Роксоланы, порожденные фантазией Тициана поколением спустя. Вероятность того, что мужчину (не евнуха) допустили в сераль — стремится к нулю. Сохранился единственный рисунок Беллини с изображением восточной женщины, но скорей всего, он изображает представительницу друзов. Султан проводил Джентиле домой где-то после ноября 1480 года, осыпав подарками и преподнеся огромную золотую цепь, а также некое «рыцарское звание». Отношения художника с султаном, видимо, были теплые — Джентиле подарил ему альбом рисунков своего отца Якопо Беллини, который долгое время сохранялся в Топкапы (ныне он попал в Лувр). Венецианский сенат также был доволен его работой и пожаловал ему за нее пожизненную пенсию. Мехмед умер через несколько месяцев после отъезда Беллини. Его сын, новый султан Баязид II, был религиозным пуристом, который считал просвещенные вкусы своего отца в искусствах совершенно неподобающими. Венецианский военнопленный, служивший при турецком дворе — Джованни Анджиолелло свидетельствовал, что Баязид отправил картины и рисунки Беллини на продажу, на базар, где они с большим удовольствием расхватали произведения соотечественника по весьма выгодным ценам. Однако договор отца он соблюдал — целых 16 лет длился мир с Венецией, способствовавший расцвету торговли и ремесел. После благополучного возвращения в Венецию Беллини создал еще много произведений, в которых можно заметить восточные мотивы, подсмотренные в Стамбуле (например, в толпе проповеди св. Марка в Александрии). Его записные книжки с карандашными зарисовками также служили справочным материалом для других живописцев. И это не странно — ведь порт Венеция был единственным настоящим окном в Азию для европейцев на протяжении многих веков. Конечно, путешествие Беллини, как и другие подобные «культурные посольства», не могли повлиять на ход истории. Однако эта поездка — не случайный эпизод в истории, а знак тесных взаимоотношений между Венецианской республикой и Османской империей, которые оба государства — владыки Средиземноморья, поддерживали, иногда в битвах, иногда в мире. © Софья Багдасарова, MY WAY, 2018