Двор моей памяти: мемуары нестарого одессита. Часть 7

На портале K1NEWS.RU продолжается серия публикаций «Двор моей памяти». Автором этой автобиографической повести является журналист портала K1NEWS.RU Олег Де-Рибас. Как мы отмечали ранее, в Одессе его знают также как историка-краеведа. Теперь он ведет рубрику «Костромич в Костроме». А новый материал посвящен фактам, не ушедшим во тьму веков, а описывает относительно недавние, советские времена. Впрочем, если хотите, данные воспоминания также имеют некоторое отношение к краеведению, с той лишь разницей, что свидетелем и участником описываемых событий являлся сам автор. Часть 1 Часть 2 Часть 3 Часть 4 Часть 5 Часть 6 Парадная Перефразируя известную поговорку, надо понимать, что не парадная красит человека, а наоборот. Так вот, в нашем случае эта мудрость была совершенно неприменима. Облупившаяся краска понизу, обшарпанная известка на стене и по потолку; похоже, что человек не красил наш подъезд со времен сотворения, если не Мира, то Дома. И лишь «буржуазный пережиток» – массивная железная лестница несколько скрашивала убогость «убранства». Шаги человека, вошедшего в подъезд, отдавались гулким эхом даже на моем третьем этаже, и многих соседей я различал уже по производимому ими шуму. А жильцы, в свою очередь, безусловно, узнавали по походке меня, поскольку вверх по ступенькам я поднимался исключительно бегом, а вниз спускался длинными и сочными, в смысле звука, прыжками. Однажды, войдя в парадную, я обнаружил «феномен». До сих пор не ведаю, на каком слоге этого мудреного слова следует ставить ударение. Так что «ударьте» сами, а я расскажу вам про свою находку. Состояла она в том, что на площадке между первым и вторым этажами я увидел пустую винную бутылку, висящую в углу. Именно висящую, поскольку она, непостижимым образом прикрепленная к двум стенкам, «покоилась» в метре над лестницей. Оказывается, этот нехитрый (когда его объяснишь) фокус исполняется следующим образом. Если бутылку сильно притереть к покрытому масляной краской углу, то она прилипнет надолго. Вечером ёмкость все еще «медитировала», но к утру ее не стало, наверное, все же оторвалась и улетела… Как мы уже выяснили, «человеки» не красили нашу парадную, зато они ее «делали». Конечно, подъезд имеет, так сказать, и технические характеристики: три этажа, 6 квартир и тому подобное. Но настоящим богатством парадной являлись все-таки жильцы, личности, к слову, весьма колоритные. На первом этаже, как войдешь – налево, в трехкомнатной квартире жили Поповы, наши родственники. Если перебрать эту семью по старшинству, то вначале надо назвать деда Ваню, завзятого доминошника, а еще более – рыбака. Дед Ваня самолично плел в своей комнате сети, и в эти минуты становился похожим на старика из «Золотой рыбки», только наш рыбак был не плюгавым мужичонкой, а крупным солидным мужчиной. Его улов, довольно таки приличные караси и «коропчики», постоянно шипели на сковородке, мерзли в холодильнике, а то и плавали в ванне. Сестру моей бабушки, двоюродную бабу Валю, а «в миру» – Валентину Игнатьевну, я запомнил моложавой, привлекательной и степенной женщиной; дед Ваня, наверняка, был не единственным «уловом» в ее жизни. Валентина Игнатьевна пережила мужа, но к концу жизни ее разбил инсульт, и она несколько повредилась умом. Хоть передвигалась она с трудом, но ежедневно выходила во Двор, в вызывающей для своего возраста одежде, нарумяненная, с подведенными глазами и яркими, густо накрашенными губами. У кого-то ее променады вызывали усмешку; я же бабу Валю всегда любил, а после болезни даже уважал именно за ее «несгибаемость». Сын Поповых, Леня, был одним из лучших друзей моего отца, а также его младшим двоюродным братом. Заводила и «хулиган» в хорошем смысле этого слова, непременный участник всех дворовых и внешних «разборок», здоровяк, кровь с молоком, Леня преждевременно скончался из-за наиболее массовой болезни, преследовавшей наших мужчин. Увы, в течение не слишком продолжительного времени молоко в его крови было вытеснено фатальным количеством алкоголя. Он, однако, успел жениться и осиротить сына Диму. Его вдова Таня вскоре рассорилась со старшими Поповыми и цельная когда-то жилплощадь стала, по сути, коммунальной. В квартире проживала также Ира. Валентине Игнатьевне она приходилась родной внучкой, а мне, следовательно, троюродной сестрой. Однажды с ней произошла неприятная история: одним вечером, недалеко от Двора, какие-то подонки сорвали с нее маленькую золотую цепочку. Причем дернули так, что на шее сестры долго оставался красный шрам. А надо вам сказать, что наш 29-й Степовой, кое-что значил в «полу-блатном мире» Молдаванки. Проживавшие в нем дети всегда могли рассчитывать на защиту старших – далеких потомков Мишки Япончика и Бени Крика, унаследовавших от этих «банд-идолов» Одессы определенное благородство и принципы. Мне по малолетству воспользоваться подобным патронатом не довелось, а вот Ире такая помощь оказалась весьма кстати. Каким способом нашли грабителей и как их уговорили вернуть отнятое, неизвестно, но финал этого инцидента был поучителен и в некоторой степени забавен. Через несколько дней молодой парень, обладатель «свежепомятого» лица, с тысячекратными извинениями вернул пострадавшей изделие. Когда же мы рассмотрели цепочку, то долго смеялись: ее «слепили» из нескольких разных кусков, и она была втрое длиннее сорванной… Несколько лет у Поповых жил их внук и также мой троюродный родственник Игорь. Его родители, тетя Жанна и дядя Юра ютились где-то неподалеку на Молдаванке, в каморке, настолько сырой, что были вынуждены временно поселить сына на Степовой. Игорь прекрасно рисовал (подряд – всё и вся, в том числе и меня), чертил и знал, кем будет. Ныне он архитектор. Однако теннис и шахматы не были его сильным местом. Однажды, в очередной раз, я поставил ему какой-то особенно обидный мат, бурно радовался и куражился над поверженным противником. Неожиданно Игорь рассвирепел и кинулся ко мне. Надо «тикать», но куда? Конечно, домой. Но брат бегал гораздо быстрее меня, он нагнал меня на втором этаже и выдал ногой здоровенный «под…ник». Я с ним не разговаривал целых полтора дня, а в шахматы не играл еще дольше… Продолжение следует