Станут ли и балалайки и шутеры «мягким оружием» России
«Что это за Мордор, что это за плохие ребята, о которых все пишут?». Таким зачастую становится мотив, побуждающий людей по всему миру интересоваться нашей страной. Что в ответ может предложить Россия? Будет ли наш ответ архаичным или ультрасовременным? Эти вопросы обсудили участники круглого стола, организованного газетой ВЗГЛЯД. В их числе были и те, кто по должности укрепляет нашу «мягкую силу». «Американская «мягкая сила» ослабевает: хотя США сохраняют репутацию ревнителей свободы личности, люди меньше верят им, чем 10 лет назад... Люди по всему миру меньше доверяют Трампу, чем Путину и Си Цзиньпину». К такому, неутешительному для Америки, выводу пришли социологи из Pew Research Center, чье исследование накануне опубликовал CNN. Казалось бы, есть повод для радости. Но возникает вопрос – что, на фоне спаде доверия к Штатам, может предложить Россия в плане информационного и культурного воздействия на окружающий мир? А именно это обычно и подразумевается под англоязычным термином soft power – «мягкая сила» или «мягкая власть». В тот же день, когда CNN огорошил своих читателей выводами социологов, в Москве прошел круглый стол, организованный газетой ВЗГЛЯД. Его участники обменялись мнением (и где-то поспорили) о том, каким может быть наш ответ тому же CNN, а также Голливуду и новым электронным медиа. Серьезный дискуссионный тон задал ведущий круглого стола, заместитель гендиректора газеты ВЗГЛЯД Михаил Ковалев. «По сути нет ни национальной концепции «мягкой силы», ни структуры, которая бы за это отвечала, и в целом – нет общего понимания, что это такое, – сказал Ковалев. – Понимание разнится даже у людей, которые должны отвечать за это. Соответственно, финансирование не соответствует масштабу задач, которые государство решает во внешней политике». Да и люди, которые этим занимаются, зачастую просто не знают друг друга, добавил Ковалев. «Есть RT, который бьется на всех фронтах, есть профессионалы-дипломаты, но в целом тема остается на периферии», – обозначил он. В прошлогоднем рейтинге агентства Portland Communications, посвященном «мягкой силе», Россия заняла 26-е место, – подхватил программный директор международного дискуссионного клуба «Валдай» Тимофей Бордачев. Но поразительное дело – Китай, который тратит по 10 млрд долларов в год на создание своего положительного имиджа, лишь на одну позицию выше нас, заметил эксперт. «Мы, при гораздо меньших затратах, достигаем определенных результатов, но я, честно говоря, списываю это в значительной степени не на нашу способность составить какое-то послание миру, а на востребованность», – посетовал Бордачев. Дело в том, заметил политолог, что Россия привлекает «протестные чувства большей части человечества». Причем речь идет не только о странах, как говорили раньше, третьего мира, но и о европейцах. «Моя знакомая водит индивидуальные экскурсии по Москве для туристов из Франции, – привел пример Бордачев. – Так у многих из них – мотивация проверить: «Неужели у вас так плохо, как рассказывает наша пресса?!». То есть, люди едут в некий Мордор, но видят реальность, и начинают умиляться. Антироссийская пропаганда начала приводить к обратному эффекту». Но этот объективный интерес – еще не повод для головокружения от успехов. «Мы работаем сейчас в плане продвижения образа России в первую очередь на «территории противника», но мы почти не работаем на территории союзников, – констатировал Бордачев. – В то время, как наши оппоненты очень активно работают на территории и своих, и наших союзников». Заметим, что с политологом согласилась представитель того «масс-медиа», которое объективно стало главным «агентом влияния Москвы» в мире. Начальник управления по корпоративным связям в МИА «Россия сегодня/Sputnik» Анна Старкова заметила: «Условно говоря, мы не рассказываем, о том, какие «мы» хорошие – рассказываем о том, какие они плохие. О себе не рассказываем». «Просто не успеваем», – заметил Бордачев. Для того, чтобы уравновесить эту самокритику, отметим – Sputnik вещает на 32 языках. «Для меня самой было удивлением, что во многих странах, особенно в ближнем зарубежье, мы из всех СМИ на первых местах, – рассказала Старкова. – Это означает, что есть потребность – и не только в информации о России, но есть подробность в другом, альтернативном потоке информации. Так было, например, в Армении во время недавних событий». Так зачастую бывает и в дальнем зарубежье – достаточно вспомнить, что во время этнических волнений во Франции сотрудники «Спутника» были в гуще протестующих, – тогда как большинство французских коллег по политическим и личным соображениям следили за беспорядками издалека. «Вчера пришла новая статистика – мы заняли первое место из всех зарубежных СМИ во Франции, обогнав CNN, Би-Би-Си. Там плохого о нас мнения, и людям просто интересно узнать: «Что это за плохие ребята, о которых все пишут?», – заметила Старкова. Но, отметили участники круглого стола – разве свет клином сошелся на Западной Европе и Северной Америке? Обращают ли внимание на другие регионы мира те, кто должен отвечать за мягкую силу? «Будем говорить откровенно, это работа, которая должна идти на государственном уровне – это площадка Россотрудничества. Чьих представителей на этом круглом столе нет», – посетовала представитель «Спутника». «Есть масса «Русских домов», созданных по линии МИДа. Но это «хохлома на экспорт», – добавил специалист по дизайну, исполнительный директор Центра развития дизайна и городской среды Удмуртии Вячеслав Правдзинский. «Эти люди работают на ожидание: «русские – это водка, балалайка, медведи». Ну вот они и привозят, условно говоря, медведей в кокошниках. Но нет работы по экспорту современной русской культуры», – с горечью заметил эксперт. Это, увы, так – согласилась Старкова. «Я прожила год в США, где увидела там работу двух инструментов мягкой силы», – продолжила сотрудница «Спутника». «Наше прекрасное Россотрудничество, которое максимум устраивает бесплатные концерты: приходит несколько бабулек и слушают арфистку, исполняющую проверенную временем классику. И я видела, как работает центр, который в свое время создала Марджори Пост, жена бывшего посла в СССР – масса интересных выставок о России, без малейшего участия представителей России», – добавила Старкова. Очевидно, что помимо официальных каналов, российская актуальная культура, пусть и поп-культура проникает по всему миру, согласились участники круглого стола. «В Европе группа Little Big из Петербурга популярнее, чем у нас какой-нибудь Киркоров», – напомнил Вячеслав Правдзинский. Но ни эти ребята, ни модный дизайнер Гоша Рубчинский, который произвел фурор коллекцией с надписями на кириллице, не стали «инструментами мягкой силы». «Хотя и сама кириллица с ее «загадочными буквами» – это модное явление, как когда-то китайские и японские иероглифы, – заметил Правдзинский. – Логика такая: если я «плохой парень», наподобие рэпера Jay-Z, то сделаю себе такое тату». «Гоша Рубчинский – дизайнер, он не обязан рассуждать на тему того, какова его роль как инструмента российского влияния», – взял слово журналист, ведущий программы «Русский ответ», телеканала «Царьград» Андрей Афанасьев. Да, можно сейчас одеться с иголочки в одежду российских брендов. Но для того, чтобы стиль, мода, и высокая культура стали факторами влияния России, нужно понять – что такое «мягкая сила», и кто должен стать объектом ее приложения, пояснил Афанасьев. «Нет элементарного анализа аудитории, – констатировал журналист. – Мы, например, априори не можем понравиться всему американскому обществу. Но кому мы можем понравиться?». По мнению Афанасьева, в Штатах это могут быть консервативный электорат Дональда Трампа, люди, для которых «Путин – это Трамп, возведенный в степень, а Россия – оплот христианских ценностей». При этом, добавил Афанасьев, не надо забывать, что на дворе – эпоха постмодерна, с ее клиповым сознанием и возрастающей ролью игр. «Нам нужны точечные яркие удары по тому, что точно сработает. Самая сильная на настоящий момент информационная кампания – это была кампания ВКС в Сирии. Это было реально круто. Но отрабатывали это только наши уважаемые коллеги, отвечающие за иновещание», – полагает Афанасьев. А следовало бы, создавать какой-то медийный продукт, подчеркнул журналист. «Потратить несколько миллионов долларов и создать, например, игру – шутер о том, как наши спецназовцы «гасят бородачей», и закинуть в Web Store. Это стоит не так уж много. Но ничего подобного не делается для нашей мягкой силы». «А что такое мягкая сила? Каждый понимает ее по-своему», – взяв слово, заметил профессор факультета политологии МГУ, член Научного совета при Совбезе России Андрей Манойло. Мягкая сила – «это такая аморфная штуковина, как, например, экология – каждый вносит свой смысл», – иронически заметил эксперт. «Проблема в том, что в российской концепции внешней политики понятие мягкой силы появилось лишь в 2013 году. И оно похоже на перевод западного определения термина «публичная дипломатия», – отметил Манойло. Но очевидно, что понятие куда шире. Штаты уже взяли на вооружение технологии умной силы (smart power) с ее принципом «думай, как я», а мы все еще разбираемся с тем, что такое «мягкая сила», и как ее применить, – заметил Манойло. «Что делать – завести больше арфисток в «русские дома»? Или – давайте проведем большую олимпиаду, или посмотрим – как это повлияет на мягкую силу», – заметил политолог. Причина, по его мнению очевидна: «Это все потому, что нет стратегии, все происходит без определенного вектора, что называется «мы нагреваем Вселенную». «Вместо того, чтобы сейчас, после Чемпионата мира по футболу как-то не растерять произведенный эффект, этим никто не занимается», – согласилась Старкова. «А ведь были предложения, которые серьезного продолжения не получили, – напомнил Манойло. – Создавать фан-клубы из тех, кто посетил ЧМ, чтобы они, скажем, через год вновь приехали в Россию со своими родственниками, родными. И тогда тот культурный шок, который они получили, растянулся бы на длительные годы. Это и было бы мягкое силовое воздействие. Но мы не видим реализации», – заметил Манойло. «А кто этим должен заниматься?», – спросила Старкова. Вопрос повис в воздухе.
