Серенада для палача и жертвы: спектакль "Фальшивая нота" в театре им. Вахтангова

Автор пьесы, Дидье Карон, в молодости собирался сделать карьеру в банковском деле, но, проработав некоторое время простым клерком, убедился в том, что финансы стихия для него слишком прозаическая. И рванул в актёры. Но, видимо, способности к управлению потоками (пусть и не денежными) у г-на Карона всё-таки имелись и начинающий актёр довольно быстро увлёкся сначала драматургией, а затем и режиссурой, причём, не только театральной. "Фальшивая нота" была написана Кароном в прошлом году, и сразу же поставлена им в одном из старейших театров Парижа – "Мишель", которым драматург руководит вот уже добрый десяток лет. Премьера в Вахтанговском получилась, можно сказать, тройной: и для самой пьесы, и для её автора, которого у нас до сих пор пока не ставили, и для Геннадия Хазанова, впервые вышедшего на сцену прославленного академического театра. Фото: Театр им. Евгения Вахтангова Карон, имеющий у себя на родине репутацию добротного комедиографа, начинает эту историю как фарс: после концерта в гримёрку знаменитого дирижёра с "музыкальной" фамилией Миллер, мечтающего только о том, чтобы все его оставили в покое, вваливается настырный поклонник его таланта Динкель – тюфяк, недотёпа, да ещё и скрипач-любитель в придачу. Своего тонкого, эстетствующего почти-что-гения Алексей Гуськов, словно букет по веточке, составляет из черт многих выдающихся дирижёров – от Тосканини до Бернстайна, и от Светланова до Гергиева. Вторжение прозаического мира в свои эмпиреи маэстро раздражают донельзя. Он и так недоволен всем и вся – концертом, оркестром, особенно первой скрипкой, но более всего, кажется, самим собой, хотя причина этого недовольства зрителю откроется далеко не сразу. Суетливый же горе-меломан требует от него и автограф, и фотографию, и внимания к своей скромной персоне – он ведь ради этого концерта из Бельгии приехал! Хазанов выписывает своего героя так, что на ум поневоле приходят полотна Босха и Брейгея. Но чем явственней гротеск, тем сильнее ощущение, что вся эта бестолковая, почти карнавальная кутерьма маскирует нечто очень страшное, как зелёные ветви скрывают от хищника глубокую ловушку, которой ему не удастся избежать. Фото: Театр им. Евгения Вахтангова Впрочем, у охотника и самого трясутся поджилки, ведь ружьё (простите, пистолет) он, кажется, держит в руках впервые. Мсье Динкель вынашивал план мести практически всю свою жизнь. Но в мыслях наказать виновного гораздо легче, чем осуществить это на практике. И вот эти мучительные колебания мирного обывателя, который в своей жизни, в отличие от своего врага, не то что звёзд с неба никогда не хватал, но вообще не совершил ни одного решительного поступка, Хазанов передает с абсолютно беспощадной точностью. Ведь убийца, которого этот горе-мститель мечтает призвать к ответу, как ни крути – живой человек. Этим, в общем-то, мсье Динкель, который на самом деле оказывается Динкельштейном, и отличается от герра Кейтеля, спрятавшегося за фамилией Миллер, украденной им у человека, сгинувшего в печах Аушвица. Фото: Театр им. Евгения Вахтангова Сценография Адомаса Яцовскиса предельно метафорична. Под колосниками парит платформа, где между пустых пюпитров и стульев ещё кружат заблудившиеся звуки. В партитуру, придуманную для спектакля Фаустасом Латенасом, помимо его собственной музыки, вплетены произведения Вагнера и симфоническая сюита Павла Хааса, написанная композитором в концлагере. И музыкальная драматургия наполняет текст пьесы той энергией, которой ему местами очень сильно не хватает. А собственно на сцене – гримёрная с дорогим кабинетным роялем, старинным трюмо и роскошным диваном. Мостом между двумя мирами служит скошенное перекрестье металлических швеллеров. Вверху – рай чистых гармоний, где мнящему себя небожителем Миллеру всё равно почему-то не слишком уютно. Внизу – ад, следующий за ним по пятам, куда бы он ни пришёл, который он сам для себя когда-то создал. Отец герра Кейтеля был тонким ценителем музыки ипо совместительству… комендантом концентрационного лагеря. Однажды его чуткое ухо уловило фальшивую ноту: старый еврей-скрипач, игравший вместе со своими "коллегами" на лютом морозе, "испортил" его любимую "Маленькую ночную серенаду". Кейтель-старший отдал приказ его пристрелить. И поручил это собственному сыну. Нет, Кейтель-младший эсэсовцем не был. Юноша просто заглянул к папе "на работу" и не посмел ослушаться отцовского приказа. И убил Динкельштейна-старшего на глазах Динкельштейна-младшего, который тоже играл в этом оркестре. Отец так и не успел сделать из него скрипача-виртуоза. Фото: театр им. Евгения Вахтангова А Миллеру это удалось. И не только это: он дирижирует лучшими оркестрами, объездил весь мир, у него красавица жена и умницы дочери. Но скелет, который, казалось бы, так надёжно спрятан в его респектабельном шкафу, всё-таки вытащен на свет божий. Сыграть лобовое раскаяние было бы слишком простой задачей для такого артиста, как Алексей Гуськов. Ему интересно показать, какой трудной дорогой идёт к признанию своей вины его герой. У старых грехов длинные тени. И если в сердце человека нет места раскаянию, в этой тени может пройти вся его жизнь. В этой истории хэппи-энда не будет. Вернее зритель его не увидит, потому что создатели спектакля очень хорошо понимают – и утолившему свой праведный гнев мстителю, и осознавшему всю бездонность своей вины преступнику предстоит ещё очень долгий путь к самим себе.