«Рынок настолько большой, что места хватит всем». EduTech-стартапы — о том, как выжить проекту в сфере образования

Участники встречи: Дмитрий Крутов, генеральный директор Skillbox Анастасия Карпова, руководитель проекта EdMarket (Нетология-групп) Мария Бородецкая, сoоснователь и директор проекта «Синхронизация» Анна Рудая, директор по маркетингу сети школ программирования для детей «Кодабра» Наргиз Асадова, директор школы профессий будущего «КрашПро» Модераторы: Мария Бокова, исполнительный директор клубного коворкинга Cabinet Lounge Степан Виленчик, автор Telegram-канала «Вакансии в образовании» Про рынок образования: основные игроки Мария Бокова: Расскажите, когда стартовал ваш проект? Как вы работаете сегодня? Какие у вас основные цели и задачи? Какое место вы занимаете на рынке? Мария Бородецкая: Нам три года, проект возник из собственной потребности разобраться в прекрасном. На данный момент «Синхронизация» в основном работает в офлайне, у нас есть лекторий на Кропоткинской, скоро откроем еще один — на Китай-городе. Скоро полномасштабно запустим онлайн-версию проекта и будем выпускать по три курса ежемесячно. Также мы активно растим сегмент корпоративных клиентов. У нас есть закрытое сообщество — это наши лояльные клиенты, наши друзья. С ними мы пробуем искусство на практике — ходим вместе в кино, театры и строим community для нашего бренда, что для нас очень важно. Вот, собственно, в этих направлениях мы планируем продолжать развиваться. Сейчас мы растем примерно в три раза в год и не хотим снижать наши темпы. Анна Рудая: Школа программирования «Кодабра» существует с 2014 года. Изначально проект стартовал как волонтерский, то есть основатели школы бесплатно учили детей программировать, проводили мастер-классы в школах. Мы постепенно пришли к модели, нашли ее, и на сегодняшний день «Кодабра» есть в пяти городах России: в Москве, Петербурге, Екатеринбурге, Новосибирске и Уфе. Анна Рудая. Фото: Cabinet Lounge Мы сейчас открываем филиалы. И действуем по моделям франшизы, то есть, по сути, это все филиалы. Мы охватываем сегмент детей в возрасте от 6 до 17 лет и проводим классические офлайн-курсы, двухмесячные с несколькими уровнями, чтобы ребенок мог заниматься весь учебный год программированием. Сейчас смотрим в онлайн, запустили несколько онлайн-курсов по программированию. Но целимся, скорее, на регионы с этим продуктом. Наш фокусный продукт — по-прежнему офлайн-курс. И, наверное, один из интересных векторов развития сейчас – это корпоративный рынок. Мы видим запросы со стороны крупных корпораций, банков, IT-компаний, нефтегазовых компаний на обучение детей сотрудников. Сейчас делаем проект для них и считаем, что этот рынок, на самом деле, не занят, но он очень масштабный, и мы будем активно его прокачивать. Мария Бокова: Сразу хочу спросить вас, есть ли у вас конкуренты? Анна Рудая: На рынке B2B — пока нет. Парадокс в том, что к нам все эти клиенты пришли, скорее, случайно. Чаще всего сотрудник какой-нибудь корпорации водил ребенка к нам на занятия, после этого рассказал своему HR-у. Почему бы и не сделать что-то такое внутри компании? Таким образом мы уже сделали несколько крупных проектов. В этом учебном году планируем и дальше развивать. Мария Бородецкая: Мой партнер по «Синхронизации» — Андрей Лобанов, основатель «Алгоритмики». Вы их не рассматриваете как конкурентов? Анна Рудая: Нет, мы рассматриваем, но не на рынке В2В. То есть у них есть школы, они работают в В2С, они развиваются по франшизе, а так, чтобы они делали такие крупные корпоративные проекты — нет. На самом деле, лакомый кусок сейчас для всех, мне кажется. Мария Бокова: Понятно, спасибо. Дмитрий, давайте к вам, наверное, перейдем. Дмитрий Крутов: Нашему проекту два года. Мы стартовали в 2016 году, в апреле. За это время мы запустили 50 курсов по четырем направлениям: маркетинг, дизайн, управление, программирование. Мы оцениваем наш сегмент в 12-15 миллиардов к 2021 году. В этом сегменте у нас будет 10% — 1,5 миллиарда выручки. Мы занимаемся только онлайном, при этом я считаю, что в чистом виде онлайн-образование не работает, конечно. Безусловно мы проводим огромное количество офлайн-мероприятий. Мы провели мастер-класс совместно с ГБУ «Малый-бизнес». Мы проводим лекции от лучших профессионалов рынка. Была бесплатная лекция на 600 человек. Мы вкладываем деньги в ЗБР — это зона ближайшего развития. Я считаю, это главное — так мы можем помогать всем слушателям. Дмитрий Крутов. Фото: Cabinet Lounge Мы должны больше заниматься просвещением. Освещать все новые профессии, чтобы людям было проще выбирать. Именно поэтому мы занимаемся онлайном и при этом даем персональную обратную связь. Мы, мне кажется, чуть ли не единственная группа на рынке, которая дает именно персональную обратную связь, используя онлайн-общение. При этом все курсы построены с индустриальными партнерами — это наша отличительная черта, и дипломные проекты ребята делают для реальных компаний. Мы работаем с лидерами digital-рынка, они приводят своих клиентов, которые выступают заказчиками на дипломный проект. Наша задача сделать так в ближайший год, чтобы мы по результатам обучения гарантировали трудоустройство на основе дипломного проекта. То есть чтобы дипломный проект сразу был фактом подписания контракта с компанией-работодателем. Также сейчас мы запускаем проект совместно с партнерами, который называется «Будущее без ограничений» — это программа поддержки инвалидов. Мария Бокова: Дмитрий, кто ваши конкуренты? Дмитрий Крутов: Безусловно, это «Нетология». Мария Бокова: Вы как-то с ними взаимодействуете? Дмитрий Крутов: На нашем рынке есть проблема — отсутствует коммуникация, пока все рассматривают друг друга как конкурентов, а не как партнеров. Это плохо, это показывает незрелость рынка. Основные лидеры не делятся друг с другом информацией. Не существует ни одной платформы, на которой все вели бы диалог. Были попытки провести конференцию в Сколково, но опять же диалога не было. И я про то, что рынок настолько большой, что места хватит всем, и создание коммуникационной платформы было бы неплохим решением. Мы планируем провести свою конференцию в начале следующего года, посмотрим, что получится. Мы должны обмениваться, прежде всего, удачными кейсами. Сколько сейчас на рынке компаний, которые предоставляют некачественный образовательный продукт? Ну, я бы сказал, что есть много рыночных проблем, о которых, наверное, стоит поговорить вместе. Мария Бокова: Понятно, Дмитрий, спасибо. Давайте перейдем к Анастасии. Анастасия Карпова: Анастасия Карпова, проект EdMarket, мы молодой проект. И в общем-то, как Дима упомянул, конференция, с которой все начиналось, это была попытка объединить рынок и посмотреть, что в нем происходит. Проект был создан в первую очередь для того, чтобы консолидировать лучшую экспертизу на рынке и способствовать тому, чтобы рынок развивал качество обучения. Анастасия Карпова. Фото: Cabinet Lounge Вот для этого мы проводим обучение и курсы, мастер-классы, конференции — рынок настолько большой, что места хватит всем онлайн и офлайн. И при том, что мы говорим об онлайн-обучении, у нас обучение смешанное, в том числе есть и офлайн. Как ни крути, личное общение на сегодняшний день при всех возможностях онлайна очень важно. Все равно еще невозможно сделать так, чтобы онлайн был на 100% качественный. Мария Бокова: Друзья, я хотела бы пригласить к обсуждению Наргиз, главу проекта «Школа профессии будущего Крашпро». Наргиз Асадова: Мы стартанули в 2016 году, в марте. Общая концепция была, что дети-подростки должны делать проекты, причем цифровые проекты. Как я к этому пришла? Я пришла к этому как мать. Оставила свою довольно успешную журналистскую карьеру для того, чтобы своим детям просто сделать курс, в который я верю. Потому что мы на рынке разное попробовали с детьми, и того, что мне интересно, мы не нашли. То, что им было бы интересно, — тоже не нашли. Совершенно интуитивным способом я пришла в проектное обучение. Потому что казалось, что подростки не готовы комититься на какие-то долгие курсы, непонятно к чему ведущие. А нужно делать проекты, где есть свет в конце туннеля и где походу они работают где-то в команде, улучшают навыки коммуникации, получают скиллы, очень прикладные, например, программирование на разных языках. Идея была такая, что это будет лакшери-бутик, где все специалисты будут преподавать. У нас всегда были очень классные преподаватели, например, арт-директор BBDО. Кстати, я не верю в онлайн для детей. Сейчас мы отошли от идеи бутика для богатых людей, потому что все говорят про Social Impact, дети богатых родителей и без нас справятся, надо другим помогать. Сильно пересмотрели всю нашу программу. Мы ушли от авторских курсов. Весь год переупаковывались, привлекли профессиональных методологов, которые делают курсы, но по-прежнему есть требование, что там будут профессионалы. Условно говоря, нельзя научить любого преподавателя информатики преподавать наши курсы. Наргиз Асадова. Фото: Cabinet Lounge Нам все равно нужны программисты из «Яндекса» или старшекурсники из Бауманки. Для нас преподаватель является узким горлышком. Это сразу понятно. Тем не менее это не авторский курс, а базовый, который может преподавать любой эксперт своей области. В этом году мы делали большое маркетинговое исследование и пришли к выводу, что детям до 16 лет вообще нет дела до профессии. Поэтому хоть мы и называемся школой профессий, задача была поставлена такая, что у нас идет глубокая профориентация. Изначально мы заявлялись как проект для детей от 6 до 18 лет. Мы поняли за это время, что дети после 9 класса думают только про ЕГЭ, а их родители — о курсах, которые позволят им поступить в вуз на бюджет. Соответственно, мы вообще отказались от этих детей. Как отказались — сейчас объясню: мы берем детей от 6 до 15 примерно, и, по сути, это 2,5 линейки. Есть старшие детсадовцы и началка. Вот там задача поставлена таким образом, что наша же миссия сделать, чтобы наши дети были создателями, а не просто пользователями. Чтобы гаджеты воспринимали как инструмент. Соответственно, мы хотим, чтобы школьники младших классов из физического мира увидели мостик в цифровой. Все наши курсы проходят по этому принципу. Строго говоря, если это робототехника, ты робота собрал здесь, запрограммировал здесь, дал команду, и он на столе пошел. Вот этот мостик, что я могу сделать что-то реальное. Мы даем им идею, что делать в цифровом мире, таком же мире, как и физический. Потом, начиная с 12 до 16 лет, до 9 класса, мы развиваем навыки 21 века. В основу положена проектная деятельность. Мы не делаем из них программистов, но мы развиваем в них IT-грамотность, чтобы они поняли, что IT-продукты можно сделать своими руками, неважно мальчик это или девочка, неважно, что у него с математикой. Это он может сделать. Также мы развиваем медиаграмотность. В эпоху fake news нужно уметь анализировать информацию, определять ее источник, знать, что достоверно, а что нет, уметь «запаковать» контент. У нас есть такой курс. Аудитория образовательных проектов: способы привлечения Мария Бокова: Давайте поговорим про аудиторию. Кто ваша аудитория? Как вы с ней взаимодействуете? Как вы привлекаете клиентов? Наргиз Асадова: У нас настроен маркетинг. Наверное, не такой агрессивный, как у Skillbox. Знаете, когда я работала в журналистике, то вывела форму, что любое СМИ является отражением внутреннего мира его главного редактора. Точно так же, наверное, в компаниях — кто руководитель, такая и компания. Я вообще человек не из бизнеса, не из маркетинга. Маркетинг — это то, что у меня западает больше всего. Я умею делать качественный продукт, общаться с аудиторией. Но с маркетингом непросто. Маркетологи у меня меняются довольно часто. Мы делаем таргет в соцсетях, оттуда по-прежнему приходит основное количество людей, также источник клиентов — это офлайн-мероприятия. Мы работаем со школами. В этом году мы начали сотрудничество с ними и поняли, что для нас это очень хорошее маркетинговое направление. Мария Бокова: Как государственные учреждения помогают вам? Взаимодействуете ли вы с ними? Мария Бородецкая: Большинство наших лекторов из государственных учреждений: РГГУ, Высшей Школы Экономики, ММОМА, Пушкинского музея. Все они — дипломированные профессионалы, глубоко погруженные в темы, о которых читают лекции, но готовые прорабатывать с нами формат выступлений. Мария Бородецкая. Фото: Cabinet Lounge Анна Рудая: Мы, конечно же, работаем со школами. В Москве сотрудничество наиболее выстроено, потому что есть замечательный проект «Школа новых технологий», благодаря которой мы проводим до 40 бесплатных мастер-классов в месяц в общеобразовательных школах. Соответственно, это работа на оклад, конвертация оттуда очень хорошая не получается, потому что такая аудитория по платежеспособности не совсем наша, у нас довольно высокий средний чек. Но на узнаваемость работает хорошо. Также у нас есть специальные проекты, которые мы реализуем для детских домов, для учреждений, где проводим бесплатные занятия, и благодаря этому находим партнеров. Сейчас у нас как раз замечательный проект стартует. Для людей с особенностями аутистического спектра. Мы считаем, что детям с инвалидностью нужно в подростковом возрасте давать digital -инструменты, которые помогут себя реализовывать. Мария Бокова: А как вы взаимодействуете? Как вы ищите? Анна Рудая: Мы используем digital-маркетинг. Основной поток клиентов мы привлекаем из интернета, соцсетей, контекста — это стандартные инструменты. Также клиентов мы привлекаем с помощью различных мероприятий, которые сейчас довольно активно проводим с партнерами. Мария Бокова: Дмитрий, а у вас взаимодействие с государственными организациями как происходит? Дмитрий Крутов: Очень позитивно. Я считаю, что там работают те люди, которые как раз болеют за результат. По крайней мере, мы встречаем только таких. У нас были проекты с РГСУ, Московским политехом, РГУ им. А.Н. Косыгина, НИУ ВШЭ, РГУ им. Г.В. Плеханова. Я понимаю, что запустить с ними образовательные программы практически невозможно. Потому что они инертны в согласовании методик образования. Вузам интересно следующее — дать результат по их традиционным профессиям, дать студентам что-то, что может развить. Например, мы делали выступление в РГУ имени Косыгина. Собралось 200-250 человек. Мы привезли лучших представителей в дизайн-индустрии (digital-дизайн). Показали студентам, что бывает в принципе. Вы бы видели эти горящие глаза! Формат взаимодействия: мы приезжаем и читаем лекции, бесплатно. Второе, мы приезжаем и даем гранты, бесплатно. Сколько человек выйдет с направления маркетинга в госучреждении за год? Ответ — 120 человек. А у нас — 1,5 тысячи! Я не встречал вообще ни одного человека, который нам говорил, что мы что-то делаем не так. У меня все спрашивают — какой самый эффективный маркетинг в индустрии? Коллаборация. Только коллаборация. С кем угодно — opinion-лидеры, площадки, блогеры, компании — только совместно мы можем решить эту большую задачу. Кадры в сфере образования Мария Бокова: Давайте перейдем к вопросу о кадрах. Как вы привлекаете кадры в свои проекты? С какими трудностями сталкиваетесь? Степан Виленчик: Что интересно — я вижу, что вы все интенсивно растете. Если вы развиваетесь, скорее всего, вам нужны люди, которые вам будут помогать это делать. Кого наиболее трудно найти для решения ваших бизнес-задач? Что это за люди? Кто нужен? Наргиз Асадова: Есть два типа людей: те, кому нужно заниматься административной работой, бизнес-частью, и те, кто представляет преподавательский состав. И везде есть свои сложности. В административной части сложность с тем, что люди, которые в вузах работают, ничего не понимают в бизнесе. Есть люди из бизнеса, которые довольно плохо соображают в образовании. Степан Виленчик. Фото: Cabinet Lounge Дмитрий Крутов: Я не соглашусь с вами. У нас так получилось, что вся команда — представители агентского рынка. Мы все занимались профессиональными услугами digital. Причем от маленьких агентств до лидеров рынка. У меня в составе директоров есть люди, которые сделали агентства №1 в России. Есть лучший креативный директор в нашей стране. И я понимаю, что именно агентский рынок стал кузницей кадров. Я тоже задался вопросом, откуда мне брать кадры? Я начал собственный проект, потому что воспитывал для себя front-end-разработчиков. Отсюда и появился проект Skillbox. Потому что я ставил эту бизнес-задачу. А потом оказалось, что мои дизайнеры нужны рынку! Рынок образования можно сравнить с агентством. Если вам нужны продюсеры проектов, которые умеют решать комплексные задачи по запуску курсов и проектов, — это account-менеджеры, мы берем их на рынке и обучаем. Также нам нужны методисты, не преподаватели, а методисты, которые понимают, что такое blended learning, что такое онлайн/офлайн, как это смешивать. Да, с методистами проблема. У меня сейчас 15 продюсеров и у всех агентское прошлое. Кто может стать продюсером? Рецепт очень прост: либо проджекты из агентств, либо те, кто занимался генерацией контента и умеет работать с ним в любом виде. Степан Виленчик: Супер, на самом деле, понятно. Спасибо. Какого сотрудника надо найти в первую очередь? Анастасия Карпова: Буквально недавно мы запускали проект, был очень активный рекрутинг разных специалистов. И к нам пришли люди реально с горящими глазами из-за того, что они идут работать в образование. Каждый на собеседовании говорит, «я кайфую», «я хочу». У них основная задача, внутренняя, самоопределение такое — «я хочу приносить пользу». Они связывают обучение с личной пользой. Буквально недавно у меня было собеседование с девушкой, которая долго работает в маркетинге. Слушай, говорю я, мне нужен такой человек на этот участок. Она мне отвечает: «Нет, я хочу на продукт». Они многие идут в продукт. Многие хотят создавать программы, разрабатывать. Степан Виленчик: Дмитрий говорил про источник кадров в Skillbox. Им стало понятно, что это агентская история. А у вас в EdMarket откуда источник кадров? Откуда берутся эти люди? Анастасия Карпова: Cвободный рынок и канал, который у нас хорошо работает, — это социальные сети, личные посты или посев в специализированных группах. Сайты по поиску работы — работают так себе. Как раз с них приходит много корпоратов, но они несколько зашорены. У меня сейчас есть сотрудник, у которой сильный корпоративный бэкграунд, она умничка. Но она настолько ломает себя, ей так трудно! Это остро чувствуется. Мы тоже когда преподавателей ищем, либо в вузы заходим, либо на всякие профессиональные группы. Потому что HH и SuperJob в этом совсем не помощники. Дискуссия. Фото: Cabinet Lounge Мария Бородецкая: У нас очень специфичный опыт. Он 100% не везде сработает, но, наверное, работает у нас потому, что мы совсем небольшие. Нас всего 12 человек, а когда мы масштабируемся еще, может, будет тяжело. Опыт заключается в следующем: в прошлом году у нас по офису ходила такая шутка — нашему директору по маркетингу 22 года, и у него нет высшего образования. И это правда. В этом году ему 23. Если честно, он просто пока не закончил последний год учебы на мехмате, но он невероятно умный и крутой молодой человек. Я брала его на работу со словами: либо ты учишься быть крутым директором по маркетингу, либо через год найдем тебе босса. Он научился. Мы можем взять людей без опыта, у нас очень сильная своя корпоративная культура: мы живем одной семьей, вместе отдыхаем. Всего 12 человек – и мы лучшие друзья, это единение я побаиваюсь нарушить. Конечно, когда в команде совсем юные ребята, есть свои сложности — они только учатся вести переговоры, проводить исследования, нарабатывают опыт. Но я знаю точно, что своей работой в «Синхронизации» они живут. Дмитрий Крутов: Можно дам комментарий про образовательные проекты и команду? Есть три стадии: семья, пиратский корабль и профессионалы. Вот пиратский корабль — это самое смешное и интересное. С одной стороны, он умеет совершать подвиги, с другой стороны, такая команда абсолютно неконтролируема. Поэтому, мне кажется, самое классное для руководителей команды — понять, что семья это хорошо, но на пиратском корабле экстрима побольше. Там ты и находишь свою бизнес-модель. Потому что сегодня ты копаешь в одну сторону, а завтра — совершенно в другую. Они готовы этим заниматься. А дальше это просто профессионализм. Пока есть возможности на рынке, надо добегать до уровня объема рынка и ставить барьеры вокруг себя. Возможности для роста: есть ли они? Мария Бокова: Мы перешли к вопросу о возможностях. Какие вы видите возможности и препятствия в развитии проекта в России? Дмитрий Крутов: Мне кажется в ближайшие два года есть возможность какое-то место на рынке занять. Почему? Я уверен, что еще в течение двух лет у людей не будет сформировано понятие, что такое качественное онлайн-образование. Понятие качества пока не существует. На текущий момент мы еще играем, спрос превышает предложение. Дальше пойдет насыщение. Будет много информации, онлайн-школ. Потом люди начнут выбирать. Там уже начнется борьба посерьезнее. Те, кто сейчас думает, что они работают с высокой маржой на этом рынке и побеждают — они ошибаются. На этом рынке за счет большой маржи ты должен постоянно инвестировать деньги вперед, в объем, потому что только из-за объема, базы и лояльности аудитории ты сможешь выехать дальше. Я уверен, что еще никто из игроков рынка до конца свою бизнес-модель не почувствовал. Пока мы боремся на этапе маркетинга, контента — это самое простое, это незрелый рынок. Как только мы уйдем в технологии, там будет еще та битва. Мария Бокова. Фото: Cabinet Lounge Мария Бокова: Хорошо, Анастасия, а вы? Какие возможности видите, какие сложности? Анастасия Карпова: Сейчас действительно можно заходить с любым продуктом и нишей. А через какое-то время, да, люди начнут думать о качестве продукта. Мы уже сейчас несем эту идею, но с другой стороны, я понимаю прекрасно, что думать о продукте на старте, пока ты не сформировал базу, достаточно сложно, перекос в эту сферу точно не должен быть. Я за то, что сначала нужно продавать, а потом уже думать о продукте, наращивать качество товара. Мария Бокова: Мария, поделитесь, какая ситуация у вас? Мария Бородецкая: Мы про гуманитарные и естественно-научные знания. Если ты разберешься в истории искусства, вряд ли повысишь тем самым свой материальный уровень, либо это случится не сразу. Сейчас мы проводим большое исследование своей аудитории, и наш основной инсайт в том, что мы конкурируем не с нашим главным конкурентом, а с кино, с барами, парками. Люди хотят круто и качественно проводить свой досуг, чтобы расширять свои границы. Главное, с чем мы сейчас боремся, это с представлением, что лекции — это скучно. Мария Бокова: Как вы с этим боретесь? Мария Бородецкая: Мы работаем с агентами влияния. Человек приходит к нам на лекцию, понимает, что с толком и удовольствием провел два часа, и потом затаскивает к нам друзей. Безусловно, мы делаем какие-то хайповые лекции, которые могут показаться поверхностными. Например, если выходит новый фильм Тарантино — делаем лекцию про этого режиссера и знаем, что люди придут. Наша цель — через какие-то понятные человеку вещи привлечь его, а потом сохранить его в рядах наших клиентов. Это та модель, которая у нас сейчас работает. Хочется, чтобы наши проекты были доступны большему количеству людей, не только тем, кто живет в Москве. Мы понимаем, что мы не можем идти в формат франшизы и не будем этого делать, потому что найти классных лекторов, с которыми мы работаем в Саратове или даже в Питере, намного тяжелее, чем в Москве. Мы не сможем прогнозировать качество, и онлайн, по сути, наш единственный выход. Для нас придумать такой курс, чтобы человек проходил и развивался, при этом думал, что ему суперинтересно, не отвлекался, получал какую-то обратную связь — непросто. Это наш персональный челендж, с которым мы сейчас будем бороться. Степан Виленчик: В начале нашей дискуссии вы сказали про онлайн, что вы начинаете пробовать. В итоге, каким вы планируете сделать в ближайшие несколько лет соотношение онлайна и офлайна? На что хотите сделать ставку? Был ли какой-то триггер, что вы вышли в онлайн? Мария Бородецкая: Это сложный вопрос, я боюсь что однозначного ответа у меня на него сейчас нет. Сейчас 90% нашего бизнеса — это офлайн. С онлайн-форматами мы только начинаем работать. Мы грезим о том, что мы сделаем университет, который, возможно, будет мировым. Мы планируем переводить нашу программу на другие языки, потому что 100% аналогов пока не находили. Основная идея заключается в том, чтобы оставаться в рамках гуманитарного и естественно-научного знания. Что значит университет «Синхронизация»? Это значит, что любой человек может по любой теме на любом уровне погружения найти для себя то, что нужно, в нужном ему формате, так, чтобы ему было интересно. Если говорить на примере нашей офлайн-программы, то у нас есть, например, лекция по истории искусств в 10 картинах. Ты получаешь базовые знания за два часа. Есть гид по истории искусства в пяти лекциях, где слушатель за 10 часов разбирается в теме более развернуто. Та же модель будет перенесена в онлайн. Многие критикуют наше желание выйти в онлайн, потому что «все же можно загуглить». Но нет, далеко не все, мы умеем выбирать главное и презентовать в правильном формате. Мы хотим, чтобы онлайн был больше, чем офлайн. Наша цель к следующему году — постараться сравнять их по объему. Дискуссия. Фото: Cabinet Lounge Анна Рудая: Пока мы нацелены на рост нашей классической модели. Мы развиваем франшизу как в России, так и по СНГ. Онлайн — это, скорее, наша реакция на соответствующие запросы из регионов и всяких городов, где мы точно знаем, что мы никогда не откроем школу. Это небольшие города, но тем не менее родители регулярно нам пишут, спрашивают, есть ли у нас что-то для таких детей. Поэтому мы придумали сейчас онлайн-курс. Там будет общение с преподавателем, но в тоже время львиная доля материала будет даваться в видео. Когда мы думаем про онлайн, мы хотим создать свою платформу, которая будет, по сути, хранилищем детских проектов. Это нужно, чтобы вдохновлять детей, мотивировать их, чтобы они могли посмотреть, что сделали другие. Наргиз Асадова: Мы тоже сейчас больше нацелены на офлайн, но у нас уже с этого года начинается немножечко blended learning. Потому что есть курсы, которые, чтобы хоть как-то масштабировать, надо вывести в тьюториал с 10-минутными заданиями. Например, есть курс на грамотность — там четыре преподавателя, и это много. Поэтому мы делаем так, чтобы мог преподавать один человек, а другие специалисты записывали свои объяснения с упражнениями. Вот еще есть момент: все-таки образование — это когда чему-то учишься, преодолеваешь сложности, когда ты должен превозмочь себя где-то в чем-то. Но дети, когда смотрят онлайн-курсы, не делают над собой этих усилий. Важно, чтобы в офлайне был человек, который их проведет, мотивирует, поможет, поддержит. Вот поэтому, наверное, я не верю в онлайн-образование для детей. Мне очень нравится модель, когда есть платформа. Какие-то задания выставляются там, но основное обучение идет в офлайне. Про модели монетизации Степан Виленчик: Коллеги, вы сегодня говорили про целевую аудиторию. Вы заходите в школы, это дает лояльность к бренду, но это не генерирует новые чеки, потому что есть определенный барьер в виде цены. Расскажите, как у вас устроено ценообразование? Как вы приходите к ценам, которые сейчас сформированы на ваши продукты? Мария Бородецкая: У нас самый популярный вопрос такой — почему лекция стоит 900 рублей? Есть музеи, которые читают лекции за 300 или бесплатно, и люди не привыкли платить. Из чего складывается такая цена? Мы не очень маржинальны, у нас небольшие доходы. Стоимость наших лекций — это работа методистов, поиск качественной информации, лекторов, работа с форматами и затраты на продвижение. При этом мы видим, что люди готовы платить за качество, потому что самое ценное для них — это их время. Мария Бокова: Наргиз, расскажите про вашу модель? На что у вас идут основные затраты? Наргиз Асадова: У нас довольно существенные затраты идут на методистов, также у нас очень дорогое программное обеспечение. Мы должны держать парк компьютеров. Косты очень большие в силу особенностей нашего образования. Анна Рудая: Я поддержу, у нас похожая история, то есть большие вложения в оборудование для каждой группы. Мы закупаем, по сути, всю технику, много тратим на рекламу. Плюс на преподавателей, методистов, у нас такая же история. Дискуссия. Фото: Cabinet Lounge Степан Виленчик: Конкуренция выросла? Почему выросла стоимость в два раза? Анна Рудая: Появились новые игроки, которые более агрессивно стали на этом рынке людей к себе заманивать. Степан Виленчик: Откуда берется этот ценник? Анастасия Карпова: В первую очередь — это срез рынка, анализ. И потом уже мы находим какую-то нашу среднюю цену в зависимости от того, что вложено в курс. Если там есть офлайн-часть, соответственно, там есть косты, связанные с питанием, арендой помещения и так далее. В зависимости от этого мы формируем ценник. Но изначально в любом случае это рынок. Дмитрий Крутов: Мы вкладываем в создание курса от двух до десяти миллионов рублей, рассчитывая финансовую модель на два года. Важные бизнес-задачи — это снижение затрат на продукт и управление командой. Какое будущее ждет EduTech-проекты? Мария Бокова: Как вы считаете, как ваши проекты смогут повлиять на рынок образования в России? Как вы видите будущее этой сферы? Наргиз Асадова: Государство сейчас начинает терять монополию на образование. Родители перестали делать ставку только на школу как на место, где можно получить образование. Уже все давно привыкли, что за это надо платить. Тем временем государственные образовательные учреждения стали пытаться делать какую-то коллаборацию вместе с новыми игроками на рынке. У меня, например, преподавателей просто перекупают школы. Потому что теперь у них появились деньги. Собственно это все ведет к улучшению качества на рынке, на мой вкус. Дмитрий Крутов: Просто представьте картину: человек надевает шлем и сидит в виртуальном классе с людьми со всего мира, лучшие в мире преподаватели рассказывают им про историю искусства, дизайн, программирование — и у них не будет даже языкового барьера. Они просто будут сидеть в одной комнате и общаться. Им не нужно будет никаких порогов. Синхронный перевод есть. Год-два, и там будет ticket to the moon. Материалы по теме: Исполнительный директор коворкинга – о том, как изменилось отношение москвичей к работе «Первые два года я не вылезала из инстаграма». Российские блогеры — о специфике своей работы За два года мы открыли 35 школ программирования для детей. Вот как нам это удалось Где лучше всего развивать EduTech-проект: большой обзор мирового рынка Почему я ушла из банковской сферы и открыла онлайн-школу: что было самым трудным Фото на обложке: Cabinet Lounge